– Но это также цвет несчастной, неразделенной любви, – добавил он тихо. – Мне нравилось представлять тебя в желтом, пока я был уверен, что ты никогда не станешь моей. Прежде всего потому, что ты была женой моего кузена. К тому же я никогда не осмелился бы рассказать тебе о своих чувствах, я ни за что не хотел, чтобы ты ушла из моей жизни – даже общаться с тобой для меня было счастьем. А потом я думал, что сошел с ума, и понял, что должен оградить тебя от этого.

Слезы жгли глаза Пен, она и подумать прежде не могла, что чувства Габриэля к ней настолько глубоки. Ей больно было осознавать, как давно он любил ее и каких мук, должно быть, ему стоило скрывать свои чувства от целого мира – и все ради того, чтобы защитить ее.

– А в каком платье ты бы хотел видеть меня на нашей свадьбе? – с нежностью в голосе спросила она.

– В красном, – ответил Габриэль, не сводя глаз с ее лица. – Это цвет страсти, отваги, любви, которая побеждает все. Вот такой я вижу тебя сейчас.

Он нежно поцеловал ее.

– Отважной, да? И страстной, говоришь? – поддразнила его Пен, прервав поцелуй. Ей было приятно слышать от него такие слова – сама она никогда не замечала в себе этих качеств. Но если вспомнить, какой была Пенелопа несколько месяцев – лет – назад, то да, она действительно сильно изменилась. И та, прежняя Пен никогда больше не вернется.

Внезапно ей в голову пришла мысль – не слишком уместная, однако воспротивиться желанию озвучить ее Пенелопа не смогла.

– Ты слышал, что рассудок может помутиться от пламени истинной страсти? – Она спародировала высокомерный гнусавый голос Аллена. – Это одна из признанных наукой причин сумасшествия. – Пен улыбнулась Габриэлю, приподняв бровь. – Ты уверен, что хочешь рискнуть будущим и окунуться в безумную жизнь со мной?

– О да, Пен. – Габриэль прильнул к ее губам в страстном поцелуе. – И в самом деле это будет сладкое, сладкое безумие.