— Попробовать можно, — произнес он наконец, — только, дружок, опознать кого-либо через такое время… — Он нахмурился и развел руками.

— Может, нам и удастся, — настаивал я. — В определенных обстоятельствах это возможно.

Он все еще хмурился.

— Имеешь в виду, когда в теле есть сурьма?

— Необязательно сурьма, — ответил я. — По большей части, это вопрос почвы.

В конечном счете я добился своего и пошел разыскивать Кингстона.

По телефону я справился, есть ли он дома, и мы с Лаггом отправились за ним. Доктор с радостью встретил нас в своей неуютной приемной.

— Ну, видно, у вас выдался выходной, раз уж вы решили и меня навестить, — сказал он с укоризной. — Что будете пить?

— Ничего, — ответил я, — сейчас ничего. Мы к вам не просто с визитом. Нам нужна ваша помощь.

Его круглое розовое лицо залилось краской от удовольствия.

— Серьезно? Это мне льстит. Я уж начал было думать, что только мешаю вам. Я тут, пока суть да дело, провел небольшую разведку на свой страх и риск. В «Оперившемся драконе» поселился какой-то загадочный тип. Вы о нем что-нибудь знаете?

— Не слишком много, — ответил я честно. — Знавал его когда-то, мы, собственно, вместе ходили в школу, но с тех пор почти не виделись.

— Ага… — он с таинственным видом покачал головой, миссис Тетчер говорит, что в начале недели он несколько раз интересовался Хейхоу. Вы об этом знали?

Я, конечно, не знал и поблагодарил Кингстона.

— Это мы выясним, — сказал я. — А сейчас не могли бы вы показать нам ваше кладбище?

Он охотно согласился. Мы вышли из дома, похожего на казарму, запущенного и неуютного. Кингстон явно сам это сознавал и смущенно объяснил нам:

— Я тут хозяйничаю с помощью одного паренька из деревни, пока отдыхающих нет. Славный паренек, на все руки мастер. Сын местного строителя и помогает ему, когда не подрабатывает у меня или викария. Как только появятся отдыхающие, придется завести уборщицу и санитарку.

Лагг плелся позади нас, и Кингстон улыбнулся мне.

— Практики у меня здесь, знаете, почти никакой. Иначе, наверное, не было бы так скучно.

Проходя мимо моей почти новенькой машины, он с вожделением посмотрел на нее, и мне стало его немного жаль. В его затаенной зависти было что-то детское. Тратить время зря он умел гениально, так что машину мы осматривали довольно долго. Он восхищался мотором, внутренней отделкой, блеском лака, чем завоевал сердце Лагга.

В обстановке полного взаимопонимания я воспользовался случаем, рискнул и оказал ему доверие, предназначенное первоначально для Уиппета. Мы заговорили о почве на здешнем кладбище. Он проявил заинтересованность и помог мне.

— Да, — заключил он, — земля здесь сухая и твердая, а, может, в ней есть что-то консервирующее, потому что однажды старый Уиттон, наш могильщик, вытащил меня утром из постели, чтобы показать диковинку. Он отрыл могилу трехлетней давности, потому что жена покойника завещала похоронить их вместе. Крышка гроба каким-то образом сдвинулась, и, представьте себе, мы увидели великолепно сохранившееся тело. Как вы об этом могли догадаться?

— Кусты на кладбище, — ответил я. — Как раз подходящая почва для таких.

Мы еще минутку поговорили на эту тему, и тут его осенило, к чему я клоню.

— Эксгумация?! — спросил он. — Серьезно? Ну и ну! Вот это будет…

Он замолчал, проглотив следующее слово, которое почти наверняка прозвучало бы «забава».

— …сенсация, — добавил он через мгновение. — При эксгумации я еще никогда не присутствовал. Здесь таких вещей нормально не делают.

— Обещать ничего не могу, — возразил я. — Это еще не решено и, ради Бога, никому не говорите об этом. На данном этапе это может оказаться по-настоящему опасным.

— Речь идет об установлении личности, верно? — проговорил он жадно. — А знаете, Кемпион, это может вам удастся! Просто чудо, что этот человек приехал умереть к нам. На девяносто девяти кладбищах из ста вы бы…

— Да, да, только молчите, — сказал я. — Ради Бога, не надо говорить об этом!

