Василина. Прежде ты меня выслушай. Мало я тебя била в детстве. Тебя добрым словом не проймешь!

Грицько (угрожающе). Мама!

Василина. Людей позову, чтобы поучили тебя!

Грицько. Молчите, когда я говорю! Там Христя рожать надумала. Подите туда. Не отходите ни на шаг. Если слово какое вырвется — рот ей зажмите…

Василина. Какое слово?

Грицько. Это, мама, не вашего бабьего ума дело. Идите и делайте, что я говорю!

Василина. Судьба тебя покарает…

Грицько. Покарала уже — такой матерью!

Василина. Чтоб язык твой огнем спалило!

Грицько. Я с вами по добру, а могу и не так! (Замахивается кулаком. Василина испуганно отступает за дверь.) Словно рехнулись все!

Входит Омелько.

А, сват Омелько! Заходите, заходите!

Омелько. Василина сюда шла…

Грицько. Заходите, заходите. Она сейчас. Неужто и старому так же не терпится, как молотому?

Омелько. Болтаешь, как пьяный. Почему Христя упала?

Грицько. Время пришло падать, не видите, что ли?

Омелько. Вижу.

Грицько. Правду тоже видите?

Омелько. Твоя правда хуже брехни.

Грицько. Разве правда не одна?

Омелько. Наша правда болюча, а твоя во все стороны гнуча.

Грицько. Всю жизнь вы стадо пасли. Грешное тело под луной грели. Много ли вы заработали? Старость да нищету.

Омелько. Жизнь заработал.

Грицько. Жизнь, жизнь… Напихали себе в голову пустопорожних слов! Жизнь! Разве так живут?

Омелько. А как же надо жить?

Грицько. Неужто все колхозники скрозь одинаковы? Ну вот, представьте себе, что где-то в другом районе или в другой области есть такой колхоз. Передовой, богатый, образцовый. Только наш. Понимаете — наш!

Омелько. Не твой, известное дело.

Грицько. Рода нашего. Хозяйского рода, работящего. Без нищих, без побирушек…

Омелько. Так, так.

Грицько. Смотрите. Вот для примера. Для практики возьмем, Марийка моя — звеньевая. Христя моя — бригадир. Вы — около скотины. Мать моя — на огороде.

Омелько. А ты сам?

Грицько. Мы только к примеру говорим. А я и на черную работу стану. Каждый будет знать, где его земля, чтобы, случаем, не забыть. Разбогатеть можно!

Омелько (с издевкой). Без коммунистов?..

Грицько. Хозяйство-то разве так пойдет? Я вам новую хату поставлю. Поженю на моей матери — живите. Отцом вас буду называть. Сердце у меня не камень, кровью исходит за народ!

Омелько. Это и все? Только и всего дела?

Грицько. Неужто мало?

Омелько. Чего ж ты не скажешь, по чьему приказу действуешь? По японскому? Га?

Грицько. Бог с вами, сват Омелько. Помилуй бог…

Омелько. Сам от себя работаешь? Без хозяина? На три дня приехал и не каешься?

Грицько. Вам слово скажи для практики, а вы сразу — за грудки! В шпионы меня пишете! Мало мне одного несчастья?

Омелько. Ну ладно. Не хотел я тебе говорить, а теперь скажу. Тоже для практики. Чтобы знал ты, если еще не знаешь.

Грицько. Обойдусь, может?

Омелько. Говоришь, я стадо всю жизнь пас? Да, пас. Чуть не нагишом ходил. Солнце пекло, на холоде трясся, слезами умывался, снидал — луком, обедал сухарями, а вечерял — помоями.

Грицько. Добре.

Омелько. Пригоню, бывало, скот на отдых, гляну на поцарапанную землю — да только и моего, что в мечтах! Липовый чурбачок таскаю с собой. Вырезываю из дерева фантазии — то Христа на ослике, то попа нашего с молодицею. Судили меня паны за это вырезывание. При всем народе карали, а работу сожгли.

Грицько. Правильно.

Омелько. Неправильно! Талант я теперь — памятники ставлю. В четырех колхозах уже поставил. Ленина вырезал из дерева. Сталина на трибуне. Тараса Шев-ченка с бандурой, Кирова, Кармелюка, Чапаева!

