Начало февраля. Понедельник. 19.40

Александр Железнов, сидя на грубо срубленной табуретке за таким же столом, рассматривал интерьер небольшого уютного кафе, стилизованного под средневековье. Стены каменные. Потолок – тоже. Арки. Камин. Полумрак. Факелы. Не настоящие, конечно же. «Славненькое местечко. Народу немного, – понедельник». Железнов выбрал место в углу, лицом ко входу. «Интересно… почему – сегодня и почему – именно здесь…» Еще до обеда Саша получил mail, достаточно короткий и достаточно безапелляционный: «Хочу Вас видеть. В 19.30. Кафе «Зигфрид». Маша». «Ни фига себе, – Железнов в очередной раз перечитал послание, – меня особо и не спрашивают, могу я… не могу я… Может, «взъерошиться», как Оберст, и не пойти…» Хотя, конечно же, Саша понимал, что пойдет, обязательно пойдет, уж очень неоднозначная женщина.

Железнов прикуривал вторую сигарету, когда вместе с трелью колокольчика в дверях появилась Она, стремительно переместилась к столику, на ходу скинув с себя коротенькую шубку и повесив ее на крюк, на секунду замерла и выдохнула: «Вот и я…»

Неимоверная… совершенно необъятная… сумасшедшая волна обаяния и какого-то внутреннего тепла в одно мгновенье накрыла Железнова. На уровне подсознания он совершенно четко ощутил, что хочет… да нет, просто не сможет… не сможет больше существовать без этого ощущения… что этого он никогда не сможет забыть… что это – самое главное из всего, что было в его жизни…

«Неужели так бывает? – мелькнуло где-то глубоко-глубоко, – вот она, его женщина, женщина, которую можно искать всю жизнь и так и не найти…»

– Что-то не так? – Маша внимательно вглядывалась в лицо Железнова.

– Эт-то с-смотря с какой стороны посмотреть, – Железнов медленно приходил в себя от нахлынувших ощущений.

– Саша, да что с вами?

– Со мной? Со мной – цветы, – Железнов, с неимоверным усилием преодолевая пронзившую его дрожь, развернулся и достал огромный букет белых роз, очень красивых, живых, с капельками воды на лепестках.

– Саша… это мне? – Железнову показалось, что Маше доставляет удовольствие произносить «Саша» с насыщенным «ш».

– Нет, вам.

– Как это?

– Нет, потому что думал подарить эти цветы таинственной Мата Хари. вам, потому что никакая Мата Хари не выдержит сравнения с вами, Маша.

– Да ладно, вам, Саша, я самая обыкновенная…

– Уже нет…

– Что это значит?

– Маша, а вы курите?

– Да… «Vogue» с ментолом. Вы всегда отвечаете вопросом на вопрос?

– Мне очень нравится ваш голос… У некурящих такого не бывает. Я привык к сложным диалогам. Зачастую, без ответов. Из одних вопросов. Вы же знаете, что зачастую вопрос значит неизмеримо больше, чем ответ… Вопрос всегда, практически всегда более искренен, чем ответ. Один из двух оставшихся у меня друзей, Оберст…

– Оберст? Странное имя…

– Оберст на немецком – «полковник»… Мой попугай, амазон, безумно преданное существо с интеллектом трехлетнего ребенка, и, как вы понимаете, наши диалоги складываются сложно, но честно, без обмана. Он меня многому научил…

– Это он вас научил писать форматы? Я слышала, что ваш телеканал в условиях строжайшей секретности проводит кастинги – подготовку к производству совершенно нового формата, автором которого являетесь вы.

– Хорошее сочетание: «слышала и строжайшая секретность…» Да, я. Стечение обстоятельств.

– Расскажите, пожалуйста.

– Маша… Бог ты мой, как же мне нравится произносить это – «Маша». Так вот, Маша, моя жизнь – это стандартная голливудская история, совершенно случайно реализовавшаяся здесь, в России, в Москве. При этом я убежден, что мне за неё придется долго расплачиваться. Причем, чем-то очень важным для меня…

– Почему?

– Да потому, что все в жизни распределено по нормали.

– Как это, по нормали?

– Хороший вопрос. В переводе с математики это означает, что за всё в жизни надо платить. За успех – разочарованием. За большое счастье – большим горем. Адекватно, в общем.

