– Коня! – крикнул консул.

Коня подвели.

– Какие всадники, сколько их? – в последний раз переспросил Марий вестового, но, так и не получив толкового ответа, поскакал между шеренгами легионеров в тыл своего войска.

Авл Децим стоял перед шеренгой легковооруженных гоплитов и, приложив руку к глазам, смотрел в сторону чахлой рощи на горизонте.

– Что там? – спросил Марий, спрыгивая с коня.

– Нумидийцы. Они уже два раза проходили наметом мимо наших рядов и заворачивали опять к тем деревьям. Одно из двух.

– Что «одно из двух»?

– Или они просто нас пугают, или там, в роще, накапливаются большие силы.

– А ты как думаешь?

Авл глубоко и медленно вздохнул, он не любил делать поспешные выводы, за что друзья его в шутку дразнили Кунктатором, Медлителем, как легендарного Фабия Максима.

– Что ты вздыхаешь, говори!

– Конечно, это могла бы быть сотня добровольцев из Моллохатта, которые решили напоследок потрепать нам нервы…

– Ну?

– Красные плащи, их, как правило, носят люди Югурты.

Марий закрыл глаза и потер лоб.

– Да, ты прав, красные плащи носят люди Югурты.

– И потом, их значительно больше сотни.

Консул уже полностью овладел собой.

– Или этот ублюдок Массинисса не так любвеобилен, как о нем говорят, и не соблазнился свежим брачным ложем, или никакой свадьбы не было и слухи о ней были распущены, чтобы усыпить наше внимание.

Авл Децим пожал плечами.

– Сейчас уже все равно.

– Это правильно. Безусловно, они сейчас атакуют. Какая когорта стоит рядом с тобой?

– Публия Скавра.

– Пошли туда человека с приказом от моего имени – пусть все три манипулы выдвигает сюда.

Авл сделал едва заметное движение рукой, вестовой мгновенно сорвался с места.

– Пусть возьмет моего коня, – сказал Марий, – сейчас нужно все делать очень быстро. А сейчас, – консул снова посмотрел в сторону подозрительной рощи, – а сейчас, Авл, собери вместе всех пращников и лучников, всех, какие под рукой. Поставь их в три короткие шеренги, а лучше – в пять. Когда противник пойдет на вас, не нужно отражать атаку по всему фронту, сокрушайте центр. Если центр замешкается и смешается, фланги сами рассеются.

– Знаю я нумидийскую конницу, – спокойно сказал Авл.

– Скачет! – крикнули сзади.

Марий и Авл обернулись.

Петляя меж шеренгами, к ним приближался всадник.

– Так быстро! – удивился консул, он был уверен, что это возвращался человек, посланный в когорту Скавра.

– Это не мой человек, – сказал Авл.

– И не мой конь, – нахмурился Марий.

Оказалось, что это гонец от Руфа.

– Руф просил передать, что его атакуют!

– Кто?!

– Их очень много!

– Кто? Кто атакует?! – Марий взял коня за повод и дернул, но на всадника это не подействовало.

– Их очень много, они заняли всю равнину.

Глаза гонца были безумно выпучены, он хватал ртом воздух.

Вокруг раздались многочисленные голоса:

– Пошли! Пошли!

Марий оглянулся. Над горизонтом поднималось облако пыли. Подозрительная роща была уже не видна.

– Авл!

Пропретор сделал успокаивающий жест и побежал вдоль фронта своих пращников и стрелков, что-то крича по-балеарски.

Марий одним движением вырвал перепуганного вестника из седла и сам взобрался на коня. Бросив последний взгляд в сторону атакующих нумидийцев, консул поскакал на зов Руфа. Навстречу ему попались бегущие мерным шагом в сомкнутом строю легионеры Скавра, было видно, что атака нумидийцев не застанет их врасплох. Велитам Авла Децима нужно было продержаться несколько минут до подхода помощи.

Когорты головного легиона образовали замкнутое каре. Руф стоял на небольшом возвышении, глядя поверх голов своих легионеров, он старался определить, что же там происходит и с кем приходится сражаться. Вокруг живых стен каре с гиканьем и воем кружила бесчисленная кавалерийская толпа.

