А Габриэлю нужна Пенелопа. Однако его нужды немного отличаются от нужд графа.

Прямо над головой раздался очередной раскат грома, за которым последовали громкий треск расщепленного дерева и ржание лошадей. Бромвич бросил щетку и вслед за Стратфордом бросился вон из стойла, но один из перепуганных жеребцов снес дверь и вырвался наружу. Конюхи бросились врассыпную. Недолго думая Габриэль оттолкнул совсем еще юного слугу и сам схватился за поводья – ему часто приходилось успокаивать животных на поле боя. Этот молодой жеребец не привык к громким шумам, внезапным вспышкам – к тому, чего обычно не боится бывалый боевой конь, но все же Бромвич решил прибегнуть к некоторым испытанным приемам. Он попробовал поговорить с лошадью: подтянул ее морду ближе к своему лицу и принялся нежно поглаживать шею. Когда животное наконец успокоилось, Габриэль отвел его назад в стойло.

– Отличная работа, милорд! – выпалил потрясенный конюх.

– Действительно, – согласился Стратфорд, похлопав Бромвича по плечу. – Ты оценил обстановку быстрее, чем я вообще что-либо понял.

И только теперь до Габриэля дошла суть случившегося. Всего несколько недель назад подобный раскат грома и последовавший за этим переполох могли на долгие часы лишить его рассудка – сознание Бромвича мигом оказалось бы в прошлом, в самом центре кровавой битвы.

Теперь же он испытывал лишь некоторую усталость после поединка с необузданным конем. Габриэль действительно шел на поправку.

Что ж, возможно, обручение с ним и не покажется Пенелопе таким ужасным решением. Ведь и он по-своему смог помочь ей – отпустить чувство вины, мучившее ее долгое время, открыть новые границы собственной страсти. Но хватит ли этого? Только Пен в состоянии ответить на этот вопрос.

Габриэль внезапно ощутил желание поговорить с ней об этом.

– Ну, – он повернулся к Стратфорду, – теперь к дому, наши дамы наверняка заждались. Так ведь?

Джеффри бодро согласился; очевидно, и ему не терпелось встретиться с женой.

Габриэль вышел под дождь и бегом направился к заднему входу в дом. Он уже точно знал, чем именно хочет заниматься с Пен до самой ночи. Но в первую очередь он попросит ее руки. Или сначала займется с ней любовью, а потом предложит пожениться, когда она будет на седьмом небе от блаженства. Вероятно, так поступать не совсем честно, только Габриэль хотел получить положительный ответ Пенелопы настолько сильно, что готов был пойти на это. Ведь, несмотря на огромное количество времени, проведенное в объятиях друг друга, в невероятной близости тел и сердец, Бромвич по-прежнему не знал, что именно Пен к нему испытывает. Он любил Пенелопу и, хотя и не ждал такой же любви от нее, все же желал знать, что он для нее значит.

В сердце проснулся страх. Может, Габриэль для нее – лишь своего рода искупление? С ним она старается избежать тех ошибок, что допустила с Майклом? Габриэль, конечно, не сомневался: Пенелопа искренне заботится о нем, но любит ли она его?

Бромвич глубоко вздохнул. Скоро он узнает ответы на все свои вопросы.

Габриэль остановился на полпути, заметив, как к поместью поворачивает чья-то карета. Он поежился, узнав один из собственных экипажей. Неужели семья нашла его? Но кто именно приехал за ним сюда и зачем?

Как только карета скрылась за углом, Габриэль поспешил в особняк, подозревая, что через минуту-другую нежданный гость будет уже там.

– Скорее всего он отправился с моим мужем, – услышал Габриэль голос Лилиан. – Могу я предложить вам чашечку чая? Мы могли бы посидеть в гостиной до их возвращения.

– В этом нет необходимости. Мы уедем, как только дождемся брата.

Габриэль через закрытую дверь узнал интонации Эдварда.

– И куда же вы собираетесь его везти? – послышался голос Пенелопы, официальный и холодный тон которого казался неестественным.

Таким тоном Пен разговаривала только с Алленом, и Бромвич знал, каким надменным взглядом сейчас награжден его брат. Такое вполне может обезоружить Эдварда – он никогда не мог совладать с сильными женщинами, а Пенелопа порой показывала себя отнюдь не робкой девочкой, как истинная дочь маркиза. Габриэль улыбнулся. И жена маркиза из нее получится тоже потрясающая.

