к Дон Гуану-Гриценко больше всего подходит обращение Лауры:
«повеса». Актер изящно, с чувством меры играет молодого повесу,
Дон-Жуана в обычном смысле этого слова, то есть человека, при
выкшего соблазнять женщин. Наиболее правдив он в этом своем
амплуа в сцене у Лауры - тут и бездумное убийство соперника,
и искреннее увлечение Лаурой, и торопливое стремление «сорвать
цветы удовольствия».
Гуан-Гриценко беспечно вспоминает и о синеоких северянках,
и о тихой Инезе, и о Лауре, и о Командоре, наткнувшемся на шпагу,
«как на булавку стрекоза»: это все для него прошлое, события в про
шлом стираются и расплываются, а Гуан живет только сегодняшним,
настоящим. И Дону Анну соблазняет он, явно не думая о будущем
ни своем, ни ее, и перед кивающей статуей испытывает он острый,
но мгновенный испуг, о котором забывает, как только покидает клад
бище. Его любовь к женщинам искренна, но очень недолга, его хра
брость - явно короткой дистанции. Этому Гуану очевидно легче
и проще с Лаурой, чем с Доной Анной. Он не уводит Анну от могилы
в мир жизни, любви, попрания предрассудков, а тривиально и умело
соблазняет, пополняя счет своего дон-жуанского списка.
В сцене на кладбище и в последнем эпизоде Гриценко легко играет
умелого и обаятельного обольстителя, словно по нотам соблазняю
щего Дону Анну если и не после оперно-преувеличенных «тысячи
трех», то во всяком случае, среди не одного десятка бывших и буду
щих любовниц.
С самого начала, лишь увидев вдову Командора на кладбище,
он уверен в победе. И в сцене у Доны Анны не дух Анны пробужда
ет он, не мятеж против всего, чем жила она, - против памяти мужа,
против бога, проклявшего убийцу Гуана, - он пробуждает только
плоть, скрытую под черным покрывалом, долгим поцелуем ломая
сопротивление слабеющей женщины. Не войди мертвый муж - Анна
этого спектакля скоро опять осталась бы одна в пустом доме, про
ливая слезы уже о вероломстве мужчин...
Е. Полякова
117
ВАХТАНГОВЕЦ
Николай Гриценко
Николай Гриценко с Рубеном Николаевичем Симоновым
118
Театральные критики
о творчестве
Николая Гриценко
«Живой труп». Федя Протасов
119
Николай-Чудотворец
Нет, я не стану писать и рассказывать то, о чем десятки раз написано
и рассказано, о прекрасном актере Театра имени Вахтангова - Николае
Олимпиевиче Гриценко, его партнерами по сцене, критиками, фанатич
ными зрителями, поклонниками и поклонницами. Нет, я не стану повто
рять наглухо сцементированную легенду, будто Гриценко был до смешно
го необразован, делал три ошибки в слове из трех букв - «еще», изобра
жая его на бумаге как «исчо». Нет, я не стану излагать «хрестоматийное»,
будто Гриценко чрезмерно грешил трагическим грехом актерской братии
вообще и, русской в частности, - увлечением зеленым змием как сред
ством вдохновения, оживления уставших творческих сил. Нет, я не стану
восторгаться знаменитым эпизодом из творческой биографии Гриценко,
когда его же собственная мать не узнала сына в образе купца Молоко
ва из спектакля «На золотом дне», все спрашивая, почему же не играет
ее ненаглядный Коленька, которого она специально пришла смотреть.
Нет, я не стану вновь и вновь рассказывать о том, как во время зимнего
отдыха в актерском доме «Руза», Гриценко устраивал целый спектакль -
окруженный шумными почитателями - он подходил к ледяной реке, мед
ленно и со вкусом раздевался до гола, демонстрируя особый морозный
стриптиз, бросал на снег шубу, а потом и остальные детали одежды, при
нимая из рук толпы полный стакан коньяка, а затем кидался в обжигаю
щую воду. Через точно отведенное время, а оно было немалым, он вы
скакивал на берег, его растирали ранее подготовленными полотенцами
и шел столь же медленный, как раздевание, обряд одевания, традицион
ный стакан с коньяком.
Нет, я не стану рассказывать об этом снова и снова, как только возникает
имя Николая Олимпиевича Гриценко. И сегодня особенно - не потому, что
надоели все эти побасенки из минувшего актерского быта, а потому, что
все они попросту тонут в расхожем понятии актерства, как безразмерной
светской тусовке, как «принятия на грудь» не заветов искусства, но горя
чительного вдохновения, как мгновенного развлечения давно заскучавших
от нынешней жизни людей. Увлекался спиртным Гриценко! Ах, какая те
перь редкость - посреди бурлящего восторга алкогольных изысков, посре
ди горделивых «особенностей национального быта», когда словечко «под
датый» стало в искусстве едва ли не синонимом определения «талантли
вый», когда допинг в спорте - преступление, а допинг в творчестве - еще
и помощь в государственном бюджете. Вы только послушайте, посмотрите
в нашем телевидении - все эти: театр плюс ТВ, все эти капустники плюс
120
ВАХТАНГОВЕЦ
Николай Гриценко
«Раки». Ленский
121
ВАХТАНГОВЕЦ
Николай Гриценко
Дом актера, все эти «Линии жизни», «Острова», «эпизоды», «женские
взгляды»: «...а дело было 1 января, мы, как всегда были «бухие», а прие
хали ночью на гастроли, с утра, естественно, вышли «никакие», а я принял
«пузырь» и упал в оркестр, вместо выхода на орхестру» - таковы самые ра
достные воспоминания о выпивках, бутылках, «пузырях», «с горла», «без
горла». А затем и без чудесных актерских голосов, да и зачем они, звезды,
как известно, светят, а не говорят, звезды, как известно, падают, тоже на
верное, «приняли» на алмазно-орденоносные груди.
Гриценко было не узнать в той или иной роли! Ах, какая редкость се
годня! Когда десятки и десятки творцов, уродуя ныне божеский свой
образ, намертво врастают в маски, меняют пол, женщины обращаются
в мужчин, показно убирая лишние детали и горделиво наращивая но
вые. Мужчины становятся женщинами, перекрашиваясь во все краски,
и хвастаясь бутафорским огнедышащим бюстом взамен правдиво дыша
щего сердца. Кого тут сегодня можно узнать, когда невинные мальчики
грезят о роковых «мачо», то и дело во всех наших и не наших фильмах,
спектаклях, телекадрах, рекламных роликах и клипах - сладострастно
поддергивающих разъезжающиеся ширинки на полуспущенных штанах.
Кого тут сегодня можно узнать, когда едва сформировавшиеся девочки
мечтают стать «путанами», полагая, что уходящим в бой солдатам надо
бросать не цветы и улыбки, но трусы и лифчики, как знаки национальной
русской эротики.
Нет, память о прекрасных наших артистах достойна подлинного уваже
ния, истинного восхищения нравственной благодарности, светлых вос
поминаний, чудесных легенд с вечного Олимпа, а не пошлых баек сегод
няшнего «рынка», воспитания молодых художников не как идолов мас-
