Литмир - Электронная Библиотека
A
A

чейше" (ср. „Счастье игрока" в „Серапионовых братьях" Гоффмана), в ро-

манс Бегичева „Семейство Холмских" (1833), в „Абаддонне" Нолевого и др.

На той же теме построена драма Ефимьева „Преступник от игры или бра-

том проданная сестра" (1788), но, разумеется, нравоучительный тон в ее раз-

работке и самая развязка пьесы стоят еще очень далеко от Лермонтовского

„романтизма".

скоплением загадочных моментов, недоговоренностью, переры-

вом. привлечением зрителя к отгадыванию, которые ведут нас

не к Шиллеровской школе, а опять к этому же романтически-

мелодраматическому жанру. У Шиллера для зрителя нет тайн,

заблуждается, приходит к неправильным выводам только герой,

здесь жё, наоборот, зритель заинтригован вместе с действую-

щими лицами и привлекается поэтому к постоянной актив-

ности.

С к о п л е н и е з а г а д о ч н ы х моментов мы находим

во 2-й сцене: загадочный браслет, загадочная интрига таин-

ственной маски, предсказание другой неизвестной маски. Зри-

тель заинтригован вместе с Арбениным и князем Звездичем.

Для него тайна браслета раскрывается но II действии, для

Звездича двумя сценами позже, для Арбенина в IV д. Тайну

неизвестного предсказателя зритель узнает вместе с Арбени-

ным только в IV д. Неясно намерение Арбенина после куль-

минационного пункта — о нем зритель должен догадываться из

его кратких реплик: „прислушайся, как дышет". (в сторону)

„Но скоро перестанет". „Он любит спать, тем лучше: приве-

дется и вечно спать" (д. И, сц. 3). Загадочна записка Арбе-

нина к князю, таящая новое намерение, которое раскрывается

князю и зрителю одновременно. Из нервного состояния Арбе-

нина (у чего дрожат руки) последний догадывается, что про-

изойдет нечто большее, чем простая игра.

Прием н е д о г о в о р е н н о с т и применен в прерываю-

щемся монологе баронессы, из которого зритель угадывает

виновницу маскарадного происшествия: „он не узнал меня, да

и какой судьбой подозревать, что женщина, которой свет ди-

вится с завистью, в пылу самозабвения к нему на шею ки-

нется" (д.^ТГсц^р. Также — в завязке, в неясных словах Арбе-

нина: „брЯГлет довольно мил, и где то я видал такой же, по-

годите... да нет, не может быть!., забыл". В целях наиболь-

шего заинтриговывания Лермонтов вводит сложную завязку,

постепенно складывающуюся из нескольких частей. В момент

напряжения внимания занавес опускается, и мелькнувшее не-

понятное подозрение объясняется лишь в середине следующей

сцены, то есть после довольно значительного перерыва. То же

действие оказывают два замысла мести Арбенина с перерывом

в виде эпизодического появления баронессы, которое может

быть отнесено к приемам внешнего заинтриговывания

(„дама под вуалью"—традиционная фигура, как и „l'inconnu",

знакомая хорошо Гюго).

Прием з а м е д л е н и я употребляется в моменты наибо-

лее драматические для возбуждения нетерпения зрителя.

Чрезвычайно ярким примером является сцена мести за кар-

точным столом: Арбенин во время игры рассказывает специ-

ально для князя историю „некоего обманутого мужа". Нетер-

пение князя и игроков возрастает. Арбенин же намеренно за-

медляет конец: „Ну, а там стрелялись?..—Нет... - рубились?..—

Нет, нет... — Так помирились? — О, нет!.. Так что же сделал

он?.." Наростающее нетерпение параллельно все наростаю-

щему замедлению. То же в д. III, сц. 1: Арбенин решил отра-

вить Нину. Разговор гостей, ее пение являются замедляющим

моментом перед следующим трагическим, когда подают моро-

женное.

Это стремление заинтриговать зрителя, привлечь его

к отгадыванию, мы найдем в любой пьесе романтического ре-

пертуара. Так, у Мюльнера сначала также дается ско-

пление загадочных моментов: тайна рождения Гуго, таин-

ственное убийство мужа Эльвиры, мрачность Гуго. Зритель

постепенно вместе с героиней открывает в нем убийцу,—^з его

поведения, из ряда намеков, заключенных в его словах: „кто

изобретет искусство велеть былому: сновз будь, а настоящему —

исчезни и обратись в ничто" (I д.). Когда Валерос, отец уби-

того, рассказывает о кончине сына, Гуго падает в обморок и т. д.

В драме Беклемишева, как и у Лермонтова, в I акте действия

даны раньше мотивировок, отчего они приобретают загадочный

характер. Сордель, встретившись случайно на балу с братом,

просит не называть его более именем Жоржа Трелана. „Это

тайна ужасная! Завтра ты узнаешь все". Раскрытие ее вместе

с окончательной завязкой, которая раздроблена, как и у Л.,

дается только во II акте. В драме Строева загадочно исчезно-

вение кольца у Фанни, ее смущение. Зритель поставлен в за-

труднение: он знает, что письмо — интрига Адель, но почему

оно соответствует действительности, ему непонятно. Выясняется

это значительно позже. Он узнает истину вместе с Юлием

после большего перерыва. В драме Ивельева читатель готов

заподозрить Ольгу в измене, так как он принужден сопоста-

вить пропажу ее кольца — с таинственным его появлением у Мо-

лодинцева. У Дюма, как было отмечено, занавес опускается,

оставляя зрителя в неведении относительно судьбы Сен-Ме-

грена. Развязка до конца недосказана.

Особенно любит эти приемы Гюго. Его недоконченная

драма „Близнецы" — вся построена на постепенном раскрытии

тайны „неизвестной" маски, которую освобождает из крепости,

по каким то, скрытым от читателя мотивам, граф Жан. Он по-

является сначала тоже под названием „человека". В переводной

драме Краснопольского „Железная Маска" (1806), шедшей на

сцене Александр, театра в 20 — 30 годах, — тот же сюжет и

те же приемы заинтриговывания: таинственная железная маска

заключена в крепость из каких-то загадочных политических

соображений. В другой драме Гюго „Лукреция Борджия", Дже-

наро — не сын рыбака, хотя и вырос в его семье. Когда ему

исполнилось 16 лет, приехавший н е з н а к о м е ц посвятил его

в рыцари. Тайна его рождения, являющаяся основным драма-

тическим моментом, раскрывается для зрителя и героя одно-

временно только в последнем акте, когда убитая им Лукреция

оказывается его матерью. У Фредерика Сулье в „Eulalie de

Pontois", (перев. Д. Григоровичем на русский язык под назва-

нием „Наследство", 1844 г.) — применен резкий й интригующий

перерыв. Евлалия, обвиненная в убийстве, и с ч е з а е т . Лишь

в конце следующего акта зритель узнает ее в счастливой жене

художника.

V

Таким образом, драма Лермонтова создана в стиле роман-

тической мелодрамы, господствовавшей в это время на рус-

ской сцене и сообщившей „Маскараду" - - ряд образов, моти-

вов, ситуаций и приемов композиции. Школа Шиллера и Гри-

16
{"b":"271204","o":1}