– Назад в клинику, разумеется, – изрекла Амелия. Господи, она-то что здесь делает? – Там ему самое место.

Улыбка в одно мгновение исчезла с лица Габриэля.

Голос Пенелопы выдавал ее раздражение:

– Я сомневаюсь, что…

– Доброе утро, – прервал он «светскую беседу», входя в холл. Вмиг на него обратили взоры четыре пары глаз. Глаза Эдварда, к удивлению Габриэля, не казались пьяными. Взгляд Амелии был злым и расчетливым. Лилиан не скрывала любопытства, а Пенелопу словно разрывали на части беспокойство и гнев.

Амелия нарушила молчание первой.

– Габриэль! – начала она елейным голоском. – Ты выглядишь… м… не лучшим образом.

Она внимательно осмотрела его с головы до ног, и на ее щеках заиграл румянец. Сегодня Бромвич был одет скорее как простой рабочий, нежели как джентльмен – они со Стратфордом помогали строить школу в деревне. И то, что Габриэль попал под дождь по пути домой, не улучшило его внешнего вида. Судя по взгляду Амелии, Габриэль заключил, что выглядит он диковато.

Стратфорд вошел вслед за ним и сразу направился к жене. После короткого приветствия чета с извинениями удалилась.

Эдвард и Амелия многозначительно посмотрели на Пенелопу, но та отказалась уходить, и Габриэль был рад этому. Теперь, когда в их рай так внезапно ворвался внешний жестокий мир, она была очень нужна ему.

– Эдвард, – наконец он нарушил молчание. – Амелия. Что вас привело в Шропшир?

С минуту все молчали, затем Амелия откашлялась, многозначительно взглянув на мужа. Эдвард распрямился и заявил:

– Когда мы приехали в Викеринг-плейс, то были крайне огорчены известием, что тебя оттуда забрали. – Эдвард пронзил Пенелопу грозным взором, и это также удивило Бромвича: оказывается, трезвым его брат был не такой бесхарактерный. Эдвард перевел взгляд на брата, и Габриэль заметил волнение в его глазах.

– Прошу прощения за беспокойство, Эдвард, но уверяю тебя, здесь я в полной безопасности.

Эдвард сжал губы в тонкую линию.

– Разумеется, мы рады, что ты в безопасности. Однако твое место в Викеринг-плейс, и ты это знаешь. Мы приехали, чтобы отвезти тебя обратно.

Пенелопа, казалось, вот-вот лопнет от ярости, и Габриэль нежно взял ее руку в свою.

– Я не хочу возвращаться. Вообще-то я намерен…

– Хочешь ты того или нет, – перебила Амелия, – ты поедешь.

Бромвич глубоко вздохнул, Эдвард же глянул на жену с упреком.

– Амелия имела в виду, что там тебе будет лучше. Аллен говорит…

– Мистер Аллен ничего не знает о том, что нужно Габриэлю, – возразила Пенелопа.

Эдвард, слегка опустив голову, посмотрел на нее исподлобья.

– Аллен – весьма уважаемый человек, управляющий одной из лучших клиник Англии. А тебе, мой брат, напомню, – он перевел взгляд на Габриэля, – что ты, между прочим, не в себе. Вы же, – Эдвард вновь посмотрел на Пенелопу, – вообще не разбираетесь в этой области. Не понимаю, зачем только моя мать попросила вас о помощи.

– Потому что я уже помогала солдатам, страдающим от боевого посттравматического синдрома…

– Да-а, – противно протянула Амелия. – Аллен поведал нам, как именно вы им помогаете.

Пенелопа возмущенно фыркнула, Габриэль же покраснел.

– Все, хватит! – прорычал он. – Я не позволю вам оскорблять Пенелопу! – Эдвард и Амелия смотрели на него широко раскрытыми глазами, и Бромвич выпалил на одном дыхании: – И я не вернусь в Викеринг-плейс.

– Но, Габриэль, твои приступы… – запротестовал брат, взгляд которого выражал искреннюю обеспокоенность.

– За последние шесть недель у меня ни одного не было, – ответил Габриэль. – Раньше же они у меня повторялись самое большее через две недели – обычно чаще. Лечение Пенелопы помогает, Эдвард.

Эдвард округлил глаза в изумлении.