— Леони тебя выгнала? Морган поморщился и, скрывая смущение, ответил:

— Да! Она превратилась в сущего дьявола! Но завтра я с ней разберусь!

Доминик позвонил в колокольчик и приказал слуге принести еще графинчик, сигары и постелить брату в кабинете. Минуту спустя Морган уже расположился в кресле, сняв жакет и галстук, с графинчиком бренди.

Несколько минут мужчины молчали, думая, что и им делать дальше. Морган знал, что у них с Леони все будет по-прежнему. Она не разболтает секрет Мелиссе. Но ей кажется, что надо в это дело вмешаться. И что у него тогда будет за жизнь? Что касается Доминика, то он понимал — пока не прекратится его общение с Деборой, надежды на нормальное отношение с Мелиссой нет.

Итак, обоих мужчин ожидало суровое будущее, и почти одновременно они воскликнули:

— Черт бы побрал этого Джейсона Сэвэджа!

Одновременно произнеся эти слова, братья с улыбкой переглянулись. Покачав темноволосой головой, Морган заметил:

— У Джейсона должны сейчас гореть уши. Не могу дождаться, когда Леони все разболтает Катарине. И его тоже выгонят!

Развеселившись, они спокойно потягивали бренди. Доминик рассказал Моргану, что узнал от Деборы; тот напряженно слушал, потом, когда Доминик упомянул имя Роксбури, тихонько присвистнул.

— Старый лис! — сказал он с восхищением. — Я и подумать не мог, что он завязан в этом деле. Но удивляться нечего… Сомневаюсь, что Джейсон удивится, когда услышит, что за приездом Латимера в Америку стоит его старый хитрый дядюшка. — Лицо Моргана стало задумчивым. — Только странно, что Роксбури выбрал Латимера. Обычно он использует людей с характером.

Доминик усмехнулся:

— Как вы с Джейсоном? Морган расплылся в улыбке:

— Точно.

Они порассуждали еще несколько минут, но усталость взяла свое, и братья отправились спать, лишенные вожделенных теплых женских объятий.

Если Мелисса и удивилась, приветствуя Моргана на следующее утро, — она отчетливо помнила, как Леони и Морган прощались с ней вечером, отправляясь к себе, — то не подала вида. Она вежливо улыбнулась Моргану, как подобает хорошей хозяйке; что касается мужа — с ним она обращалась в привычной манере.

Никто, и уж, конечно, не Морган, не удивился, когда Леони, улыбаясь не то с вызовом, не с раскаянием, подъехала к дому.

Они закончили завтракать и наслаждались чашкой горячего и крепкого кофе на галерее. С помощью мужа выходя из коляски, она беззаботно защебетала:

— Ах, дорогой! Ты уже проснулся! Я постаралась появиться не слишком рано, чтобы не будить весь дом.

Игриво стрельнув глазами в сторону мужа и встретив его улыбку, которая, как Леони знала после долгих лет замужества, кое-что обещает за вчерашнюю выходку, она села на стул рядом с Мелиссой.

Леони коснулась ее руки и спросила:

— Как ты, дорогая?

Не обращая внимания на мужчин, женщины принялись детально обсуждать вчерашний вечер. Морган чувствовал, что жена еще не отошла, но он устал и поэтому объявил:

— Леони, я уверен, что вы с Мелиссой еще найдете время посмаковать это выдающееся событие. Но я хочу домой, мне надо переодеться.

Они простились с хозяевами. Леони уселась в коляску рядом с мужем. После нескольких минут молчания Леони нервно спросила:

— Ты на меня очень злишься?

— Я?

— Да, ты. Но ты должен понять, что вы с Джейсоном поступаете очень дурно. — С нарастающим волнением Леони призналась:

— Но я все равно вела себя непростительно глупо!

Морган остановил лошадь и повернулся к жене. На ее лице он увидел беспокойство и улыбнулся:

— Тебя не вредно и выдрать, маленькая ведьма. Но я тебя обожаю и не трону ни единого волоса на твоей голове. Я просто залюблю тебя до смерти!

Глаза Леони цвета морской волны потемнели от страсти. Она обвила его шею руками и поцеловала.