Марий подскакал к возвышению и прокричал, перекрывая шум бешеной дикарской атаки:

– Кто они такие? Это не нумидийцы.

Действительно, это были не нумидийцы. Люди в белых полотняных клобуках, сидевшие верхом на коренастых косматогривых лошадях, были мавританцами.

– Бокх, – сказал одно слово Руф.

Марий спешился и встал рядом с претором.

– Децима и Скавра атаковал Югурта.

– Я знаю.

– Этого мы не ожидали, но это произошло.

Руф хотел сказать, что не следовало тащиться в такую дальнюю экспедицию без кавалерии, но промолчал.

Мавританцы продолжали кружить вокруг сомкнутого римского строя. Градом сыпались дротики и стрелы. Вреда они, впрочем, приносили немного, всего лишь несколько десятков раненых лежали или сидели на земле недалеко от командного возвышения. Обе попытки мавританцев массой проломить римский строй кончились для них плачевно, на длинных копьях первой шеренги осталось до полусотни насквозь пронзенных всадников в белых клобуках.

– И долго они так могут? – спросил, ни к кому особенно не обращаясь, один из центурионов, командовавших резервными манипулами.

– Хоть целый день, – ответил Марий, – сейчас они привезут соломенные тюки, подожгут их и станут ими нас забрасывать.

– Да, – сказал Руф, указывая острием меча туда, где над головами бесновавшихся всадников поднимался дым.

– Нам нельзя оставаться на месте, – сказал Марий, – по крайней мере, на ровном месте. Там, – он указал чуть в сторону от разраставшегося дыма, – находятся два холма. До них не более шести стадиев. Прорваться к ним и устроить лагерь на их вершинах – это наш единственный путь к спасению.

107 г. до Р. X.,

647 г. от основания Рима

Закутавшись в толстый шерстяной плащ, крепко держась обеими руками за протянутый вдоль всего борта канат, Сулла всматривался в очертания скалистых берегов слева по ходу триера.

– Это сицилийский берег? – спросил он у Плутарха, коренастого грека с курчавой окладистой бородой, слывшего одним из лучших лоцманов Западного Средиземноморья. Тирренское море он знал как свои пять пальцев.

– Нет, это Эгатские острова. Волнение спадает, можно налечь на весла, чтобы взять немного западнее.

– Зачем?

– Чтобы сберечь то, что пощадил вчерашний шторм.

В эту пору Тирренское море обычно бывало спокойно, поэтому налетевшая вчера буря была воспринята суеверными квиритами как отвратительное предзнаменование. Какая-то сила, превосходящая человеческое воображение, не хотела, чтобы собранная квестором конница вовремя достигла африканского побережья. И хотя волнами побило всего две галеры, что можно считать потерями минимальными в подобной ситуации, легионеры стали роптать: мол, надо возвращаться, поскольку поход закончится не чем иным, как полной погибелью войска.

Нет, открытого неповиновения никто не выказывал, но Сулла, прекрасно зная характер своих соотечественников, понимал, что пропитанная подобным духом армия и в самом деле будет разгромлена в первой же стычке. Римлянин не боится никого в человеческом обличье, но никогда не выступит против божественной воли, как бы странно она ни выглядела.

Из этой ситуации было два выхода – либо повернуть, обогнув Эгатские острова, в гавань Лилибея, либо…

– Да, волнение действительно падает, – задумчиво сказал Сулла, – надо вывесить на мачтах знак, что я жду у себя на борту всех старших офицеров.

Плутарх кивнул.

– Прямо сейчас это сделать трудно, но как только такая возможность появится, я все выполню.

Сулла поморщился, но ничего не сказал, он давно уже положил себе за правило никогда не навязывать свое мнение в тех областях, где не может считать себя первейшим знатоком.

Сулла повернулся к стоявшему за его спиной Марку Карме:

– Приведи сюда Вариния.

Это оказалось не таким простым делом. После потрясений, свалившихся на голову простоватого пропретора во дворце квестора, после бешеной скачки в Остию, осмотра судов (выяснилось, что они оснащены и укомплектованы образцово и даже сверх того) закоренелый пехотинец попал в морской шторм и был окончательно умучен качкой. Когда Вариния вывели под руки на воздух, он был бледнее перьев на своем парадном шлеме.