Так уж сложилось, что изучение отечественной и в частности военной истории нашей страны концентрировалось в первую очередь вокруг революций и войн. А периодам между ними, представлявшим собой цепь относительно бескровных событий, с отсутствием ярко выраженной экстремальности, уделялось гораздо меньше внимания. Это в полной мере относится и к исследованию истории отечественных спецслужб. Достаточно просмотреть учебную и научно-популярную литературу, посвященную работе органов ВЧК — КГБ: явно доминируют насыщенные конкретными фактами разделы, посвященные Первой мировой, Гражданской, Великой Отечественной войнам, а также локальным конфликтам. Некоторым исключением является разве что период массовых репрессий, о которых написано на сегодняшний день, пожалуй, не меньше. Сказанное выше еще в большей степени характерно для публикаций об армии и флоте. Наиболее эффектно, как правило, содержание чекистской работы по обеспечению безопасности РККА и РККФ преподносится именно во время боевых действий, и прежде всего с внешним врагом.

Деятельность военного ведомства и его кадров всегда носила ореол беззаветного служения Отечеству, готовности и способности военных защитить страну от любого агрессора. Вскрывать недостатки, давать нелицеприятные оценки некоторым решениям в военной области, а также их авторам решались в советский период лишь единицы историков-исследователей. Такую тенденцию предопределило отношение высшего партийно-государственного руководства страны к вооруженным силам как к одной из основных опор власти сталинского и последующих режимов. Выступая на XVI съезде ВКП(б) в 1930 г., нарком и председатель РВС СССР К. Ворошилов прямо заявил о недопустимости критики военного ведомства[1].

Разрешалось говорить лишь о внешних угрозах для страны и армии, о иностранных разведках и состоявших у них на содержании разного рода эмигрантских центрах. А внутренних угроз жизнедеятельности РККА как бы вовсе не существовало. Отдельные сообщения о проникших в армию и на флот расхитителях народного имущества, религиозно настроенных военнослужащих, кулацких элементах и т. д. не меняли общей картины благополучия в войсках. Что касается органов госбезопасности, то их работа в частях и учреждениях РККА вообще не изучалась, публикаций на сей счет не имелось. И только немногочисленные статьи в грифованных внутриведомственных изданиях в некоторой степени затрагивали указанную линию деятельности ВЧК — ОГПУ. А тем временем в межвоенные периоды борьба именно с внутренними угрозами вооруженным силам составляла, пожалуй, львиную долю повседневного труда чекистов, имевших отношение к обеспечению безопасности Красной армии и Флота.

Лишь с конца 1980-х годов стали появляться сначала статьи, а затем и более объемные публикации о структуре и кадрах органов ВЧК — ОГПУ, задействованных в военной сфере, об их деятельности, направленной наличный состав РККА. Причем из общего контекста того исторического времени искусственно вырывались и всячески выделялись репрессивные элементы. У читателей однозначно формировалось убеждение в стопроцентной доказанности того тезиса, что органы госбезопасности только и занимались что репрессиями в отношении безвинных военнослужащих, приписывая последним разного рода преступления. Человек в военной форме представал абсолютно непогрешимым, любящим Родину и режим И. Сталина, делающим все для укрепления этого режима. Подобного рода образ переносился и на научно-техническую интеллигенцию, инженеров и конструкторов оружия и боевой техники. При этом абсолютно выпадали из поля зрения исследователей такие обстоятельства, как борьба различных группировок в командном составе, карьеризм отдельных военных, нездоровая, с использованием связей во властных структурах, конкуренция между конструкторами и изобретателями, в результате которой на вооружение принимались не самые лучшие образцы самолетов, танков, артиллерийских систем. Мы уже не говорим о личном отношении впоследствии репрессированных лиц к большевистскому режиму, лично к И. Сталину и К. Ворошилову.

Игнорируя указанные выше и многие другие факторы (влияние коллективизации и внутрипартийной борьбы, к примеру), зачастую невозможно разобраться во многих эпизодах нашей истории и не впасть в крайность при оценке исторических событий и персонажей.

Поэтому неудивительно, что многие авторы (историки и публицисты) при таком подходе не видят в нашем прошлом ничего, кроме трагедий и ошибочных решений.

Однако, и это следует подчеркнуть особо, нельзя впадать и в другую крайность — не видеть и не исследовать имевших место преступлений, проявлений субъективизма при оценке действий тех или иных военных деятелей, представителей военной науки и промышленности, других исторических фигур.

Для любого пишущего на исторические темы обязательным является тщательный сбор как можно большей информации об исследуемых явлениях, причем не следует отбрасывать и исключать из рассмотрения никаких, имеющие даже косвенное значение для раскрытия темы документов и иных свидетельств. В силу этого в современной историографии начинает меняться подход к использованию таких сложных источников, как, например, протоколы допросов объектов уголовных дел, а также других материалов оперативных и судебно-следственных органов. Помимо того, что являлось непосредственным предметом исследования в ходе следствия, мы, как правило, при такой организации изучения находим неизвестные ранее биографические сведения, информацию о других лицах, интересных в историческом плане событиях.

Понятно, что на абсолютную истину не может претендовать никто: нельзя объять необъятного при поиске исторических свидетельств и быть уверенным, что исчерпаны все возможности пополнения знаний о прошлом. Но сделать максимально возможное в этом плане необходимо.

Автор данного труда также стремился следовать указанному правилу, что и предопределило во многом новизну излагаемого материала, основу которого составили документы, впервые вводимые в научный оборот.

Вот почему в нашем исследовании заинтересованный читатель найдет нетрадиционные оценки деятельности как чекистов (включая и Ф. Дзержинского), так и военных работников, полнее увидит взаимосвязь работы органов ВЧК — ОГПУ по обеспечению безопасности вооруженных сил с общей обстановкой на международной арене и внутри страны, с конкретными установками и решениями высшего партийно-государственного руководства РСФСР — СССР.

Надо полагать, что в монографии нам удалось разъяснить нелепость часто встречающихся в исторической литературе о периоде 1920-х — начала 1930-х годов утверждений о негативной роли чекистов в деле укрепления обороноспособности страны и Красной армии в частности. На наш взгляд, сотрудники ВЧК — ОГПУ, наоборот, делали все от них зависящее для укрепления вооруженных сил, для устранения или минимизации вредных последствий реально существовавших угроз для армии и флота нашей страны.

Процесс исследования и осмысления истории советского периода нашей страны, в том числе истории таких важнейших государственных институтов, как органы безопасности и вооруженные силы, сложен и противоречив. Для потенциального исследователя одной из самых сложных проблем является доступность источнико-информационной базы. Практически тотальная секретность всего того, что имело отношение к обороне и обеспечению безопасности Советского Союза, определяла спектр и глубину научных поисков, не позволяла широкой общественности ознакомиться с результатами работы историков из числа сотрудников МГБ — КГБ и ученых военного ведомства.