-- От того, что ты казнишь пленных, просто унизишь, обратишь в рабов, или что там у вас заведено в отношении пиратов, ты не поимеешь выгоды. Только разрушишь все, что мы достигли. Даже не за год достигли. За эти пять дней. Ты ведь прекрасно понимаешь, что нет моей выгоды в том, что случилось на Родосе. Все, что произошло там, случилось без моего ведома. А я тут пытался наши добрососедские отношения укрепить. Или не веришь? Обвинишь меня?

-- Нет, -- ответил Ипи, -- я не сомневаюсь, что ты желал мира.

-- Так и нечего потрясать своими "доказательствами". Желаешь мира -- давай говорить о нём. Хочешь войны -- воюй. Все просто. Но, что-то подсказывает мне, воевать вы не хотите.

Царь снова подъехал ближе, потрепал коня по шее.

-- Невыгодно это вам. Тут, я смотрю, вы немногим отличаетесь от финикийцев. Всюду ищете выгоду себе.

-- Выгоду государству, -- холодно поправил его Ипи, -- разве не в этом предназначение правителя?

Александр засмеялся.

-- Ну, так какую выгоду для своего государства ты хочешь извлечь из этого разговора? Только давай не будем говорить про "справедливое возмездие". Называй свои условия. Я тоже не хочу войны.

-- Я удерживаю нескольких младших военачальников и Филоту. Я отпущу их за выкуп, -- сказал Ранефер.

-- Назови цену.

-- Сто пятьдесят хека золота.

Александр удивился.

-- Насколько помню, этот ваш хека, примерно равен нашему таланту?

-- Примерно, -- кивнул Ранефер.

-- И ты хочешь сто пятьдесят талантов.

Александр пустил коня шагом вокруг колесницы Верховного Хранителя. Тот не менял позу, так и сидел на бортике, скрестив руки на груди. Даже головы не поворачивал, одними глазами следя за македонянином, да и то как-то расслабленно.

-- Скажи, Ранефер, зачем вам золото? У вас же его столько, что можно каждому простолюдину отлить по ночному горшку.

-- Не так много, -- усмехнулся Ипи, -- но все же немало.

-- И почему сто пятьдесят? Не сто, не двести, не триста?

-- Этот выкуп желает получить царь Аримин за резню на острове Апопа.

-- Критянин? Арейменес? Так ты сейчас его приказчиком выступаешь?

-- Мне безразлично, как ты это назовёшь, -- сказал Ипи, -- но советую заплатить. Иначе...

-- Иначе, что?

-- Иначе ущерб от набегов пиратов ещё до зимних штормов может превзойти эту сумму. Пока у вас был сильный боевой флот, вы не знали, что такое налёты кефтиу. А теперь к вашим берегам как мухи на мёд слетятся все морские разбойники Зелёных вод. Мы позаботимся, чтобы они узнали, что здесь их ждёт лёгкая пожива.

-- Спустите своих псов? В море может кого и пограбят, а сунутся на берег, тут и закопаем. И позаботимся, чтобы все узнали, что здесь ждёт разбойников.

-- Ну, если хочешь испытать судьбу, не стану неволить, -- усмехнулся Ипи.

Александр хмыкнул.

-- Ладно, с критянами разберёмся. Что же ты хочешь для себя? Вернее, -- царь усмехнулся, -- для своего государства?

Верховный Хранитель извлёк из стрелковой сумы деревянную табличку.

-- Здесь перечислено возмещение за ранения гребцам и воинам, начальникам стрелков, уахенти и знаменосцам. Для семей погибших сумма впятеро выше, для оставшихся калеками -- вдвое. Всего двадцать четыре хека.

-- Критян ты оценил дороже.

-- Там вы убивали женщин и детей, потому и счёт шёл на тысячи, -- спокойно ответил Ипи, -- а вот моряков и воинов Та-Кем от рук сподручных Филоты погибло немного, немного и раненых.

Александр дёрнул щекой.

-- И все?

-- Нет, не все. Я тут подумал... Полагаю, справедливый выкуп за Филоту -- пять сотен лошадей.

Александр прищурился.

-- Только лошади, которых ты получил у хатти, меня не интересуют. Мне понравилась ваша порода. Рослые, крепкие. Как тебе такая цена?

