— Зачем же вы всё это сделали? — спросил он снова, повернувшись к Петькину.

— На всякий случай! — по-кошачьи огрызнулся Петькин, подтягивая штаны.

— На какой ещё всякий? — с презрением спросил Солнышкин. Он-то и заметил валявшийся в стороне шланг. Петькин и раньше то в Океанске, то в Японии спускал за борт тяжёленькие канистры. — На какой «на всякий»?

— Для одиночного плавания! Если придётся добираться в одиночку. Теперь каждый сам по себе! — крикнул злобно Петькин.

— Ха-ха! — возмутился Солнышкин. — В одиночку, верхом на канистре!

— Хорошо и быстро! — съехидничал Мишкин. — Особенно, если подпалить сзади.

— Конечно! Он на канистре, Перчиков на индивидуальной ракете, Борщик верхом на плите, а мы, оставшиеся, верхом на динозавре. А может, если хотите, на индивидуальные куски порежете палубу! А?! — негодовал Челкашкин.

Но с этим, даже в шутку, Солнышкин был не согласен!

Да и другие вроде бы тоже.

Динозавр приподнимал голову из открытого трюма, прислушивался и качал головой, потому что за свою многомиллионнолетнюю историю впервые принимал участие в таком серьёзном собрании.

— Даже он не хочет в одиночку! — показал пальцем на динозавра доктор. — А вы!

— Дать бы ему как следует! — усмехнулся огромный Мишкин.

— На канистру — и за борт! — сипло прокричал с мостика поднявшийся туда Пионерчиков.

— Кормить с утра до вечера некоторыми витаминчиками, — добавил Челкашкин.

А Федькин отодвинул подальше обломок костыля.

— Да, всё это справедливо! — подтвердил Моряков, поглядывая на огромную луну, будто ждал от неё какого-то ответа.

— А вот куда и как мы будем теперь добираться? — словно проговаривая его мысли, спросил Челкашкин.

— Ума не приложу, куда идти, что делать, — произнёс Моряков. Он похлопал себя ладонью по могучему лбу и зашагал от борта к борту. Пароход зашевелился, как поплавок.

— Давать SOS!

— Ждать кого-нибудь и проситься на буксир!

— Приделать по бокам колёса и заставить Петькина крутить этот велосипед!

Советы сыпались один за другим. Но ни с чем этим штурман Солнышкин не был согласен:

— Давать SOS — так мы не тонем. Просить помощи за «зелёненькие» — так надо столько «зелёненьких», что синеньким станешь.

— Так что же будем делать? — вздохнул Моряков. За бортом тоже раздался вздох, и

было непонятно, кто вздохнул громче — капитан или добрый кит.

— Надо думать! — заключил Солнышкин. — И немедленно дать в пароходство радиограмму. Через спутник. — Он посмотрел на часы и повернулся к Перчикову: — В Океанске уже утро, начальники в кабинетах наверняка думают, что бы такое приятное сделать людям. Так подкинь им работу. Пусть и они повертят колёсиками.

И команда вместе с Моряковым повалила за Перчиковым думать, а сам Перчиков побежал в рубку давать немедленно радиограмму.

НАШЁЛ! КАЖЕТСЯ, НАШЁЛ!

Давно возле рубки радиста не собиралось столько взволнованного и думающего народа.

Перчиков привычно надел наушники, настроил аппарат, носик его сосредоточенно заострился. В аппарате запищало, заверещало — будто где-то в космосе завелись мыши.

Радист выглянул в иллюминатор, увидел среди бледнеющих звёзд приближающийся спутник связи и под диктовку Морякова стал выстукивать ключом:

«Океанск. Океанское пароходство. Начальнику пароходства Бабкину.

Связи отсутствием горючего дрейфуем безжалостном океане с ценнейшим экспона¬

том на борту тчк Запасы продовольствия использованы прошлом году тчк».

— Кончились витамины, — подсказал Челкашкин. — Возможны умственные отклонения у некоторых членов экипажа.

— Особенно у доктора! — крикнул Борщик.

«Ждём срочной помощи. Экипаж парохода «Даёшь!» и капитан Моряков тчк». — Отстукал будущий космический радист и сообщил: «Перехожу на приём!»

На некоторое время в рубке воцарилось гробовое молчание.

