Теперь Ренат воспринимал Ларису помехой его общению с Соней и старался избегать ее. Она вела себя так же. Ее Мачо казался осязаемым и настолько близким, что начал проявлять ревность. Лариса погрузилась в блаженство, которого до сих пор не испытывала. Словно больной в лихорадочном бреду, она не замечала ни своей болезни, ни странного поведения Рената, ни бытовых тягот.

По утрам они пили чай и расходились по своим «пустыням». Медитация по методу Вернера скрадывала часы и минуты, которые летели с необъяснимой быстротой. Вечер наступал так скоро, что Лариса и ее спутник не успевали опомниться.

Они молча готовили ужин на скорую руку, утоляли голод и засыпали каждый на своем ложе. Лариса – на печной лежанке, а Ренат – на полу в спальнике. На разговоры не хватало ни сил, ни желания. Сновидения становились продолжением медитации. В снах Мачо и Соня были живыми людьми, которые изумляли Ларису и Рената своими поступками, эмоциями и словами.

На восьмой день этот изматывающий марафон спровоцировал у Ларисы нервный срыв. Она все утро рыдала, проклинала Вернера, Рената и собственную глупость.

– Мы идиоты! Понимаешь?.. Чем мы занимаемся?.. Придумываем сказки, которые никогда не сбудутся!.. Живем иллюзиями, словно психи!.. Вернер пичкает нас ложью, а мы ведемся!.. У нас высшее образование, а мы пошли на поводу у шарлатана! Доверчивые придурки!..

Ренат слушал и соглашался с ней. Как ни старайся, как тщательно ни придерживайся рекомендаций Вернера, Соня останется недостижимой мечтой. Откуда ей взяться в этом чертовом лесу, в грязном домике без удобств? Такой роскошной женщине не место в убогой сторожке… Что он сможет предложить Соне, если вдруг случится чудо и та воплотится наяву? Пригласит в съемную квартиру? Предложит разделить с ним скромную зарплату дизайнера?

Он вдруг захохотал, испугав Ларису. Соне его зарплаты даже на нижнее белье не хватит. А квартира, обставленная недорогой мебелью, вряд ли вызовет у нее восторг.

Ренат и не заметил, что думает о ней, как о живой женщине.

– У нас осталось три дня, – напомнил он Ларисе. – Чтобы тульпу превратить в твердую иллюзию. Надо сконцентрироваться и создать мощную энергетическую подпитку.

– Тебе самому смешно! Неужели ты веришь, что пройдет три дня и из леса выйдет…

Она осеклась под бешеным взглядом Рената и замолчала. Мачо в ее сознании картинно захлопал в ладоши.

– Из леса никто не выйдет, – криво улыбнулся дизайнер. – Это ясно. Никто не материализуется из воздуха. Я все понимаю не хуже тебя! Я представлял, что однажды утром проснусь и увижу…

Лариса не дала ему договорить.

– Утопия! – перебила она. – Утопия, которая нас пожирает! Мы стали заложниками больных фантазий Вернера! Не знаю, кем он себя вообразил, но мы с тобой рискуем потерять рассудок, если будем продолжать в том же духе!

– Что ты предлагаешь? Все бросить, когда половина уже сделана? Остановиться, когда большая часть пути пройдена, и повернуть назад?

– Какой путь? Мы ничего не добились, сидя в лесу и выполняя инструкции сумасшедшего!

– Я кое-чего добился…

– Это самообман, – покачала головой Лариса. – Опасный вид самовнушения.

Внезапно ее глаза расширились, и она уставилась поверх головы Рената.

– У тебя за спиной…

Он обернулся, но увидел только деревянную стену сторожки и угол печи. Лариса вскочила со скамьи, но размытая женская тень исчезла.

– Мне показалось…

– Что? Что тебе показалось?

– Не важно. Я хочу домой! – призналась она. – Боюсь, мы просто свихнемся здесь…

Ренат ощутил, что в домике есть кто-то еще. Незримый, но не менее реальный, чем они с Ларисой.

– Вернер! – окликнул он невидимку. – Это ты?

– Вот, начинается! Первые признаки душевного расстройства налицо…

– Галюны, – кивнул Ренат. – Не иначе, как следствие длительных медитаций. Это вообще-то опасная штука. Неизвестно, куда ты погружаешься, сосредотачиваясь на своих внутренних химерах.

