- Две половины составляют целое, а значит сила равна нулю - хихикнула я.
- Остается голый энтузиазм.
- Ну я-то туда иду ради работы. Значит, меня подстегивает гонорар!
- А, вот оно что!
Макс приобнял меня за плечи. Мы уже начали замерзать. Некоторое время мы сидели и слушали птиц. Вслушиваясь в их трели, я вдруг ясно различила журчание воды.
- Ещё один ручей? - спросила я.
- Это тот же самый. Он извилистый, но часто возвращается на тропу. По нему мы тогда и шли, хотя времени на это ушло в два раза больше.
- А куда он выводит?
- На трассу. К мосту. Запоминай на случай, если будешь сюда возвращаться без меня. Может, я снова начну работать. Если меня не побоятся взять на мое старое место.
- Думаю за три года они могли не только тебя заменить, но и закрыть всю контору. - пробурчала я.
Я посмотрела на часы. Максу пора было принимать лекарство. Я полезла в рюкзак, но таблеток там не было. Похолодев, я принялась заново перебирать все вещи. Я прекрасно помнила, что положила их в первую очередь, но повторный поиск не дал результатов.
- Максим, твои таблетки у тебя в рюкзаке? - спросила я.
- А, таблетки… - опустил глаза он.
- Да, таблетки! Где они?
- Я оставил их дома. Они мне не нужны.
- Как это - не нужны? - чтобы не заорать на него, пришлось понизить голос до шёпота. - Зачем ты... А что, если…
- Все будет нормально! Я здоров! - разозлился он. - Эти таблетки мешают думать! Неужели ты не видела, каким я заторможенным от них становлюсь?! Они меня угробят до растения!
- А если ты меня или себя угробишь, это будет лучше?! О, боги! - я отвернулась от него, подошла к березке и прислонилась к ней лбом.
Удары сердца отдавались болью в висках. Чертов прохвост надурил меня. Как же я ненавидела себя в этот момент! Бабушка Оюна предупреждала меня о беде. Интуиция била в набат, когда мы только отъезжали от дома, и я их обеих проигнорировала. Что бы теперь не произошло, виновата в этом буду только я одна.
Я услышала его шаги за спиной и обернулась. Он смотрел на меня с упрямым выражением на лице. Таким же, как в день нашего знакомства, когда я в четвертый раз отказалась дать ему свой номер телефона. Я пялилась на него, пока он не опустил взгляд. Тогда я сказала:
- Мы возвращаемся обратно.
- Нет, мы уже далеко зашли. - возразил Макс.
- Не так далеко, чтобы было поздно.
- Перестань! Я же сказал, я в норме.
Я молча смотрела на него. Тогда он подошёл ко мне и взял меня за плечи.
- Слушай, в больнице мне давали их не каждый день. Иногда проходила неделя, прежде чем мне снова приносили какую-нибудь дрянь. Я тебе обещаю, если что-то не то почувствую, сразу тебе скажу, и мы вернемся. Но я хочу попробовать избавиться от таблеток, иначе мне их пить придется всю жизнь. Я этого не хочу, Анна. Они всякий раз напоминают мне где я был эти три года и что я с тобой сделал. Я хочу забыть все это и жить спокойно! Это же ради нас с тобой!
Я слушала, и мне хотелось верить, что всё это возможно. Что Макс здоров, что теперь наша жизнь будет полной и спокойной. Виктор Чугунов настаивал, чтобы я следила за приемом таблеток. С другой стороны, этот же человек заставлял меня шарахнуть мужа электрошоком. Должна ли я полностью доверять его врачебному мнению? Имею ли я право сомневаться в его компетенции? А что, если он ошибается? Что если он зря украл у нас три года жизни? Но тут в памяти всплыл образ, где я смотрелась в зеркало и разглядывала фиолетовый синяк. Я до сих пор помнила кулак, летящий мне в лицо.
Но боюсь ли я Максима теперь? Нет. Хочу ли вернуть его домой навсегда? Да, хочу. А как это сделать, если врачи от нас никогда не отвяжутся? Психиатры будут Дамокловым проклятьем над нашими головами? И каким будет будущее детей, которые возможно у нас появятся? Что я им отвечу, если они спросят: "Почему папа пьет таблетки?"
