Основным материалом по уточнению и пополнению учетов органов ГПУ стала Всероссийская перепись, проведенная военным ведомством в 1921 г. В распоряжение особых отделов поступили анкеты, заполненные самими регистрируемыми. Общее их число составляло более 400 тысяч[810]. Каждая анкета включала 15 вопросов.
Обработка анкет являлась довольно трудоемким делом, и к середине августа 1922 г. удалось поставить на картотечный учет лишь 115 860 человек[811]. Работа продолжалась в последующие месяцы. Более всего чекистов интересовала информация о прохождении службы в царской армии.
Следует отметить, что наиболее пристальное внимание командование РККА и Особый отдел ГПУ обращали на тех бывших офицеров и военных чиновников, которые ранее служили в белогвардейских и националистических воинских формированиях.
Их и привлекали на службу в Красную армию с огромными сомнениями. В этой связи приведем в качестве примеров малоизученные факты, достаточно важные с точки зрения возможных негативных последствий, как политических, так и непосредственно военных.
Первый имел место на Кавказском фронте в середине 1920 г. Тогда Особым отделом был арестован помощник начальника разведывательного отделения штаба врангелевского флота поручик Б. Зерен. На допросе он заявил, что прибыл в расположение красных войск не для проведения шпионажа, а как представитель влиятельной группы офицеров и генералов, возглавляемой помощником главнокомандующего ВСЮР П. Шатиловым. Своему посланцу члены группы поручили выяснить: на каких условиях возможно заключить мир и использовать армию П. Врангеля для борьбы с поляками. Особисты решили проверить Б. Зерена, завербовали его под псевдонимом «С. Валентинов» и с разведзаданием направили в Крым[812].
О разработке «Терек» (так обозначалась в Особом отделе фронта операция по выяснению намерений П. Шатилова — A. З.) сообщили в Москву, а Г. Ягода распорядился незамедлительно направить резюме по делу в ЦК РКП(б) и лично В. Ленину[813].
Таким образом, разработке был придан статус государственной важности.
По возвращении из Крыма Б. Зерен представил особистам документ за подписью генерала П. Шатилова, удостоверяющий, что поручик уполномочен вести переговоры, однако предмет их не указывался. Данное обстоятельство вновь вызвало сомнение. Тогда Б. Зерен написал два письма к генералу и его адъютанту полковнику Туган-Барановскому и предложил направить с этими письмами в Крым курьера Особого отдела, а самому остаться заложником.
К сожалению, дальнейшего развития разработка «Терек» не получила. Из собственноручных показаний Б. Зерена мы знаем лишь, что в итоге он был готов написать еще одно письмо П. Шатилову, где указать, что советское правительство отказалось вступить с ним в переговоры[814].
Из указанного выше видно, что высшие советские и партийные власти не решались использовать даже готовую сдаться часть белой армии в борьбе с внешним противником — Польшей.
Через несколько месяцев ситуация почти повторилась, но уже на Юго-Западном фронте. 8 сентября 1920 г. в Штаб фронта был доставлен перебежчик, назвавшийся поручиком Яковлевым. Он сообщил, что является представителем тайной офицерской организации во врангелевской армии, которая намерена «взорвать Врангеля изнутри и передать всю его армию Советской власти»[815].
Яковлев уточнил состав организации — около 30 генштабистов, служащих в различных армейских структурах. Они намеревались низвергнуть Врангеля и объявить его армию «Красной Крымской», предполагая поручить командование ею генералу А. Брусилову.
Член Реввоенсовета фронта С. Гусев в срочном порядке проинформировал о поступивших предложениях В. Ленина. Председатель СНК отреагировал в этот же день и в своей записке Л. Троцкому указал: «По-моему, надо отнестись архисерьезно ввиду всего положения и 1) тотчас запросить Главкома, 2) поставить сегодня вечером в Цека…»[816]
На следующий день В. Ленин сформулировал свою позицию еще точнее. «Переданное Вам от Гусева предложение Яковлева, касающееся Крымской армии, — писал он Л. Троцкому, — нахожу архиважным. Советую предложение принять и назначить особую проверку, а независимо от нее тотчас же изготовить обращение — манифест за подписью Вашей, Калинина, моей, Главкома, Брусилова… Прошу Вашего скорейшего заключения, а лучше бы Вашего проекта манифеста»[817].
12 сентября 1920 г. «Воззвание к офицерам армии барона Врангеля» появилось в центральной партийной газете «Правда»[818].
Однако далее не последовало никаких конкретных шагов, которые реально могли бы повлиять на ход боевых действий и, возможно, сохранили бы жизни многих белых офицеров, расстрелянных позднее в Крыму.
Не зная решения «верхов», сотрудники Особого отдела ВЧК продолжали работу с «поручиком». Оказалось, что он вовсе не поручик, а штабс-капитан, не Яковлев, а Всеволод Можаровский, бывший военспец Красной армии, в силу обстоятельств попавший в плен к белым в 1919 г.[819]
Считая операцию вполне реальной, чекисты готовили В. Можаровского к отправке в Крым, снабдив его «Воззванием», приказом Л. Троцкого о назначении А. Брусилова командующим войсками бывшей Врангелевской армии, а также приказом главы РВСР о временном (до прибытия А. Брусилова) возложении обязанностей командующего на руководителя организации полковника Н. Соколовского.
На всех документах имелись подлинные подписи В. Ленина, Л. Каменева, Л. Троцкого, С. Каменева, т. е. всех высших руководителей советского государства и военного ведомства.
Свой приказ № 1 подписал 16 сентября 1920 г. и А. Брусилов — «Командующий всеми вооруженными силами, состоящими в подчинении барона Врангеля»[820].
Из этого следует, что он принял предложение председателя Совнаркома и руководителя Реввоенсовета. А между тем бывший генерал вынашивал совсем другие планы. Их он раскрыл через несколько лет, когда, находясь на лечении в Чехословакии, написал часть своих мемуаров, не предназначавшихся для опубликования в СССР. «Оставляю все это за границей в Праге, — отмечал А. Брусилов в своей рукописи, — у друзей… Конечно, нас всех там могут расстрелять за эти воспоминания»[821].
Из всего написанного к рассматриваемому нами вопросу имеет отношение следующий фрагмент: «Я думал: армия Врангеля в моих руках плюс все те, кто предан мне внутри страны и в рядах Красной армии. Конечно, я поеду на юг с пентаграммой, а вернусь с крестом и свалю захватчиков или безумцев в лучшем случае. Суди меня бог и Россия. Я пригласил в тот же вечер нескольких людей, которым вполне верил… чтобы распределить роли. Мы все обдумали»[822].
А. Брусилов надеялся на полную конспирацию задуманного. Но он не знал, что сотрудники Особого отдела ВЧК держат ситуацию на контроле. Еще с мая 1920 г. они прослушивали телефонные переговоры генерала и многое узнали из этого источника. Ежедневные сводки докладывались начальнику 16-го (офицерского — A. З.) спецотделения Я. Агранову и зампреду ОО ВЧК Г. Ягоде[823].
Кроме того, чекисты имели своих осведомителей из числа тех, кто бывал у А. Брусилова.
Отметим важный факт: подготовкой В. Можаровского к выполнению задания в Крыму занимался именно упомянутый выше Я. Агранов — разработчик дела А. Брусилова.