— Не буду, — пообещал он. — На меня можете положиться, друг мой. Да я и понятия не имею, кому бы я стал рассказывать.

Узнав то, что нам было нужно, мы покинули его. Он стоял и провожал нас взглядом, пока мы не исчезли за холмом. Лагг вздохнул.

— Жизнь, как у пустынника, — заметил он. — Когда видишь такого парня, хочется захватить его с собой и пройтись по кабачкам, верно?

— В самом деле? — спросил я. Лагг нахмурился.

— Что-то вы таким важным и хитрым становитесь, что это уж совсем не по мне, — пожаловался он. — Я бы на вашем месте не копался в трупах, а сказал бы этому доктору, что еду на неделю в город и мы могли бы там славно погулять.

— Видит Бог, — заметил я, — ты бы, пожалуй, и впрямь так сделал.

Он решил строить из себя обиженного, и домой мы доехали молча.

На следующий день — третий после того, как был найден Хейхоу — я проснулся обеспокоенный. У меня было предчувствие, что сегодня дело сдвинется с места, хотя вряд ли бы я решился продолжать, если бы знал, в какую именно сторону.

Началось с сообщения профессора Фарингтона. Он пришел в участок, когда я совещался там с Пасси, и изложил свое заключение на словах.

— Да, — заявил он, — как я говорил, это был хлоралгидрат. Сейчас трудно, однако, установить, какую его дозу он получил перед смертью. Понимаете, вообще невозможно сказать — был он уже мертв, когда ваза упала ему на голову, или только находился без сознания.

Свойства хлоралгидрата нам с Пасси были знакомы: это излюбленный наркотик уголовников, но мы не стали перебивать профессора.

— Его сразу же охватила сонливость. Потому-то хлоралгидрат и считают такой чертовски полезной штукой. Если бы доза была небольшой, вы бы просто подумали, что человек спит глубоким сном.

Потом профессор заговорил о Хейхоу.

— Очень занимательная у него рана, — сказал он. — Просто на удивление удачная, разве что ее нанес человек, знающий толк в этом деле. Удар был нанесен прямо над ключицей и перерезал шейную артерию. Он умер практически мгновенно.

После этого он описал нам нож, которым воспользовался убийца, то есть, конечно, его лезвие. Пасси не знал, что и думать, но с моей теорией он сошелся точка в точку.

Я оставил их вместе и отправился к Уиппету. Когда я пришел в «Оперившийся дракон», ни его, ни Эффи не было, но через пару минут Уиппет приехал на своей спортивной машине.

— Осматривал дома, которые сдаются в наем, — сказал он. — Там внизу, у дороги, есть одна любопытная вилла. Пустая. Меня пустые дома интересуют. Тебя тоже? Я, когда куда-нибудь приеду, всегда осматриваю пустые дома.

Решив, что он уже исчерпал тему, я задал свой вопрос. Если бы я рассчитывал его смутить, то пришлось бы разочароваться.

— Хейхоу? — переспросил он. — Да. Да, конечно, Кемпион, я с ним несколько раз беседовал. Ужасно неприятный был старикашка, все старался как-нибудь выкачать из меня денег.

— Охотно верю, — сказал он. — Но о чем ты с ним разговаривал?

Уиппет поднял голову, и я мог взглянуть прямо в его невыразительные бледно-голубые глаза.

— По большей части о природе, так мне кажется. Знаешь, о флоре и фауне.

В этот момент в моей головоломке встал на место еще один кусок.

— Некоторые рождаются слепыми, — заметил я едко, — некоторые слепнут потом, а некоторым слепоту внушают. Осы принадлежат к первой категории, не так ли?

Он ничего не ответил и только молча посмотрел в окно.

Я вернулся в Хайуотерс, и там меня ожидало нечто, что мне и во сне не снилось и чего я себе никогда не прощу.

Лагг исчез.

Чемоданчика его не было, а на моем ночном столике лежала придавленная пепельницей новенькая фунтовая бумажка.

Сначала я глазам своим не поверил. Это была та единственная возможность, которая никогда не приходила мне в голову, и на мгновение я был совершенно выведен из равновесия. Я услышал, как что-то истерически бормочу. Пеппер пытался мне помочь.