Вопросы проносились в моей голове один за другим, пока я глядела в умоляющие глаза супруга. Сейчас я не могла ответить ни на один из них. Я осознавала, что слишком рано прекращать прием таблеток, ведь не прошло и недели, как его выписали, но так же я знала, что если сейчас я буду настаивать на возвращении, он просто перестанет мне доверять. Как можно верить тому, кто считает тебя сумасшедшим?
Я так не думала, но я бы попросту не смогла иначе мотивировать свой отказ идти с ним дальше. Если мы вернемся сейчас, он потеряет веру в свое выздоровление и замкнется. Я этого не хотела.
- Хорошо. - сказала я и взяла его руки в свои. Они были холодными. Я согрела их своим дыханием.
- Спасибо. - сказал он.
Я увидела на его лице искреннюю благодарность. Он легонько коснулся губами моей щеки и проговорил:
- Пойдем дальше. Лучше идти, пока светит солнце.
Мы одели рюкзаки и двинулись дальше. Адреналин придал нам обоим сил и позволил не замечать боль в плечах и ногах. Мы шли еще два часа, прежде чем выбрали место для ночной стоянки. Это был всего лишь небольшой ровный пятачок, поросший невысокой травой. Чуть поодаль бежал тот самый ручей. Сложно было найти место, которое не было бы с наклоном, но нам это удалось. Здесь мы установили нашу двухместную палатку так, что ее не было видно за травой. Хотя вряд ли кто-то из двуногих мог бы нас побеспокоить.
Мы ели многоэтажные бутерброды и пили чай, вскипяченный на костре. Кругом было тихо, только изредка подавала голос вечерняя птица. После ужина мы грелись у костра и придавались приятным воспоминаниям. О дневной стычке ни он, ни я не упоминали, и нам было хорошо. Когда все дрова превратились в красиво переливающиеся угольки, мы растянули рядом с ними наши спальные мешки, чтобы как следует их нагреть. Сибирские ночи холодны даже летом. Когда мешки нагрелись так, что стало возможно о них обжечься, мы натянули их прямо поверх одежды, легли как можно ближе друг к другу и отключились.
Глава 10
Следующее утро не было таким радужным, как предыдущее. То и дело начинался противный мелкий дождик, который не лил толком, но сделал мокрым все вокруг: траву, камни, нашу тропинку. Идти было совсем неудобно. Но оставаться на месте и тупо сидеть в палатке мы не хотели, поэтому собрали пожитки и осторожно пошли дальше. Непромокаемые плащи сохранили нашу одежду сухой, что помогало нам не замерзнуть. А за завтраком я добавила в горячий чай по большой ложке меда, что повысило нашу сопротивляемость простуде. Мед незаменим в холодных краях, он помогает прогреть организм изнутри, поэтому я не поленилась тащить с собой небольшую баночку в поход. Мы шли вдоль ручья, который быстро бежал по каменистому руслу и весело пенился на небольших порожках. Ни животных, ни птиц не было видно, и я убрала фотоаппарат от греха подальше в рюкзак, чтобы не намок и не запорол мне все дело.
Мое тело категорически протестовало против всей затеи и требовало, чтобы его немедленно уложили в постель и не беспокоили минимум неделю. Но я упорно продолжала шагать за Максом по скользкой траве. Погруженная в свои мысли, я не сразу заметила, что наш ручей начал потихоньку расширяться и напоминал уже горную речку. Наклон все увеличивался, и пороги становились выше.
- Максим! - окликнула я. - Мы в гору поднимаемся?
- Сейчас - да. - сказал он. - Но это очень небольшой участок. Нам выше по течению надо будет этот ручей перейти, там раньше была дорожка из камней. Довольно приличная.
- А почему мы не перешли его в узком месте?
- На этом берегу просто тропа легче. Ты же видела, на той стороне есть почти отвесные склоны. С рюкзаками там тяжело было бы идти.
- Понятно. - буркнула я.
- Как думаешь, дождь еще долго будет нам досаждать?
- Трудно сказать. - я посмотрела на небо. - Кое-где есть просветы, может быть разгуляется, а может, затянет окончательно и тогда окрестим этот поход "Мокрым".
Максим усмехнулся, и мы полезли дальше. Мы шагали по мягкому ковру из сосновых иголок, обходя пеньки и камни. Только после обеда, по словам Максима, мы подошли к месту переправы. Я посмотрела, куда он указывал, и не увидела никакой дорожки из камней. За эти годы от нее осталась только тонкая прерывистая полоска из самых тяжелых булыжников, они были мокрыми и скользкими, и почти сразу за ними был порог. Выглядело это довольно непросто.
