Вот бы кого-нибудь из обитателей Холма осенила бы мысль привлечь моркаров в качестве наемников и отправить в Кантард разобраться со Слави Дуралейником! Пусть негодяй мучается бессонницей, пока они будут драться над его головой.

Скорее всего старикану Слави и без этого не до сна. Карента бросила всю свою мощь в кипящий котел войны. Карентийские силы успешно перемалывали войска Дуралейника, не позволяя ему остановиться, чтобы перевести дыхание и употребить свой военный гений для предотвращения катастрофы.

Война между Карентой и Венагетой тянется со времен моего деда. Она превратилась в такую же неотъемлемую часть существования, как и погода. Слави Дуралейник сначала был капитаном наемников на службе у венагетов, а потом, капитально расплевавшись с их военачальниками, перешел на нашу сторону, дав при этом страшную клятву отомстить всем своим обидчикам, В один прекрасный день, разбив войска тех, кто его оскорбил, он неожиданно провозгласил Кантард – за владение которым и шла свара – независимой республикой. Все негуманоидные племена, обитающие в Кантарде, встали на его сторону. В результате у Каренты и Венагеты возникла общая цель – уничтожение Слави Дуралейника. Когда его не станет, драчка между ними войдет в обычную колею.

Все это больше занимало Покойника, чем меня. Я отбарабанил свои пять лет в морской пехоте и ухитрился выжить. Вспоминать о том времени мне вовсе не хотелось. Для Покойника же Слави Дуралейник стал любимым хобби.

Как бы то ни было, спал я отвратительно и поднялся с постели менее жизнерадостным, чем обычно. А даже самым хорошим для себя утром я остаюсь человеком лишь из-за человеколюбия. Утро, скажу я вам, самое вшивое время дня. И чем ниже стоит солнце, тем завшивленнее.

Шум на улице поднялся как раз тогда, когда я опустил ноги на пол.

Визжала женщина. Чем-то напуганная. Ничто не возвращает меня к жизни быстрее, чем этот звук. Не успев ни о чем подумать, я оказался внизу соответственно вооруженным. Теперь кто-то молотил в дверь, выкрикивая мое имя и умоляя впустить. Я глянул в глазок и увидел женское лицо. Искаженное ужасом. Одна унция моего мозга уже включилась в работу, и, повозившись немного с многочисленными запорами, я распахнул дверь. Мне под ноги рухнула обнаженная женщина. Полминуты я молча глазел на нее, пока оживала оставшаяся часть мозга. Выглянув за дверь, я осмотрел улицу и не увидел ничего, кроме существа размером чуть больше пауковидной обезьяны, но красного цвета и без шерсти, с крыльями, как у летучей мыши, вместо рук и острой пикой на кончике хвоста. Создание с силой ударилось о землю и завопило, забившись в конвульсиях. Едва оно затихло, подошел крысюк и лопатой забросил его в мусорный ящик на колесах. Родичи создания не протестовали и не требовали возвратить тело. Моркары чихать хотели на своих покойников. Итак, они начали выступать и днем. Если можно так говорить только потому, что рассвело. Я лично считаю, что день начинается, когда солнце стоит над головой.

Захлопнув дверь, я обернулся. Женщина Потеряла сознание. От увиденного мои волосы зашевелились и сплелись в клубок. На ней, как я уже сказал, не было ни тряпицы, но такое тело, надо заметить, прятать просто грешно. Левой рукой она прижимала к себе растрепанный сверток. Взять его я не сумел, настолько крепко дама его держала. Словечко «сногсшибательная» стало затасканным эпитетом в наш век преувеличений. На самом деле вы редко попадаете в положение, когда оно оказывается уместным. Как сейчас, например. Я просто не знал, что делать.

Поймите меня правильно, я ничего не имею против обнаженных женщин. Особенно когда они красивы и бегают вокруг моего дома. Тем более если я бегу к ним навстречу, а у них нет намерения скрыться. Но еще ни разу нагая красотка не подходила к моим дверям, уже приготовившись принять участие в любовной гонке. Мне не доводилось видеть ни одной обнаженной дамы, которая, упав к моим ногам, немедленно отправлялась бы в страну сновидений, и так далеко, что я не мог ее разбудить.

