ПЕРВОЕ СОВМЕСТНОЕ ПРЕДПРИЯТИЕ

Наверное, оба приятеля спали бы ещё очень и очень долго. Шелест волн, покачивание пальм, уютное бормотание ветерка действовали лучше самого сильного снотворного.

Но ещё сильней оказались нахлынувшие со всех сторон волнующие живые запахи... Они подкрадывались к двум оттаявшим носам, забивались в подёргивающиеся ноздри,

тревожили, щекотали, будили. И среди них был один особенно возбуждающий — соло* новатый запах сарделек.

Артельщик повернулся во сне раз, другой, вдруг выкрикнул давно забытое: «Колбасные! Сосисочные! Небоскрёбы!», рывком сел и огляделся.

Солнце подвалило к закату, но припекало ещё основательно.

Оттаявшие сардельки на груди артельщика набрякли, разбухли, как дирижабли, и распространяли ужасно съедобные запахи.

Наконец они добрались и до президента фирмы холодильных установок. Доктор Хапкинс схватил цепкой пятернёй солоноватый сарделечный воздух, клацнул зубами и сел.

Правда, в ту же минуту он правой рукой судорожно схватился за левый бок и быстро ощупал его, так что даже Стёпка тревожно спросил:

— Что? Сердце?

— О нет! — успокаиваясь, ответил Хапкинс. — Чековая книжка!

Сказав ото, он испуганно оглянулся, но тут же снова втянул в себя носом исходившие от артельщика сарделечные ароматы.

На этот раз сердце чуть не выпрыгнуло у самого артельщика.

— Чековая книжка? — быстро спросил он. В хорошо прогретой голове теперь наяву

вспыхнуло: «Колбасные! Сосисочные! Небоскрёбы!» Хе-хе! Так вот отчего его так тянуло к мистеру Ханкинсу! Вот почему они в обнимку сидели в льдине, как закадычные друзья! Конечно же, речь шла о каком-то вкусненьком совместном предприятии!

Между тем солнце вовсе покатилось к морю и, хотя запахи продолжали дурманить мозги и пощипывать ноздри, Хапкинс заметил:

— Наступает ночь, а мы, кажется, без огня! — И быстро плеснул острыми тревожными глазками. Он-то понимал, что с чековой книжкой на несколько миллионов долларов небезопасно даже в Сан-Франциско, не то что на незнакомом острове!

— Нет проблем! — радостно блеснул глазами артельщик. —Всё в наших руках!

При этих словах Хапкинс вздрогнул, но тут же успокоился, потому что артельщик сказал:

— Дайте ваши очки!

Потом наскрёб горстку пожелтевших пальмовых листьев, направил на них сквозь стеклянные очки луч, и через минуту, вслед за дымком, бодренький огонёк начал пожёвывать кучку хрустящего хвороста.

— Вот так! — сказал артельщик. — Очки ваши, а хворост и огонь мои... Вот вам— хе- хе! —и настоящее совместное предприятие! — Золото у него во рту сверкало радостно, как

несколько лет назад около Жюлькипура. Казалось, он снова приближается к какой- то давней заманчивой цели.

И чтобы сделать к ней ещё один шаг, Стёпка выдернул из гирлянды самую толстую, самую аппетитную сардельку, разломил её пополам и, словно кусок собственного сердца, щедро протянул половину Хапкинсу.

НОЧНЫЕ УРОКИ ДОКТОРА ХАПКИНСА

В ту же минуту оба компаньона впились зубами в упругую сарделечную мякоть, из неё брызнул сок, и все опасения опытного мистера Хапкинса сдуло горячим гастрономическим духом.

Что там какая-то тёмная ночь и необитаемый остров, когда у тебя во рту впервые за десять ледяных лет хрустит сочный кусок сардельки!

Подумаешь, ночь! Да и сама ночь, и тёмные пальмы, и притихшие волны собрались на этот весёлый хруст.

Даже звёзды, громадные звёзды нависли прямо над головой и принюхивались к этому запаху!

Хапкинс отхватывал мясо маленькими крохотными кусочками, а вот артельщик перекатывал от щеки к щеке один и тот же здоровенный кусок, причмокивая, приохивая, приахивая, и, наконец, снова воскликнул:

— Вот это совместное предприятие! А?!

— О да! — согласно вздохнул Хапкинс и кивнул так, что, казалось, звёзды, облизнувшись, кивнули вместе с ним.

— Правда, — добавил он, осторожно откусывая очередной кусочек, — кроме сарделек, для совместного предприятия нужно ещё кое-что. — И он со значением похлопал себя по сердцу.