Бывалые моряки чувствовали себя почти как в космосе. Тем более что на стенах рубки висели портреты их приятеля в космическом шлеме на фоне ракет и разных космических штучек, а за иллюминатором ярко горели утренние звёзды.

Потом из приёмничка сбоку донеслось объявление Океанского радио, свидетельствовавшего о нормальной жизни на родном берегу:

«Меняем новую кофемолку на старую иномарку».

«В районе Тихой бухты вместе с машиной унесли дипломат с крупной суммой денег. Нашедшего просим положить наместо. Вознаграждение гарантируем».

— Ну Буратино! — прокомментировал Мишкин.

— Нашли страну дураков! — рассмеялся Федькин.

— Ну что там? — вздохнул Моряков.

— Ваши приятели бегают с бумажками по коридору. Сейчас побежали к начальнику, — съязвил доктор.

Вдруг Перчиков поправил наушники, бросил на всех строгий взгляд и, прислушиваясь, стал писать:

«Экипажу парохода «Даёшь!». Капитану Морякову. Связи финансовыми затруднениями течение полугода выслать помощь не имеем возможности. Рекомендуем проявить хладнокровие, выдержку, инициативу. Отсутствием витаминов страдаем сами. Желаем успехов. Бабкин».

— Что это? — прочитав, сказал Моряков.

— Гиф, очередной гиф! — произнёс Перчиков.

— Нет, вы это читали? — вскричал Челкашкин. — Действительно, никаких витаминов. — И он постукал кулаком по сияющему черепу.

— Штанодралы! — высказался Федькин.

— Никакого благородства, даже ни малейшего сочувствия. Никакой морской взаимовыручки! — произнёс потрясённый Моряков. — Что же делать? Пиратствовать?

Но на это никто не был согласен.

— А ну-ка, передавайте! — приказал Челкашкин так, что благородный капитан с изумлением посмотрел на него.

«Начальнику Океанского пароходства.

Связи крайне бедственным положением требуем немедленной высылки пароходу «Даёшь!» горючего. Случае отказа вместе с костями динозавра Океанск доплывут кости несчастного экипажа. Предупреждаю возможности голодной расправы над некоторыми членами команды. Вся ответствен ность ляжет на вашу совесть.

Доктор Челкашкин».

Доктор лихо сверкнул глазами:

— Ну как?

Все засмеялись. Мишкин показал большой палец: во! А Петькин быстренько стал спускаться в каюту, даже не выслушав ответа чуткого руководства:

«Команде парохода «Даёшь!» Челкашкину.

Приложим все силы, чтобы через год направить поддержку. Призываем проявить максимум самоотверженности находчивости изобретательности. Желаем успеха здоровья приятного аппетита. Берегите кости динозавра. Ждём на родном берегу. Любящий всех Бабкин».

— Неслыханно! — воскликнул Моряков. — Они ещё шутят!

— А у нас так: острят и посылают сладенький «гиф». Такова правда! — сердито заметил Перчиков.

— Правда, увы, в том, — упавшим голосом произнёс впервые растерявшийся Моря-

ков, — что мы в безвыходном положении. Вот в чём правда!

Но в мире уже тысячу раз так бывало: то, что пять минут назад было правдой, через пять минут казалось случайной ошибкой.

Вдруг с шумом распахнулась дверь, и с порога раздался радостный крик Солнышкина:

— Нашёл! Кажется, нашёл!

Пока все умничали внутри парохода, ожидая радиопомощи от начальства, Солнышкин стоял на крыле рулевой рубки. От свежего ветра мысли двигались быстрей и радостней. Ветер дул ему в спину, выпрямлял, пружинил. Впереди, наполняясь розовым светом, как паруса, летели облака. Синими парусами вспрыгивали на ветру волны.

Солнышкину даже казалось, будто ветер напевает весёлую, летящую на парусах песню.

Парусили облака, парусили на ветру волны, парусом становился он сам и кричал:

— Нашёл! Нашёл! Надо поднимать паруса!

САМОЕ ПРОСТОЕ И ГЕНИАЛЬНОЕ

— Какие там паруса? — пробурчал выглянувший на крик Петькин.

— Паруса, конечно, паруса! — выбегая на палубу, весело повторял приободрившийся Моряков. — Ведь такое уже случалось!