Я все еще размышлял, как поступить, когда появился Дин. Дин, если вы еще не догадались, – мой повар и домоправитель. У него на роже постоянно кислая мина, но вообще-то он – сентиментальный парень лет тысячи от роду. По-моему, ему следовало родиться женщиной – из него получилась бы классная жена. Он умеет отлично готовить и содержать дом в порядке, а его язычку может позавидовать любая супруга. Бросив взгляд на женщину, Дин произнес:

– Я недавно вычистил ковер, мистер Гаррет. Не могли бы вы ограничить поле своих игр вторым этажом?

– Я только что впустил ее, Дин. Она явилась в таком виде прямо с улицы. Я открыл дверь, а она упала и потеряла сознание. Может быть, на нее напал моркар. Дамочка в обмороке, и я не могу привести ее в чувство.

– И необходимо столь бесстыже пялиться на нее?

– Ты, как я заметил, тоже не предаешься созерцанию мушиных следов на потолке.

Все же он не настолько стар. Никто не может постареть настолько, чтобы не смотреть на то, что открывалось нашим взорам. Леди заслуживала одного-двух взглядов. Такую фигурку мне давненько не доводилось видеть.

– Мы, черт побери, просто обязаны на нее смотреть, – продолжил я. – В кои-то веки боги откликнулись на наши молитвы.

В столь ранний час Дин гораздо больше приспособлен к жизни, нежели я. Он, бедная, заблудшая душа, искренне верит, что раннее пробуждение является добродетелью.

– Я замечаю у вас некоторые проявления фривольности, мистер Гаррет. Замечаю и нахожу их предосудительными. Предлагаю перенести ее на кушетку и прикрыть, после чего вы позавтракаете. Наполнив желудок, вы будете не столь подвержены подростковым фантазиям.

– Язык неверного слуги опаснее жала гадюки.

Дин знал, что я не его имею в виду. Он не был слугой. Скорее работающий по дому партнер.

Старик ухватил женщину за лодыжки. Мне достался более тяжелый конец. Быть может, Дин расстроился потому, что природных достоинств дамы хватило бы на несколько его племянниц.

– Тоже рыжеволосая, – пробормотал я. – Разве это не мило? Я просто млею при виде рыженьких. Правда, положа руку на сердце, блондинки, брюнетки и прочие масти тоже не оставляют меня равнодушным.

Дин может сказать, что я просто безвольный слабак, и в чем-то, видимо, окажется прав. Мы поместили ее на софу в маленькой комнате, неподалеку от входа в правой части дома. Если смотреть от двери, то она окажется слева от вас. Женщина продолжала цепляться за сверток. Устроив ее, я отправился в кухню. Весьма неохотно. Когда она придет в себя, ей наверняка потребуется плечо, на которое можно упасть в поисках утешения.

Дин накормил меня завтраком. Когда я закончил питаться, прибыл Плоскомордый – следить, как я буду добиваться физического совершенства. Или болезненных судорог – смотря что наступит раньше. Мы немного поболтали за чайком, и я почему-то забыл упомянуть о моей ню. Кому хочется говорить о спрятанных сокровищах в присутствии пирата? Затем мы вышли на улицу и предались физическим упражнениям – каждый своим. Я все же оказался крепче. Пальцы у него закончились раньше, чем у меня круги.

Пыхтя, сопя и корчась от боли, я совершенно забыл о своей таинственной гостье. Пыхтение и сопение требуют полной сосредоточенности.

Последний круг. Впереди маячит пиво. От покоя меня отделяют всего несколько ярдов. Я вырвался из-за угла Дороги Чародея на полной скорости, то есть почти шагом, хрипя при этом, словно раненый бизон. Меня бросало из стороны в сторону, как корабль, лишенный руля. Если бы не глазевшие соседи, я встал бы на четвереньки и проделал оставшуюся сотню футов ползком.

Счет кругам я, конечно, потерял. Плоскомордый обжулил меня, подбросив несколько лишних. Я сообразил это всего лишь минуту назад. Если выживу, то рассчитаюсь с ним, даже если это будет моим последним поступком в жизни. Впрочем, если для мести потребуется перейти на бег, то это точно станет моим последним прижизненным действием.