Жены артистов в Вильно и других городах исполняли обязанность контролеров. В сравнении с Саламонским труппа была маленькая, состояла преимущественно из итальянцев. Шли почти непрерывно пантомимы.

В Вильно сборы были неважные, и, чтобы поднять их, Труцци ввел в программу борьбу. Так же, как когда-то в Ростове, нашелся силач-любитель. Все пошло по-старому: в дни борьбы цирк был набит битком, особенно галерка. Часто, чтобы пройти в эти дни в цирк, вместо билета совали три, шесть рублей. Ажиотаж царил во-всю.

В Ковно и Радоме сборы были хорошие, и к борьбе прибегать не пришлось. В Ковно со стариком Труцци произошел курьез. Все Труцци с большим подобострастием относились к властям, побаивались и градоправителей и полиции. Если случалось, что представителя цирка вызывали в полицию, то никто из них не ходил, а всегда посылали управляющего. На одном из спектаклей кто-то ив артистов сказал старику Труцци, что в цирке губернатор. Труцци спросил: «Где?» Ему указали на одну ложу. У старика было слабое зрение, он посмотрел в ложу, видит — там, действительно сидит кто-то в форме. Труцци заволновался, позвал сыновей; еще не поднимаясь в ложу, распорядился переменить униформу, пополнить и изменить программу. За кулисами началось волнение, артисты все на ногах, стараются сделать программу интереснее. Так как управляющий был в отъезде, а сыновья не хотели итти представляться губернатору, то в ложу отправился сам Труцци. Он надел фрак, привел свои волосы в порядок и поднялся в ложу. Вошел, поклонился и сказал: «Синьор губернатор, как нравился вам мои артисты и мои представления?»

Человек, сидевший в ложе, вскочил, надел на голову пожарную каску, вытянулся и отдал Труцци честь. Это был дежурный пожарный, который, видя пустую ложу, вошел в нее и смотрел представление.

Нельзя описать, говорил отец, что было со стариком. Он выбежал из ложи красный, сердитый и смущенный. Начал добиваться, кто первый пустил слух о пребывании губернатора в, цирке. Все отказывались, а сам Труцци не помнил от кого первого он это услышал. Дня три он ходил хмурый, чернее тучи, потом сдался и сам не раз смеялся над этим происшествием.

Из Ковно мы переехали прямо в Москву к открытию сезона у Саламонского. Саламонский вернулся из-за границы больной, с сильно разыгравшейся подагрой. Труппа была уже вся в сборе. Из-за границы приехали режиссер, и балетмейстер, так как Саламомский решил поставить несколько новых пантомим. Появились новые артисты: акробаты Эйжен, Дюбуа и Пуло, музыкальные клоуны Разай, наездницы Калина и Кремзер, клоун Вилли Кремзер, клоун «Искра» с дрессированными животными и наездницы Кети и Ляля Лей.

Сезон выдался скучный. Саламонский хворал, все было в руках режиссера Готье. Готовилась новая пантомима «Камо гря-деши». В ней была занята вся труппа. Ее долго репетировали, так как никак не могли найти актера на роль Урсуса. Готье пробовал многих артистов, но они оказывались неподходящими.

Было дано объявление в русских и заграничных газетах. И вот по объявлению приехал из Подольска крестьянин, никогда не видавший ни цирка, ни театра, но по фигуре подходивший к этой роля, так как он был колоссального роста и очень широк в плечах.

С приехавшим стали заниматься по очереди несколько артистов. Занимались по восемь часов в день. Роль его была небольшая. Дано было пять генеральных репетиций, и, несмотря на это, он на представлении все забыл и перепутал. Позже он вошел во вкус и стал хорошо играть.

Пантомима была богато обставлена. Участвовал дрессированный бык, и тот момент, когда Лигия лежала на быке привязанная, был очень эффектен. Костюмы и бутафория были прекрасные. Даны были конные ристалища в Риме с участием восьми лошадей, бой гладиаторов с сетками и мечами, балет римских гладиаторов со щитами и мечами в такт музыке. Исполнен был также очень красивый комбат[20]. Пышно обставлен был выезд Нерона и хорошо сделана арена Колизея.

