достаточно ее у нас не будет, а чрез то действия наши

приостановятся или будут совсем неудобны, без провианта далее Корфу

итти нельзя, ню за всем тем, все, что только можно, буду я

стараться десантов французских не допускать; а ваше

превосходительство прошу покорнейше об том взять надлежащие меры

и исходатайствовать, чтобы провиант к нам привозим был

каждый раз числом по крайней мере не менее как на два, на три

или на четыре месяца; с малым числом провианта никуда

отдаляться нельзя. Офицера особого к вам теперь отправить верной

оказии не имею, а полагаюсь на ваше превосходительство, что

вы соизволите определить к осмотру доброты провианта

человека надежного, в чем я и сумневаться не могу. Мы с

соединенный эскадрами на сих днях пришли в Корфу и теперь подходим

ближе к крепости, намерены атаковать напервые остров Видо

и будем стараться взять его десантом, а затем действия наши

располагать будем по случаям обстоятельств, как удобнее

окажется; островские жители у меня были и с радостию нас

принимают и помогать нам будут. В крепости и на острове Видо

считают французов с присовокуплением разных людей три тысячи

человек, на французском корабле 74-пушечном — восемьсот, на

другом, пленном от англичан 60-пушечном — неполный комплект,

на фрегате, на двух бомбардирских, на нескольких шебеках

и разных судах, под крепостию находящихся, комплект

неполный, а на других и совсем нет. Хотя один полк русских солдат

был бы со мною, то при помочи жителей надеялся бы я Корфу

взять непременно; будем стараться и теперь, но каковы будут

успехи в рассуждении чрезвычайно сильной крепости и немалого

гарнизона, в победе и взятие оной увериться еще нельзя, ибо

снарядов и провианта имеют много*. Жители островские

убедительно просят меня, чтобы других войск, кроме наших, никаких

Имеется в виду французский гарнизон»

не употреблять, особо боятся они войск Али-паши, как сущего

их разорения, говорят, ежели они будут, то все жители будут

защищать крепость и французов в защищение себя от

разорения. А с нами все поголовно обещаются быть с охотою. Засим,

что происходить будет, не премину уведомлять ваше

превосходительство,

Федор Ушаков

P.S. В рассуждении беспримерных жестокостей и бесчеловечия

господина Али-паши я не намерен всех бумаг плачевного состояния отправить

к вашему превосходительству, посылаю из них только одну под литерою А,

из которой усмотреть соизволите, а осмелятся ли когда-либо бедные

жители сего [острова] места возвратиться в той места; просьбы наши к нему

успехов не имели, я, описав все подробности' к вашему

превосходительству, до случаю удержал у себя доходящие до меня бумаги во множестве,

в том числе и переписка его в крепости с ©ставшими досталась ко мне же

в руки и, ежели что от него последует против меня неисправедливое, все эти

бумаги я на таковую надобность представлю.

Наичувствительнейшие неотступные просьбы депутатов Парги

убеждают меня писать к вашему высокографскому сиятельству

и рекомендовать их в покровительство и милость вашу. С

прибытия моего с эскадрою к островам Венецианским, как скоро

острое Занте освободили мы от неприятеля, первые явились ко

мне знатнейшие обыватели Парги, прося принять их под защиту

и в покровительство его императорского величества, яко верно-

подданнейших и вернейших слуг. Они убеждали меня дать им

позволение поднять на своей крепости российский

императорский флаг. Я на сие согласился с тем, чтобы подняты были

флаги обеих союзных держав, и дал им обнадежение, что они

будут соединены с островами, нами освобожденными. Разные

происходили происки от Али-паши Янинскаго, но все обыватели

Парги, в присутствии командующего турецкою эскадрою 'вице-

адмирала Кадыр-бея, турецкаго министра Махмуд-ефендия

и бывшаго вместе с ним чиновника от Али-паши, объясняясь на

сей счет, единогласно и решительно им объявили, что они себя ни

под каким видом под турецкое владение не отдадут, сказав

именно следующие слова: «Ежели командующие соединенными

Российскими и Порты Блистательной эскадрами адмиралы не

возьмут нас под свое покровительство и не причислят к прочим

островам, в таком несчастном случае предпочитаем мы смерть.

и чем дойти до сей крайности, мы лучше перережем всех своих

жен и детей; ежели же Али-паша захочет взять нас силою, то

мы будем драться с ним до тех пор, покуда все до последняго

умрем с оружием в руках!»

Таковая их твердость и отчаяние понудили нас с Кадыр-

беем принять их с надлежащим обнадежением под

покровительство наше. На крепости их развезаются оба флага, которые

хранят они, как жизнь свою, и не согласятся никогда оные

оставить. Нельзя видеть без слез отчаяния их и преданности к

нашему государю. Обо всех обстоятельствах, касательно Парги,

относился я всегда подробно в Константинополь к г.

полномочному министру и кавалеру Томаре и просил его об них ходатай»

ствовать наравне с прочими островами.

По убедительной просьбе паргиотов и, зная, сколь ваше

сиятельство, любя отечество свое, сами цените всех тех, кои

свято сохраняют добродетель сию, я осмеливаюсь вверить участь

храбраго сего народа вашему попечению. Я не могу не

засвидетельствовать, что во всем здешнем крае не нахожу я столь

основательно твердых людей, с беспредельною приверженностью

я более желающих подданства его императорскому величеству;

но как сие по обстоятельствам невозможно, в таком случае ищут

они высочайшаго милосердия и благоволения: причислить их

к островам, прежде бывшим Венецианским, на тех же правах, на

каких останутся сии. Я не осмеливаюсь ласкать себя надеждою,

может быть, сие уже поздно, но люди сии в таком отчаянии, что

не знают, что делают. Между страха и надежды решились они

послать депутата в Санктпетербург со всеподданнейшим

прошением к его императорскому величеству! Я не мог отказать

неотступной последней их просьбе рекомендовать его в милость

и покровительство вашего сиятельства. Письмо на греческом

диалекте, от депутатов мне поданное, и перевод с оного при сем

препровождаю 1 и в надежде милостиваго вашего благоволения

с истинным и всегдашним моим к вам почтением и совершенною

преданностью имею честь быть и проч.

Вашему императорскому величеству всеподданнейше доношу:

прежде бывшие Венецианские острова, большие и малые, все

нами соединенными эскадрами от французов освобождены, кроме

острова Корфу, которой содержится эскадрами нашими в

блокаде, берега от полуострова Морей, простирающиеся к

Венецианскому заливу, также от французов освобождены; обыватели

всех оных мест столь привержены и преданы вашему

императорскому величеству, я не в состоянии описать толь великой

приверженности, какая действительно от душевного рвения их

явственна, а особо когда пришли мы с эскадрами к острову

Занте, встречены жителями оного острова так, как во

всеподданнейшем рапорте моем от 26 числа минувшего октября

объяснено, редкое гребное судно и лодка показали, на которых не

было бы российского белого флага с Андреевым крестом; когда

по надобности сходил я на берег и был в монастырях и в

церквах, от стеснившегося народа по улицам и от устраняющегося

на обе стороны нельзя было бы пройтить от чрезвычайного

крику, беспрестанно возглашающего имя вашего императорского

величества: виват Павел Петрович! виват государь наш Павел