Тот удивился. А староста не объясняет — не до того ему. Все на пузыри смотрит. А пузыри все идут, идут. Опять староста крикнул:

— Что манометр?

— Падает…

— Спасем, спасем! — прыгает староста в ялике. Качай, братцы!..

А сверху капитан кричит уже в третий раз, кажется:

— Товарищ, товарищ, я должен дать ход…

— Подите к чорту!

Но ход все равно дать нужно. Капитан бежит к мостику, командует в медную трубку:

— Слушай команду… вперед самый тихий… стоп… тише… назад самый тихий.

Опять бежит на корму:

— Ну, что?

Староста видит, что ничего пока, винт идет мимо товарища.

— Давайте, чорт с вами!

Капитан опять к мостику, опять командует:

— Вперед самый тихий… назад…

«Герцен» выравниваться начал. Бурлит под кормой. Староста опять крикнул:

— Что манометр?

— Падает, почти в норме!

Староста подумал: теперь нужно действовать, теперь спасен. И он скомандовал матросу:

— Ныряй!

Нырнул. А тут ход винту дали. Вынырнул.

— Распутал, — говорит, — немного.

А капитан командует: вперед… самый тихий…

Вдруг сигнальный канат натянулся струной — трын… лопнуло что-то, и сигнал и шланг относить стало в сторону.

Тут у всех сердце замерло: или пан — или пропал, или отрезало — или разрезало…

— Тащи, ребята!

Староста отдал канат товарищам, а сам сел на лавочку и закрыл глаза. Чему быть, того не минуешь.

Тихо, тихо стало. Слышно было только, как вода с мокрого каната скапывала. Ребята осторожно тащили канат.

Зашумело, заплюхало. И у всех крик радости:

— Есть водолаз!

Староста открыл глаза, видит — товарищ цел.

Медную шею опутал троссик стальной тонкий — тот самый, которым подводил водолаз крюк крана. Обрез на нём светлый, — это винтом обрезало. А на рукаве водолазьей рубахи — дырка. Возле самой рукавицы. А за рукавицей блеснуло что-то. Рыбка — не рыбка. Финский ножичек!

Водолаз был в обмороке. Шесть недель пришлось ему пролежать в больнице.

Потом он поправился, опять полез в воду.

Водолаз и есть водолаз.

Ветер. По всему Волхову. Волхов сизый. Ничего в нем не отражается.

Волхов не любит отражениями баловаться.

Очень глубокий Волхов. До десяти сажен.

А все-таки поставили поперек его три громадных бетонных быка. Хотят на быки положить железный мост. А по мосту пойдут поезда.

Ветер свищет между быками.

Под водой тоже в роде как ветер. Теченье.

Вода мутная.

На дне почти ночь.

В дно уперлись быки бетонные.

Теченье хлещет между быками.

Свищет ветер между быками.

Возле быков кран, баржа с камнем, с цементом, с другими разными материалами.

Строят мост.

У быка у средняго два водолазных бота.

На каждом по водолазу одеваются.

А боты покачивает.

Водолазов тоже покачивает.

Хлещет между быками теченье.

Если бы со дна посмотреть — одна желтоватая муть.

И по ней тучи.

Длинная туча — ото баржа.

Квадратная — это кран.

Очень маленькая тучка — бот водолазный. Другая такая же тучка — другой бот.

Один водолаз усатый — это Нефедов. Вся грудь у него в крылатых винтах.

Шлем у него на нарезке на винтовой. Это удобно, потому что легко навинтить. Раз, раз, и готово. Двенадцатиболтовка — называется.

Зато он легко и свинчивается, а это опасно.

Другой водолаз — брат Нефедова. У него шлем на трех болтах. Такой шлем тяжелее — зато не скрутится.

По самому дну против течения идут сиги.

У сига спина темная, а брюхо серебряное. Это, когда его вытащишь. А под водой его и не видно — бледная тень, призрак.

А высоко над сигами из желтой мути свесились две железных лестницы. Одна с Нефедова бота, другая с братова.

Свесились и никуда не ведут — обрываются.

По лестницам водолазьи ноги вниз идут. По одной Нефедова, по другой брата его.

Спустились до самой последней ступеньки. Дальше глубь. Можно только прыгнуть в глубь.

Водолазы и прыгнули.

Староста водолазий рукой перебирает канат сигнальный. А канат убегает в воду. За водолазом.

А рабочие качают помпу. Так на одном боте и на другом.

Водолазы стали тенями. Летят тени к сигам. Там темно-пасмурно. Теченье хлещет между быками. Водолазов относит.

Им что? Они привыкли. Баграми за дно цепляются. Идут к быкам — против теченья.

Пускай хлещет.

Кран заработал лебедкой. Спустил крюк над Саржей.

А на барже рабочие к крюку крепят камень. Гранитную штуку — длиной в полтора метра, вышиной в метр и шириной в три четверти.

Много сотен пудов.

Хорошо тесан гранит. И для крюка особая выдолбина в нем сделана. Получается мертвая хватка. Ни за что не сорвется камень.

Водолазы сигналят:

— На месте! Есть!

Староста понял сигнал: Есть!

Отошли водолазы в сторону на баграх, сигналят:

— Давай!

Староста командует крану:

— Давай.

Заработал кран.

Повис над баржей громадный камнище. Несколько сотен пудов.

Отошел немного в сторону и стал медленно в воду уплюхиваться.

Мало-по-малу уплюхался.

Слегка полыхну то над водолазами. Беловатым светом. И в свете обозначалась черная тень. О четырех углах тень.

Значит, спускают камень.

Староста чует сигнал:

— Стоп!

Значит, спустили до дна.

Водолазы заранее камню постель приготовили. На растворе на гидравлическом. Цемент есть такой. Сигналами — вправо, влево — на место, камень подвели. К боку быка бетонного. И тут установили его ломиками на раствор гидравлический.

Так камень за камнем клали. Облицовывали бетонный устой. Одевали в гранитную шубу.

Еще вчера и позавчера много спустили в в воду таких камней. И вот кончились камни с выдолбинами для крюка. Стали спускать простые. Обматывали их проволокой.

По закону нельзя бы так. Но время тогда такое было.

Ставили водолазы и эти камни. Что будешь делать? Надо же строить. А проволоку не снимали. Так и замуровывали в цемент. Одно только поняли водолазы — опасная вещь. Выскользнуть может камень. Не больно-то проволокой его обвяжешь. А выскользнет — куда полетит? Кто его знает? Бывает, что и против теченья с заездом. В момент задавить может.

И таких не мало спустили камней.

Уставать стал водолаз Нефедов и брат его тоже. Теченье из сил выбивало. Так и хлещет между быками. Сигналы и шланги относит. По дну стелет. И водолаз Нефедов сказал сам себе: «Ишь его чорта гонит. Прямо, Вася!»