Александр довольно долго молчал. Лошадей хочет. Пять сотен "фессалийцев". Величайшая ценность, которую в этом мире нельзя купить ни за какие деньги. Царь пересадил часть гетайров на лошадей, полученных у хеттов. Только бы "фессалийцы" не пострадали в возможных будущих боях. Конюхам приказано холить и лелеять их пуще собственных детей. Не должна пропасть порода. Много времени пройдёт прежде, чем приплод надёжно сбережёт её. Отдать? За Филоту?

Разогнав на Пепельной Пустоши каких-то конных варваров, которые верхом ездили ещё хуже, чем эллины лет сто назад, Александр не задумался о том, каким обладает оружием. Понимание пришло позже, в день битвы на Оронте, когда воинства Пиллии улепётывали от гетайров так быстро, словно те сидели на Диомедовых конях-людоедах, истреблённых Гераклом. В этом мире уже умели ездить верхом, но ещё не использовали конницу в боях, а те, кто пытался, и близко не могли сравниться с македонянами. Пожертвовать этим ценнейшим преимуществом?

Александр процедил сквозь зубы:

-- Вижу, знаешь, чего просишь. Вот только не получишь ты ничего, Ранефер. А если надеешься, что македоняне возмутятся, как это я не выкупил Филоту, так это зря. Плохо ты знаешь их. Жаль, я тебя умным считал. Не будет выгоды твоему государству. И мира между нами не будет. Видать и вправду, не может дружбы быть меж львом и человеком.

Он поворотил коня.

-- Стой, -- позвал Ипи.

Александр и не подумал остановиться. Гнедой потрусил прочь.

-- Стой! Александр! Прошу тебя, остановись!

Царь остановил коня, повернулся.

-- Я догадывался, что ты откажешься, -- сказал Ипи, -- подозревал, что моё требование неприемлемо для тебя.

-- Зачем тогда высказал его? -- мрачно спросил царь.

-- Хотел узнать предел разумного, -- усмехнулся Ранефер.

-- Хитёр, -- медленно сказал Александр, -- стало быть, я сам выдал тебе то, что считаю средоточием своей силы? Хитёр... Но ничего. Думаю, у меня ещё найдётся, чем тебя удивить. Но это после. А сейчас назови условия. Разумные.

-- То золото для успокоения критян, что я упомянул, советую заплатить. Остальное же... Что ж, я не настолько богат, чтобы платить за чужие преступления, но готов пойти вам навстречу. Не будем говорить о другом выкупе.

-- Ты только что выкручивал мне руки неприемлемыми требованиями, с чего вдруг такое великодушие? -- подозрительно поинтересовался Александр.

-- С того, что те из твоих воинов, которые не пожелают возвращаться, останутся в Та-Кем.

-- Что? -- подался вперёд царь, -- ты собрался оставить себе заложников?

-- Я их таковыми не считаю. Пленные вернутся, включая Филоту. Но те, кто не захотят возвращаться, останутся у нас. Такие есть.

-- Какая наглость... -- процедил царь, -- отдашь всех!

-- Ты требуешь выдачи Энила, Аттала и других, что бежали от твоего гнева? Ради суда и казни? Я не выдам тебе этих людей.

Александр смотрел исподлобья. Как можно соглашаться на такое? Но с другой стороны, он ожидал более жёстких требований и был готов к ним. Отказать Ранеферу и он вот так же, как только что сам Александр, развернётся и скажет: "Ну что ж, тогда война".

Нет, война не нужна. Только не сейчас, когда потерян флот, когда войско подавлено поражением, когда в основание нового царства ещё только первые сваи забили. Нет, война не нужна. Да и, в конце концов, какое ему дело до горстки предателей? Что нового от них узнают египтяне? Энил с Атталом ещё год назад рассказали все, что могли.

-- Хорошо, -- ответил Александр, -- да будет так. Я принимаю твои условия.

Ранефер кивнул.

-- Полагаю, дабы не было в дальнейшем подобных недоразумений, нам следует ещё раз обсудить границы наших интересов. Но не сейчас.

-- Я пришлю посла, -- пообещал Александр.

-- Буду ждать. Птолемей -- желанный гость в Бехдете.

Александр поднял бровь. Птолемей? С чего он взял, что послом будет Птолемей? Желанный гость... Нет, Ранефер, здесь тебя ожидает сюрприз.

Ипи, между тем, на царя уже не смотрел. Гора с плеч свалилась. Наплевать на Филоту, но Пнитагор останется. Причин у него для того ещё больше, чем у Аттала. Никто из македонян не станет о нём горевать. Бывшие товарищи дружно проклянут.