— Что же? — быстро спросил артельщик. Уж очень ему хотелось заиметь дело с таким компаньоном, как Хапкинс. — Что же? — быстро повторил он.

— Чековую книжку. Совместный капитал. У вас есть чековая книжка?

Артельщик быстро передвинул во рту кусок и сказал:

— Пока нет.

— Нужно заработать! — поучительно сказал Хапкинс.

— Как? Не зарывать же — хе-хе! — денежки на поле чудес! — простодушно проговорил Стёпка, забирая в рот очередной кусок. — Поделитесь опытом!

— О, это очень просто! — откликнулся Хапкинс.

— Ну да! — растроганно изумился Стёпка. — Так тебе й посыплются на голову миллиончики? Как?

— А так! Нужно, правда, иметь условия, которых здесь нет... А для этого годится всё,

решительно всё! — Хапкинс повёл крючковатым носом и пояснил: — Нужно только, чтобы у тебя что-то было, а у других этого чего-то не было.

— Что же? — вкрадчиво спросил Стёпка.

— Ну хотя бы кот! — весело сверкнул глазами Хапкинс.

— Конечно, в сапогах? — хихикнул артельщик.

— Обыкновенный кот! Даже без штанов, — что-то вспоминая, весело сострил Хапкинс. — Жадный голодный кот!

— И что же?

— Надо сделать, чтобы в округе котов было поменьше, а мышей в торговых и мясных лавках побольше. Тогда с каждой пойманной мышки можно получить доллар, два, три! — весело рассмеялся Хапкинс.

— Но всё-таки есть и затраты...

— Ну, нужно быть похозяйственней.

Кое-что соображая, Стёпка мигнул своими рыжими ресницами:

— Но ведь другие тоже — как ни старайся — могут завести голодных котов.

— Нужно сделать, чтобы ваш был самый голодный! — улыбнулся Хапкинс. Он живо представил родной солнечный квартал, небоскрёбы, мосты над заливом, маленькую улочку и себя с огромным рыжим котом... — У меня был самый жадный кот на весь Сан- Франциско! Моя милая мамаша боялась, что однажды он и её сожрёт вместе с нашим коттеджем. А результат — первая тысяча долларов! — И глазки Хапкинса сверкнули зеленоватым блеском.

— А вторая?

— Совсем пустяки! — Хапкинс всплеснул руками. — Покупаете пепси или воду по дешёвке в одном месте и везёте туда, где все дохнут от жажды и она нарасхват! — беззаботно разоткровенничался доктор. — Нарасхват. И уже не по три, а по пять долларов!

— Но ведь могут — хе-хе! — привезти и другие?

— Но ведь есть брёвна, чтобы за собой бросить по дороге, и — хе-хе! — есть гвозди, чтобы пшикнули шины! — хихикнул по- стёпкински Хапкинс. Он азартно делился опытом, так что и ночь, и костёр, и айсберг, казалось, вникали в его советы, а уж Стёпка, выкатив от восторга глаза, подавно!

— Но ведь всё равно доберутся...

— Пусть ваша вода будет такой газированной, чтоб другие бутылки чуть не лопались от газа, а конкуренты от зависти!

Потом подбираете в аренду хороший кусок земли, заводите лавочку, потом заводик, а потом — завод. И гоняйте конкурентов, как чужих котов, и давите, как мышей! До миллиона, до десяти, до ста! Главное, чтоб у тебя было, а у других не было! У тебя было, а у других не было!

Хапкинс весело доглатывал последний лакомый кусочек и явно рассчитывал на новый...

Но Стёпка хитровато жевал и катал от щеки к щеке всё тот же огрызок сардельки и явно не торопился отрывать новую.

Он то вздыхал от огорчения, то чуть не захлёбывался от радости.

Вздыхал, понятно, потому, что он не имел чековой книжки.

А радовался — хе-хе! — оттого, что у него сардельки были, а у Хапкинса их не было!

ВЕРНЫЙ УЧЕНИК МИСТЕРА ХАПКИНСА

Весь остаток ночи артельщик с нетерпением посматривал то на угасающие звёзды, то на похрапывающего у костра Хапкинса и ждал момента, когда — по судовому времени — наступит момент флотского завтрака. Но вот захлопали крыльями и начали выяснять отношения первые попугаи, вздохнули пальмы, сквозь горизонт протолкнулось упитанное молодое солнце, и привяд- шие было за ночь сардельки снова стали издавать свои носораздирающие запахи.