– Но бывают же и исключения.

– Бывают… Но я об этом не думаю. Вам и вправду интересна моя жизнь? – Железнов поднес зажигалку Маше и прикурил сам. – Это долгая история.

– Ее можно растянуть на несколько встреч…

– Сжать…

– Что… сжать?

– Сорок пять лет жизни – сжать в несколько встреч. Ну, ладно… Если что-то непонятно, задавайте вопросы.

– У меня их очень много.

– Начну скромно. В молодости я был дьявольски талантлив…

За 14 дней до выхода в эфир финальной игры «Она мне нравится»

Как всегда, первым из вращающихся дверей показался охранник Рокотова – Коля (или Толя). Железнов за два года случайных встреч с ними так и не научился их различать, хотя они и не были братьями-близнецами. Не были они и тупыми классическими качками – среднего телосложения, безликие, без грамма жира, с короткими стрижками, пистолетами и неизменными улыбками на лицах. Вот только глаза. Глаза у них были невыразительные. Никакие. У обоих.

Появившийся в дверях Рокотов призывно махнул Железнову рукой, приглашая к машине. Уже в машине Александр Борисович развернулся к Железнову:

– Вы знаете где-нибудь недалеко скромный ресторан, где неплохо кормят?

Железнов широко улыбнулся:

– Да сколько угодно, Александр Борисович. Сейчас едем прямо, – при этом он похлопал по плечу Колю (Толю) и показал, что нужно повернуть направо, – через три светофора налево, – продолжил Железнов, показывая Коле (Толе) в зеркальце заднего вида, чтобы ехал прямо и не задумывался.

Железнов обладал быстрой реакцией и понимал, что вопрос о «скромном ресторане» был задан неспроста, так как уж что-что, а где можно поужинать Генеральный знал совершенно точно. Значит, нужно встретиться в нестандартном месте, где Генерального не знают в лицо, и где встреча не может быть «подготовлена» кем-то, кто хотел бы ее подготовить.

Минут пять Генеральный молчал, погрузившись в свои мысли.

– Далеко еще?

– Да, собственно, приехали. Ресторан «Якорь», в простонародье – «Капкан», из-за кофе. Здесь варят просто феноменальный кофе. Кто в этом понимает, конечно же, отсюда не уходит…

– А здесь – ничего, – произнес Рокотов уже внутри ресторана, усаживаясь за деревянный столик в выгороженном пространстве, стилизованном под морской кубрик то ли старого-престарого парусника времен Колумба, то ли – деревянной подводной лодки: стены обиты мореным деревом (как бы – под старину), а вот вместо иллюминатора был встроен аквариум (как бы – подводный мир). – Так вот, Саша, уже с неделю на меня пытаются давить.

Давить по поводу финальной игры. Из разных источников. Высоких.

– С каких, я так понимаю, спрашивать бесполезно.

– Зачем вам это? «Большие знания рождают большие печали…» – процитировал Генеральный, – как оказалось, и мы в свое время даже радовались этому, практически каждая из наших тридцати двух победительниц сезонных игр, соответственно прошедших в финальную игру, из-за высокой популярности проекта стали личностями если не федерального, то уж точно – регионального масштаба. В смысле известности, конечно же, и популярности. Практически у всех из них – очень и очень выгодные рекламные контракты с издательствами, домами моделей, заводами по сборке авто… со всеми, кто может больше заплатить. Ко многим из них начали присматриваться политические партии, так как в определенной степени они стали брендами своих регионов. Опять же, все они – красавицы. У многих появились богатые и влиятельные покровители. И вот теперь…

Теперь все хотят большего. Все хотят победить в финальной игре – стать мисс ТВ-Россия. Причем, не просто – мисс ТВ-Россия, а мисс Россия, которая, во-первых – не модель, а – «из народа», а, во-вторых – выбрал ее, опять же – «народ», а не какие-то там профессионалы, и – зарабатывать на этом еще больше. Победить хотят все. И шансы на победу у всех есть… у одних больше, у других меньше… но есть. Но некоторые хотят победить гарантированно. Ты понимаешь меня, – незаметно для себя Генеральный перешел на «ты», – я имею в виду не финалисток, а тех, кто за ними стоит. Девчонки-то сами, думаю, даже могут и не подозревать, что может происходить за их спиной… и как их хотят использовать.