холодной печенки. В «Морском клубе» мы вели горячие

беседы. Перемывали косточки начальнику цеха, мастерам,

ругали директора.

У меня был товарищ, который работал в морской

типографии. Попадавшиеся ему в руки газеты он передавал мне. Мы

не пропускали ни одного сообщения о коммунистическом

движении в стране, о Советском Союзе. Однако очень часто мы

многого из прочитанного не понимали, и у нас подымались

бесконечные споры.

Однажды мой товарищ из морской типографии, подойдя ко

мне, незаметно вложил мне в руку какую-то книгу:

— Это тебе понравится,— сказал он.— «Мать» Горького.

Я тогда еще и не слыхал о Горьком. Но, не желая ударить

лицом в грязь перед товарищем, ответил:

— Спасибо! Я давно хотел прочитать эту книгу.

Я принес книгу в наш «клуб», и мы в обеденный перерыв

начали читать ее вслух. Книга захватила нас. Гудок отрывал

нас от нее на самом интересном месте, и мы, ругаясь,

бежали в цех.

Однажды, придя на работу, мы увидели расклеенные на

стене у главного входа листовки. На каждой красными

чернилами было написано: «Товарищ, стой!» Рабочие

останавливались и читали. Внизу каждой отпечатанной на гектографе

прокламации крупными буквами стояло: «Коммунистическая

партия Турции». И пониже: «Комитет Золотого Рога». На

фабриках в Джибали, говорилось в листовке, началась забастовка.

Организация компартии призывает рабочих Золотого Рога

поддержать бастующих.

Сбежались начальники цехов, охрана, директор. Сорвали

прокламации.

— За работу! — орал директор.

Потом в цехе заявились шпики и полицейские.

Расследования и допросы не дали никаких результатов. Несколько

дней на верфях только и говорили, что об этих листовках.

Много толковали о них и мы в своем «клубе». Слова

«коммунист», «комитет» заинтересовали нас страшно.

Мастер литейного цеха Хайри был моим соседом. Это был

честный, славный человек. Говорил он мало и был старше

меня лет на двадцать, а то и на все двадцать пять. Однажды,

когда мы возвращались с работы, он подошел ко мне:

— Если идешь прямо домой, пошли вместе.

По дороге мы болтали о том, о сем. Под конец он сказал:

— Молодые вы, горячие. Смотрите не оступитесь. Добрый

вы выбрали путь. Послушай, сынок, что я тебе скажу. Этот

паршивец директор велел следить за вами. Расспрашивает о

вас, исподтишка интересуется, что вы делаете в обеденные

перерывы на «Ташозе». Смотрите же, будьте осторожней.

Я ничего не ответил мастеру Хайри. Но после этого раз-

говора мы уже каждый день так открыто в «клубе» не

собирались. Тот же мастер Хайри познакомил меня однажды с

фрезеровщиком из токарного цеха.

— Вот Ахмед-уста. Это как раз тот парень, который вам

нужен, хотя и немного горяч...

ВОЗВРАЩАЯСЬ С РАБОТЫ

Однажды вечером, когда мы выходили из ворот верфи,

Ахмед предложил мне идти домой через Окмейданы. Окмей-

даны — это малолюдный район с зелеными лужайками,

рощицами, любимое место прогулок рабочего люда Стамбула. Мы

шли и беседовали.

— Во время первой мировой войны,— говорил Ахмед-уста,—

ты был еще мальчишкой. Я тогда уже был взрослым парнем,

таким, как ты сейчас, и тоже работал на этих верфях. В

Стамбуле хозяйничали немцы. Английские самолеты часто бомбили

наш район. На земле — немцы, в небе — англичане, а на шее

у нас — энверовская шайка. Народ умирал от голода.

Миллионы наших солдат проливали свою кровь и гибли за

иностранцев. Военные спекулянты зашибали деньгу.

Национальным позором закончилась кровавая авантюра Энвера.

Предатели вместе с немецкими хозяевами удрали из страны, бросили

народ на произвол судьбы. Тогда в Стамбул хлынули

англичане, американцы, французы, итальянцы, греки.

