– Я не читаю дамских детективов,
Как не смотрю индийского кино, —
Арсений положил на край стола
Полсотни распечатанных страничек.
– Люблю твою Рупскую, как сестру.
Мне кажется, что ты ей диктовала. —
– Ты просто перекладывал страницы?
А я-то думала – и что ты там затих?
Писала я специально для тебя.
А, может быть – потомкам в назиданье. —
– Но мы уже решили, как нам жить. —
– В «Благих намерениях» в ад попасть не сложно.
Арсений захотел немного выпить.
– Ты будешь? – отрицательный ответ.
Она безжалостно рассталась с волосами:
Что мучиться среди путей-дорог?
Подстриглась, чуть длиннее Петухова.
Готовились сегодня уезжать.
Наина сбрасывала бесполезный груз —
Вид светской львицы, пустоту воспоминаний.
– И все записки, и ненужные цветы. —
– О чём ты? —
– Ерунда. Заговорилась.
Ты чувствуешь, как исчезает связь
С реальностью, сквозь хаос впечатлений. —
– Куда мне. Я задрипанный вахлак.
Тебя замучат – нетопыря взяли. —
Наине этот панцирь не мешал.
Все прошлое тускнело, обречённо.
Луис, действительно, не очень был умён.
Да, и Анжела. Похитители алмазов.
Наталья Балк, как славно убивалась.
Во ВГИК пошла. С Гастелло эпизод,
Про гибель того голого литовца,
На «Оскаре», да за такую роль….
– Поедем, Абрамович – Петухов. —
Они летели, чтобы взять разгон.
Пройти своеобразный карантин,
И выйти вновь богатыми людьми —
Глаза в глаза, рука в руке, плечо к плечу.
И – далее, по каждой части тела.
Вез Леонид. – Когда обратно? – говорит.
– Не знаем, – отвечали они хором.
– Так думаю, что это будет скоро. —
И оказалось – Петухову всё равно.
Париж ли, или что-нибудь другое.
Арсений откровенно загрустил.
– Я слишком не такой, как все другие.
Как Пушкин я – «и вечные французы».
Иду с тобой, отверженный нацмен.
И – тянет. Не скажу – с души воротит.
Я не дорос ещё. —
– Совсем, как до Рупской?
От длительной, закостенелой лени
Мозгами не работает Арсений! —
– Ты обещала! —
– Я уже молчу. —
Арсений день назад вел разговор.
– Послушай, – попросил её присесть,
– В тебе сидит какая-то ошибка.
Заел тебя какой-то амфибрахий. —
– Скорее, пятистопный этот ямб.
По жизни чертовщина происходит,
И ты об этом хочешь написать…, —
– Да нет же, хочешь – ты. И все выходит.
Но говорить на «Амфибрахии» нельзя. —
– А что – мешает? Это не специально. —
– Но странно, – Петухов договорил:
– И в этом есть источник обаянья. —
Борис с Оксаной встретили в Париже
И тут же пригласили их в кафе.
– Так, вот какая вы, Наина Львовна! —
– Когда меня так громко называют,
Я думаю про «Крестного отца». —
Наина, со своей гаврошьей стрижкой,
Утратила свой бывший светский лоск.
По-прежнему смотрелась очень юной.
Да было её всего-то двадцать три.
– Так числишься в коллекторских структурах.
Скажи – как хочешь. Будем называть.
Борис, Оксана…. Я – Роман, и…. —
– Кира,
Как краткое от имени Киржач. —
– Отлично, Кира. Ты скажи ребятам,
Кто с ними во главе стола сидит. —
– Это – бывший ты.
А я теперь хочу о настоящем. —
Французы – удивительный народ.
Они в упор совсем не замечали,
Гуляет как российская братва.
– Ну, хорошо. Роман – хозяин края.
Известный вам Арсений Петухов. —
– Дошел до края, – пискнула Оксана. —
И где по карте это отыскать? —
– Он землю под Владимиром купил.
И будет молодёжный город строить. —
Оксана удивилась – ну и ну?
Они с Борисом разом предложили:
– Давайте, познакомим вас с Катрин.
Хорошая французская девчонка. —
Васильева как раз вернулась с лекций.
Наина оценила моментально
Столь значимую разницу с отцом.
Арсений тоже сразу же заметил:
«Как здорово, что ты росла одна.
И дальше Бог, возможно, не оставит».
Катрин схватила трубку – был звонок.
– Да, здравствуй, папа. Здесь Борис с Оксаной.
Наина Львовна тоже подошла.
Ну, ладно, я конечно передам.
А ты смотри, не очень нагружайся. —
Настолько лаконичный разговор.
– Он извиняется, его перехватили.
Он очень рад, что вы ко мне пришли. —
– Мне кажется, что и друзьями будем, —
Наина искренне сказала, и тепло.
– У нас ещё два дня Парижской жизни.
Давайте вместе сходим в ресторан. —
Друзья отца понравились Катрине.
Но, все же, у неё была учёба,
Поэтому сказала: – Может быть.
Давайте, мы ведь можем созвониться. —
И русские отправились гулять.
Катрин же удивилась на отца.
Но – спрашивать? Конечно, не спросила.
Родительское слово, как закон.
Он позвонил, но разговаривать не смог.
И ждал звонка, когда гостей проводит.
Когда он услыхал про ресторан,
То тут же ей сказал: «Иди, конечно.
Своди-ка их в японский на Монмартр.
Уютно там, и много кабинетов,
Развешаны панно из тростника».
– Тебе видней, что русским интересней. —
– Но ты не говори, что это я.
Ты – местная, и всё отлично знаешь.
Когда задумали? —
– Наверное, что завтра. —
– Отлично. Как решите – позвони. —
Катрина думала – какой отец хороший!
Васильев думал, что Катрина молодец.