— О, Морган! Любовь моя! Эта ночь без тебя была невыносимо долгой…

Посмеиваясь, он одной рукой обхватил жену за талию, а подбородком уткнулся в ее вьющиеся волосы и ослабил поводья. Они возвращались в Дубовую Лощину медленно, очень медленно…

В то время, как Морган и Леони выясняли свои отношения, Доминик и Мелисса продолжали пребывать в состоянии холодной войны. День прошел, а Мелисса по-прежнему третировала мужа холодной вежливостью, точно хозяйка, принимающая нежданного и незваного гостя. Напряжение Доминика нарастало.

Мелисса была хороша — на щеках играл румянец, глаза лучились, платье, которое она выбрала, было то, которое больше других из ее новых платьев нравилось мужу. Оно было сшито из яблочно-зеленого шелка, отделано кружевами и оборками, и Доминик не мог сдержать восхищения. Каштановые локоны спускались на плечи, и одинокий маленький завиток, к которому так хотелось прильнуть к губам, лежал в месте, где нежная шея плавно переходила в плечо.

Морган рассказал брату о реакции Леони на его объяснения. Способна ли Мелисса держать язык за зубами? Доминик не предполагал найти в своей жене сплетницу, но рисковать? Да, он очутился в жуткой ситуации, и надежды на нормальный брак таяли на глазах. Но как можно не делить постель с женой, когда ее хочешь? Оказывается, его желание — иметь такие же отношения в семье, как у Моргана, полные любви и доверия.

После отъезда Моргана и Леони Доминик наблюдал, как жена хлопочет по дому. Ее вдруг охватила страсть к хозяйству. Они с миссис Микс без устали что-то обсуждали, наводили порядок после вчерашнего приема.

Доминик с восторгом следил за ней, испытывая странное удовольствие, когда она бросала на него мимолетный взгляд и теряла нить разговора с миссис Микс. На губах Доминика играла улыбка, его мысли вторгались на запретную территорию, но он не пытался их остановить. Мелисса внешне была равнодушна к его присутствию, но Доминик понимал, что это не так. Молодая женщина с горечью признавалась себе, что никогда не видела мужчину, который нравился бы ей так, как ее муж.

Решив, что лучше всего избежать тревожащего внимания Доминика, она предложила миссис Микс отправиться в комнату для завтрака и обсудить — не пора ли проветрить одежду или подождать неделю-другую. Доминик по неясным ему самому причинам направился следом, но Мелисса по-прежнему не обращала на него внимания, точно это не ее муж, а дверной косяк. Она целиком отдалась беседе с экономкой, и весь день пыталась не замечать его, а Доминик наблюдал за ней, слушал, и час от часу его напряжение нарастало. И если бы она знала, что за мысли бродили у него в голове!

День был на исходе, Доминик успел влить в себя приличную дозу прекрасного французского бренди, и язык его стал заплетаться. Пристально посмотрев на него за ужином в маленькой уютной столовой, Мелисса поразилась, как он хорошо держится: только несвязность речи и некоторая неловкость в движениях указывали, что он набрался.

Ужин прошел спокойно, тишину нарушал стук серебряных приборов по фарфору да звон горлышка графина о бокал. Вдруг их глаза встретились, и Доминик, насмешливо улыбаясь, спросил:

— Не хочешь ли ты приложиться к графинчику? Уверяю, бренди — замечательное снотворное!

Мелисса надменно взглянула на супруга; тот отъехал на стуле от стола, скрестив длинные ноги.

— Нет сомнений, — вкрадчиво и весьма сдержанно сказала Мелисса, — что когда ты придешь в себя, то воспользуешься более эффективным анадином.

— Приду в себя? — протянул Доминик, и серые глаза блеснули на потемневшем лице с особенной яростью. — А почему ты думаешь, что я сейчас не в себе? Я ничего не сделал такого, чтобы стыдиться. — Его рот скривился. — Я на тебе женат, в конце концов.

Мелисса вскочила на ноги, бросила белую льняную салфетку и обежала вокруг стола.

— Ну, большое тебе спасибо! — заявила она гневно, стоя перед ним; ее грудь вздымалась. — Жаль, что твое благородство так же лживо, как твои клятвы!

Доминик поднял взгляд и бессознательно потянулся к Мелиссе, крепко схватил ее и посадил к себе на колени. Он спрятал лицо между ее сладко пахнущих грудей, губами прижался к ним.