Годы оккупации ты уже помнишь. Что это был за срам!

Английские и американские военные корабли вошли в самый

Золотой Рог, бросили якоря прямо против нашей верфи.

Англичане и американцы все прибрали к рукам. Американцы

требовали мандата над проливами, над Стамбулом, над всей

Турцией. Большинство тех, кто сидит сейчас у власти в

Анкаре, приняло тогда условия американского президента,

решило отдать Турцию в кабалу. Что им до нашей национальной

гордости! Зато выгодно делать «дела» с американцами.

Стемнело. Зажглись огни фешенебельных кварталов Бей-

оглу. На противоположном берегу, в Фатихе, взвился дымный

столб.

— Смотри,— показал мне на него Ахмед-уста,— опять пожар.

Говорят, что Стамбул несколько раз сгорал дотла. Во время

оккупации, правда, пожар в Касымпаша был нам наруку.

Англичане здорово растерялись, а рабочие наши

воспользовались этим и разобрали ночью много станков и машин,

погрузили их на лайбы и переправили в Анатолию. Тогда туда бе-

жало много рабочих с верфей. Все это организовали

коммунисты...

С фрезеровщиком Ахмедом-уста у нас установились

дружеские отношения. Я привязался к этому умному, серьезному

человеку.

Каждый раз, когда мы с ним встречались, он рассказывал

мне что-нибудь новое. Он же разъяснил мне потом программу

и устав партии, научил основным принципам работы в

подполье.

С тех пор прошло много лет, а я и по сей день с уважением

и признательностью вспоминаю Ахмеда-уста. Такие люди, как

он, были крепким цементом в рядах нашей партии и вписали

немало ярких страниц в историю рабочего класса Турции.

А сколько славных страниц в этой не написанной еще

истории! Вспомните хотя бы первомайскую демонстрацию в

Стамбуле в 1921 году. Колонны рабочих с красными знаменами в

руках, впереди, во главе колонны — коммунисты. Этот марш

продемонстрировал силу народа, его ненависть к английским

и американским захватчикам.

Еще одна страница боевой истории рабочего класса

Турции — стачка стамбульских лодочников и портовых рабочих

в 1927 году. В рабочих районах были построены тогда

баррикады. Тысячи рабочих Стамбула стойко сражались с

войсками, которые правительство послало для подавления забастовки.

Как только после второй мировой войны реакционное

правительство Турции пошло на сговор с американскими

империалистами, самый тяжелый удар был снова нанесен по

рабочему классу и его организациям. В 1946 году были закрыты

и разгромлены рабоче-крестьянская партия, свободные

профсоюзы, прогрессивные газеты и журналы. Тысячи рабочих

были брошены в тюрьмы. Сотни руководителей свободных

профсоюзов, рабоче-крестьянской партии были осуждены

военными трибуналами, закованы в кандалы, брошены в застенки.

Но и в эти дни свирепого фашистского террора рабочие

снова вышли на улицы.

В 1950 году, когда правительство Мендереса — марионетка

в руках Вашингтона — отправляло в Корею турецких солдат,

профсоюз докеров и портовых рабочих Стамбула от имени

народа Турции, от имени' всего рабочего класса страны

заявил протест против этого нового преступления кемалистов.

За это профсоюз был закрыт, а его руководители преданы

суду военного трибунала...

Но Золотой Рог живет. В доках, на верфях, фабриках и за-

водах рабочие продолжают борьбу. Во главе их стоит

Коммунистическая партия Турции. Я горжусь тем, что вместе с нею

иду дорогой борьбы, на которую вступил много лет назад в

Золотом Роге.

ПЕРВОЕ ИСПЫТАНИЕ

Как-то во время обеденного перерыва ко мне подошел

Ахмед-уста:

— Вечером встретимся в кипарисовой роще, в Касымпаша.

Что там будет, я не спросил.

— Ладно.

Когда мы встретились вечером, подмышкой у Ахмеда-уста

была буханка хлеба, в руках маленькая корзинка с овощами.