Грицько. Будто это дело для хозяина?

Омелько. Вишневый сад насадили на том лугу, где я двадцать лет скотину пас. Колхоз мне там хату построил. Завтра семь лет колхозу, в новую хату перейду. Свадьбу с Василиной справим. Без тебя! Ульи поставлю. Сяду и буду смотреть, как пчелы далеко-далеко, вниз через речку летят. Будто золотые ниточки тянутся от меня, от хаты, от сада — на поля, на воду, на цветы, на весь свет!

Грицько. Внуков вспомните! Они спросят.

Омелько. Тебя не спросят, потому что у тебя их не будет. А меня пускай спрашивают. Ежели взвесить, сколько я пережил, то выйдет, что и потомков мне не страшно, я сам себе уже потомок! Товарищ потомок, принимай землю, которую мы у чертей бездельников забрали! Спасибо, товарищ предок! (Грицьку.) А твоя земля — вот! (Тычет кукиш, уходит.)

Грицько (один). Сказывал дед, как отец его копил на землю. Пошел к цыгану-ворожею. "Убей, — говорит цыган, — того, кто на церкву собирает, вот и разбогатеешь. На святые деньги надо богатеть". Дедов отец пошел и убил. Двадцать три рубля с пятиалтынным взял. И душу человеческую взял. (Заглянул за ковер, увидел Марийку, отступил к двери.)

В дверь навстречу Горлица с водкой, Грицько поворачивается к другой двери — навстречу Голешник с тарелкой огурцов.

Горлица (запирает дверь). Ну здравствуй, сукин сын.

Голешник (запирает вторую дверь). Спасибо Христе, родить надумала. Никто сюда и не зайдет.

Горлица (садится за стол). Ну садись, сукин сын!

Грицько садится.

Голешник (ставит огурцы, садится). Ты думаешь, нам легко убивать тебя?

Горлица (наливает). Выпей, сукин сын!

Грицько. Выпьем по полной, чтобы жизнь была долгой! (Пьет.)

Голешник (пьет). Пошла водочка по животу, как брехня по селу. (Закусывает.)

Горлица (наливает себе). Как же тебя убивать? (Пьет.) Помалу или сразу?

Голешник. Силы набраться надо. (Наливает себе.) Тебя попросту не убьешь.

Грицько. За что, земляки?

Горлица (наливая Грицьку). Пей, сукин сын!

Грицько (пьет). Может, не потрафил чем, — извините, земляки.

Горлица (наливает). Пей.

Грицько. Я выпью, я компанию уважаю. (Пьет). А вы смилуетесь надо мной и не тронете.

Голешник. Ой, не надейся, казаче!

Горлица. Ты зачем к нам приехал?

Грицько. А что?

Голешник. Мы спрашиваем!

Грицько. Матери земно поклониться, дочку мою единственную к сердцу прижать. Христю, нареченную мою, обнять.

Голешник. Марийку хочешь на свой лад переломить?

Грицько. Скотина — и та своего детеныша лижет, а я ж отец! Никто меня не услышит, только дочка, только Марийка…

Горлица. Мать свою, и Христю, и Омелька — всех на агитацию взял! Каждый твой шаг записан в нашей бухгалтерии!

Голешник. Все дела твои — как на ладони!

Горлица. Семь лет стоит наш колхоз. Как Верден стоит. Как Царицын стоит! Слышишь?

Грицько. Меня закон отпустил, а вы убить хотите? Стреляйте! Не боюсь!

Голешник. Мы тебя без стрельбы. Видишь руки? Кузнецкие. Полосы железные гнут.

Грицько (бросается на Голешника). Убивайте, душегубы! Убивайте! (Схватил за горло.)

Голешник (отрывает руки от горла). Извиняюсь. (Бьет Грицька кулаком.) Сядь!

Горлица. Давай начинать, а то на него не скоро душу выбьешь.

Грицько. Налейте ж мне водки, чтоб не чуять хоть, как помирать буду!

Горлица (наливает). Зря водку переводим!