Пантомима очень нравилась публике и выдержала большое количество представлений. О ней столько говорили, что даже Энрико Труцци приехал специально в Москву смотреть ее и сговорился с Саламонским, что по окончании сезона цирк Труцци покупает декорации, костюмы и реквизит пантомимы.

Сезон 1897/98 года кончился тихо. Отец и Бернардо подписали на лето контракт в самый большой того времени цирк-зверинец братьев Никитиных. С этого момента начинается многолетняя работа отца в провинции. Работа эта уже проходит частью на моих глазах, и я сам начинаю принимать в ней участие.

Цирк-зверинец братьев Никитиных был большим предприятием. У него было несколько фундаментальных зданий, он играл в ряде городов и имел большую постоянную труппу. Кроме того, у него ежегодно работали гастролеры.

Отец и Бернардо должны были выступать в саратовском цирке Никитиных. Этот цирк был деревянный, но очень хорошо оборудованный. Братьев Никитиных было трое: Аким, Петр и Дмитрий. Главным директором была жена Акима, Юлия Михайловна. У Никитиных было два управляющих: Р. С. Гамсакурдия и Мисури. Они ездили с цирками по Волге и Кавказу. Коммерчески поездки были очень правильно рассчитаны. Зверинец был громадный. Конюшня — в сто двадцать лошадей. Возить всю эту громаду по железной дороге было немыслимо. Все деньги уходили бы на проезд. И вот Аким Никитин придумал такой маршрут: зимою — Тифлис и Баку, из Баку до Астрахани морем, потом из Астрахани на пароходе по всем городам Поволжья. Никитины снимали для цирка целый пароход. Животные помещались внизу, люди в каютах. В Астрахань и Нижний старались попасть в ярмарочный сезон.

Этот год отец и Бернардо отработали у Никитиных в Саратове, в Нижнем на ярмарке и несколько дней в Казани. Подходила осень, а с нею и зимний сезон, который мы должны были провести в Одессе, так как отец подписал контракт в одесский цирк Рафаловича на большое жалованье.

Открытие одесского цирка состоялось первого ноября. Цирк был каменный. Построен он был пивоваром Сансенбахером. Антрепризу Рафалович держал впервые. Программу строил исключительно на номерах. Своей конюшни у него не было. Им было ангажировано несколько артистов, имевших своих лошадей. Пантомим он не давал. На открытие им была приглашена знаменитая французская артистка Шарль-Миньон, гимнастка на трапеции. Она имела огромный успех у публики. Выходила она на манеж в бальном платье, ее на блоках поднимали на трапецию под самый купол цирка. Там она раздевалась, то есть снимала с себя бальное платье. Под платьем у нее было трико телесного цвета. Раздевание свое она проводила с большим тактом, так что вульгарного ничего не было.

На открытии дан был еще номер с белыми медведями под управлением Генриксена[21]. Медведей было двадцать штук.

Боль шая, хорошо выдрессированная труппа их разыгрывала сценку на палубе парохода, изображая капитана и матросов. Медведи стреляли из пушек. Пароход качался. Сделана эта сценка была очень эффектно.

Сборы одесский цирк делал хорошие. Отец и Бернардо проработали у Рафаловича четыре месяца. Отец запросил Никитиных о работе. Ответа не получил, пришлось взять ангажемент в маленький цирк Злобина в Симферополь.

После ряда больших цирков работа в маленьком цирке показалась отцу неинтересной и очень странной. Цирк Злобина и система его работы были своеобразны. В каждом городе он со своей труппой работал десять, самое большое пятнадцать дней и в это время рсякими правдами и неправдами добивался от администрации разрешения устроить в цирке лотерею. На этом строилось все материальное благополучие цирка.