Мачо воодушевленно хлопал, словно зритель в театре. Соня созерцала эту жалкую сцену с блуждающей на губах улыбкой.

Ни Лариса, ни Ренат открыто не признавали их присутствия, считая образы наваждением, которое надо стряхнуть.

– У нас еще три дня в запасе, – повторил дизайнер.

– Я не выдержу! – взмолилась Лариса, которой было не по себе. – Давай уедем! Если хочешь, оставайся. Я сама доберусь до деревни, а там сяду на автобус и доеду до станции.

– Мы так не договаривались. Я тебя сюда привез, я тебя и домой доставлю. Потерпи еще немного!

– У меня крышу рвет. Я больше не буду медитировать… Мне страшно засыпать! И жутко просыпаться…

– Тебя пугают собственные мечты?

– Вернер предупреждал нас о последствиях. Наши иллюзии могут погубить нас!

– Ты же сама сказала, что у нас ничего не получилось… и не получится.

– По ночам в лесу воют волки, их глаза горят в темноте, – забормотала Лариса. – А днем я чувствую звериный запах. Они следят за нами! Ходят кругами…

– Пусть только сунутся! Отобьемся!

– Я застряла между сном и явью…

– Это пройдет. Издержки метода, – сказал Ренат, осознавая правду ее слов.

Привычный внешний мир будто повернулся к нему обратной стороной. Он не смог бы доходчиво описать свое ощущение, поэтому не делился этим с Ларисой. Она и без того на взводе. Чтобы разрядить напряжение, Ренат предложил устроить баню…

Эдик Терехин не находил себе места. Лариса исчезла, отключила телефон. Она взяла отпуск и сказала, что едет в деревню к матери. Попросила ее не беспокоить. Доктор ей не поверил. Уж не в монахини ли она решила постричься?

После смены он поехал в монастырь, покрутился там, приставая к молодым послушникам с вопросами. Обитель была мужская, искать там Ларису не имело смысла.

Объезжать все женские монастыри в округе Эдик счел неуместным. Слишком хлопотно и никакой гарантии, что монахини захотят с ним говорить.

Он вернулся в Москву растерянный и сердитый. Лариса стала непредсказуемой, это началось после ее вступления в клуб. Подозрительный проповедник или гуру, как его называли подопечные, явно позарился на их имущество. Такие «духовные вожди» промывают гражданам мозги и внушают дикие идеи, делая людей марионетками в своих руках.

После тяжких раздумий Эдик отважился на встречу с Вернером. Тот наверняка знает, куда подевалась Лариса. Небось отослал ее в какую-нибудь отдаленную общину, где ее окончательно оболванят и заставят подписать дарственную на квартиру в пользу «братьев по вере». Плохо ли?

Вернер назначил ему аудиенцию поздно вечером. Доктор не ожидал, что будет страшно. Он приготовился к наступлению, однако понимал, что силы неравные. Подобные «гуру» отлично подкованы и обладают недюжинной способностью дурачить людей. Эдик настраивал себя на достойный отпор.

Когда он вошел в зал, Вернер сидел у стены на возвышении в позе Будды. Его лицо казалось непроницаемым, лысый череп блестел. В воздухе пахло сандаловым дымом. На полу сфинксом застыл кот.

– Это Ра, – представил его хозяин клуба. – Прошу любить и жаловать.

Кот не шелохнулся, только поднял на Эдика хитрые глаза и тут же отвел их, потеряв к посетителю всякий интерес.

– Чем могу быть полезен, юноша? – сухо осведомился Вернер.

Эдик не был стариком, но из юношеского возраста давно вышел. Неужели гуру этого не видит?

– Я… намерен вступить в ваш клуб. Мне приятель посоветовал. Хочу… очистить душу от скверны, – выпалил он, ужасаясь своим словам, – и познать истину!

– Кто ваш приятель?

– Один из адептов вашего учения.

– Ясно, – прищурился Вернер. – Зачем вам истина, юноша? Что вы с ней станете делать?

– Как это зачем? Каждый человек должен…

– Никто ничего не должен, запомните это. Никто. Никому. Ничего.

– А… как же карма? – промямлил доктор, вспоминая заготовленные фразы. – Как же… судьба?