— Интересная ситуация, — заметил Федькин и вдруг взял, как гитару, обломок костыля. — Получится отличная морская песня.
И снится дивный сон Татьяне:
Она кочует в океане...
На палубе снова поднялся оживлённый шумок.
А внизу, за бортом, плеснула в воде байдарка и, всё ещё лёжа в купальнике на матрасе, спутница Матрёшкиной повернула каштановую голову, повела одним глазом и капризно сказала:
— Ну что там за шум? Неужели нельзя потише. Дайте немного отдохнуть!
ЧТО ЭТО С ВАМИ, СОЛНЫШКИН?
Обмен информацией занял несколько минут.
Челкашкин рассказал о некоторых событиях минувшей ночи, об истории с радиограммами, о бедственном положении экипажа и гениальном выходе, который почему- то пришел в голову не ему, а Солнышкину.
Быстренько тараторя и поглядывая на Солнышкина, Матрёшкина рассказала, как её турнули ни за что ни про что из сборной Океанска, как она сама отправилась в одиночный поход, как во время шторма в мачту треснула молния...
— Но как тебя занесло сюда, на наше счастье?! — воскликнул Челкашкин.
— Странный вопрос! — Матрёшкина удивлённо повела головой. — Миллионов
на туристическую поездку у меня не водится, а постоять под пальмой на тропическом острове и покачать на ладони кокосовый орех кому не хочется? А? — И она так покачала крепенькой загорелой рукой, что у Солнышкина захватило дух. Эта Матрёшкина ему явно нравилась. И думала она точно так же, как Солнышкин, — да и все его друзья.
Моряков смотрел на гостью с уважительным интересом, Пионерчиков с некоторым смущением: ничего себе, принять известную спортсменку за древнего ящера! А Челкашкин гордо посматривал то на одного, то на другого: каково? Знай наших!
— А что это? — спросил он вдруг и показал глазами вниз, где на матрасе, положив ногу на ногу, продолжала лежать её спутница.
— Выловила в океане вместе с надувным матрасом. Вот и тяну с собой! Не возвращаться же из-за этого к берегу!
Спутница за бортом, переложив ногу на ногу, снова сверкнула глазом. А Матрёшкина звонко заявила:
— Ну, кажется, пора за дело? — Терять время было не в её правилах.
— Разумеется! — согласился Челкашкин.
— Разумеется! — радостно подтвердил Солнышкин, подтаскивая к спортсменке ворох белья. — Начнём шить.
— Только с моей иголкой, пожалуйста, по* аккуратней, — донёсся голос из-за борта. — Она там у вас на майке третья снизу...
— Ничего себе! Весёлая история, — усмехнулся Челкашкин и специально взял у Матрёшкиной третью снизу иголку.
Через минуту об этом друзья забыли, потому что сразу в шесть рук уже шили для «Даёшь!» спасительный парус.
Он рос и начинал трепетать: ветерок подкатывался под него, нетерпеливо стараясь наполнить парусину.
Знатоки волновались, советовали, гадали:
— Бром-марсель.
— Не марсель, а стаксель...
Но Матрёшкина поправила:
— Ну и ну! Сразу же видно, большой прямой парус!
— Главное, живой! — вставил Федькин, наигрывавший на гитаре возле трюма какую-то весёленькую мелодию.
— Так кто шьёт! — гордо воскликнул Челкашкин и громко подчеркнул: — И какой иглой!
Солнышкин рядом с Матрёшкиной старался изо всех сил. На подбородке повисли капельки, он просто сиял. Казалось, они с Матрёшкиной светились, как два работящих солнышка. Работали они так радостно и так дружно, что ходивший вокруг Борщик растроганно вздохнул:
— Молодцы! А Солнышкин и раньше был молодцом — а тут просто не узнать человека!
Солнышкин покраснел. А Челкашкин вдруг вскинул глаза и сказал:
— А что тут такого? Я уже давно предполагал: каждому Солнышкину нужна своя Матрёшкина!
Солнышкин, притаив дыхание, промолчал, а Матрёшкина, усмехнувшись, заметила:
— А куска-то паруса не хватает.
Борщик с готовностью подскочил:
— Так возьмите мой фартук. Я же предлагал с самого начала!
— Его только и не хватало! — вставил Федькин.
— Ну что вы, — укоризненно посмотрела на него Матрёшкина. — Просто найдётся ещё кое-что.
И, спустившись в байдарку, она принесла свой маленький, видавший виды парусок.
Солнышкин онемел, он засиял от прекрасного поступка, хотя и сам поступил бы точно так, и вдруг неожиданно для самого себя чмокнул в щёку знаменитую воспитанницу знаменитого доктора.
— Что это с вами, Солнышкин? — вскинув твёрденький подбородочек и такие же твёрдые скулки, спросила с усмешкой Матрёшкина.
— Так очень приятно увидеть рядом своего человека! — отозвался Солнышкин.
И в его глазах заплескалось весёлое море, в её — засияло целое небо.
А Челкашкин повторил:
— Я сказал точно! Каждому Солнышкину — своя Матрёшкина!
Петькин стучал молотком, готовил реи. Федькин продёргивал в парус концы. Скоро уже слышалось: «Парус на мачту, реи крепи! Подтягивай выше! Ещё выше! Держи шкот!»
Скрипели канаты. Парус наполнялся лёгким тропическим ветром. И Матрёшкина, вкалывая иголку на место, говорила:
— Ну вот и всё! Попутного вам ветра!
— Как — нам? А вам? А вы? — спросил Моряков.
— А мы уж как-нибудь на вёслах, — к ужасу Солнышкина, откликнулась Матрёшкина.
КАКИЕ МОГУТ БЫТЬ ВЁСЛА!
— Почему на вёслах? Никаких вёсел! — воскликнул Моряков. Он в недоумении пожал плечами. — Ничего себе придумали, оставить женщин одних посреди бесконечного океана!
— Какие могут быть вёсла? С какой стати?! — удивился Челкашкин.
— Ну не можем же мы вас стеснять, — улыбнулась Матрёшкина.
Снизу раздалось:
— Кхе! Кхе!
— Нас? Стеснять? — удивился Солнышкин. — Да я вообще давно собирался поселиться в трюме, под динозавром. Забирайтесь в мою каюту!
Он просто расплылся от счастья, представив, как Матрёшкина будет разглядывать в его каюте клыкастую полинезийскую маску, брать в руки новозеландский меч, кубинские раковины и расписную кружку с видами Сан-Франциско, рассматривать и вдыхать ветер всех морей, которыми он прошёл.
— Так и я к динозавру. У меня там как-то гораздо лучше сочиняются песни! — весело сообщил обычно не афишировавший своих способностей Федькин.
А Борщик подпрыгнул:
— А почему всё вы да вы! Я тоже хочу к динозавру, в трюм. И по-моему, имею больше права на прохладу после жары. Я что, лысый? — И кругленький кок тут же буквально покатился сворачивать свои манатки.
Все наперебой, к величайшему удовольствию доктора, готовы были услужить мореплавательницам.
— Но ведь я собиралась к какому-нибудь тропическому острову! — сказала задумчиво Матрёшкина.
— Так есть Тариора! — подсказал выглянувший из рубки Перчиков.
Моряков вздохнул:
—Однако с этим мы ещё не определились...
Но его юный штурман Солнышкин с ходу возразил:
— Почему это не определились? — В голове его родилась мысль не только о парусах!
Для покупки горючего валюта нужна? Нужна! А где она водится, на дне какой лагуны растут в раковинах целые жемчужные сокровища? Они с Перчиковым это хорошо знали!
И к радости торчавшего в иллюминаторе приятеля, Солнышкин отчётливо выложил название острова, который к тому же был самым близким к стоянке парохода «Даёшь!»:
— Остров Тариора!
Известная спортсменка застенчиво улыбнулась:
— Ну, если так.
И тут же из-за борта послышалось бодренькое:
— Что, нас, кажется, всё-таки уговаривают остаться? Только пусть мне в этом случае подберут отдельную каюту получше...
Это, понятно, напомнила о себе всё ещё загоравшая на матрасе спутница известной спортсменки.
Матрёшкина смутилась, команда переглянулась. А Челкашкин громко заключил:
— Ничего себе заявочки!
Даже Землячок за бортом вздохнул и выпустил так и прыснувший фонтанчик.
Но Матрёшкина решительно махнула рукой:
— Ладно! Тогда пора навести порядок.
Тут же по судну весело заходили швабры,
полетели из шлангов брызги! И даже Верный хвостом смахивал пылинки. Удивлённому динозавру повязали на голову косынку, чтобы не замусорить пылью. В самое короткое время ни в одном из закоулков не осталось ни единой ниточки. Всё было готово к старту.
