Свет и телевизор были включены, и Саманта сидела на кровати в окружении книг и газет. Значит, сегодня она не собиралась грабить кафе-мороженое.

– Привет! – улыбнулась она. – Купил еще несколько этажей отеля?

– Нет, но я почти у цели. Если что-то не заставит Хосидо снова поднять цену. Чертов Мацуо.

– Почему? Он мне понравился.

– Мне тоже.

За обедом Мацуо рассказывал о японских традициях ухаживания за женщинами и об изменениях, которые его жена внесла в помолвку и свадьбу.

– Миядзаки Хосидо – женщина необыкновенная, даже учитывая то обстоятельство, что, вероятно, никогда ничего не украла.

Рик сбросил пиджак, развязал галстук. Он носил проклятую удавку целых шестнадцать часов и сейчас мог расслабиться… И расслабился бы, не свяжись Саманта с шайкой убийц и не укради при этом бриллианты у пары, которая неизменно отдавала часть прибылей на благотворительность.

Рик, хмурясь, сбросил туфли.

– Ты пьян?

Ричард бросил взгляд на кровать.

– Меня, дорогая, достали, затрахали и заколебали. Так по крайней мере говорят в тех местах, откуда я родом.

Саманта принялась собирать газеты и книги в стопку.

– Надеюсь, пить начали после окончания переговоров.

Рик расстегнул ремень и молнию брюк.

– Прости, кажется, ты указываешь мне, как вести дела? А вот я припоминаю, как ты отказывалась от моих советов.

– Я не собираюсь с тобой спорить, – холодно сказала она, складывая всю груду на письменный стол. – Я знаю, что тебя достали, заколебали и затрахали и что тебе нужно выпустить пар. Но что толку говорить с тобой, если утром ты даже не вспомнишь, о чем шла речь?

– Почему нет? И если я даже, выпил, разве это изменит тот факт, что ты лгала мне насчет того, кто украл моего Хогарта? Разве это изменит тот факт, что ты решила участвовать в грабеже, о чем и сообщила мне за ленчем? Разве это изменит тот факт, что мы обокрали милых, добрых людей, зарабатывающих на жизнь тем, что пекут печенье? Разве это изменит тот факт, что, как бы я ни пытался помочь тебе, ты успешно ускользаешь от меня в компанию своих дружков-бандитов, которые стреляют людей, как мух!

Вместо ответа Сэм долго, молча смотрела на него с дальнего края кровати. Рик тем временем старался не слишком шататься. Потом она снова взяла бумаги и подошла к нему.

– Знаешь, – тихо сказала она, – последние три часа я только и думала о том, как хочу поговорить с тобой. Мне действительно была нужна твоя помощь.

Она медленно прошла мимо него к двери. Ричард повернулся, едва не запутавшись в спущенных брюках.

– Какого черта, спрашивается, ты уходишь?

– Я иду в гостевую спальню. Мне еще нужно поработать, а это займет больше времени, чем я ожидала, потому что придется все делать в одиночку. Спокойной ночи, Рик.

Она оставила его стоять в одной темно-синей сорочке, клетчатых боксерах и черных носках.

– Черт, – пробурчал он, прежде чем рухнуть на постель.

Четыре часа спустя он проснулся, замерзший, с затекшими конечностями и больной головой. Кое-как поднявшись, он поплелся в ванную за аспирином, схватил зубную щетку и пасту и ступил под душ.

Еще двадцать минут – и он смог одновременно открыть налитые кровью глаза, и мозг, хоть и со скрипом, но стал вновь функционировать. Саманта. Она сказала, что идет в гостевую спальню, но при этом имела мерзкую привычку ускользать от него среди ночи.

Натянув голубой полотняный халат, он вышел из ванной и направился в глубь дома. Дверь была закрыта, но не заперта: хороший признак.

– Саманта, – тихо позвал он, толкнув дверь. Ночник на тумбочке все еще горел, но она не читала. Книги и бумаги покрывали всю кровать, за исключением того уголка, где свернулась Саманта. Рыжие волосы раскинулись на подушке. Она так и не сняла джинсов и футболки, поверх которой была накинута распахнутая рубашка.

Если он хотел лишний раз увериться, что не просто рассуждает о любви, невероятное облегчение при виде Саманты, ошеломляющее чувство… нежности, желания держать ее в объятиях и защищать стали ответом на вопрос, истинна ли его любовь.

Он бесшумно собрал бумаги. Инстинкт, призывающий воспользоваться беспомощным положением противника, так и подстегивал просмотреть бумаги. Узнать, что она задумала. Но Рик держался стойко. Если она захочет, чтобы он знал, сама все покажет.

Рик сложил бумаги на полу, поднял мягкий плед, лежавший у изножья кровати, и осторожно накрыл Сэм. Та открыла сонные глаза.

– Я замерзла без тебя, – пробормотала она и снова заснула.

Рик с лёгкой улыбкой примостился рядом, и Сэм, вздохнув, прикрыла его краем пледа.

– Я люблю тебя, – прошептал он, обнимая ее за плечи.

– Я люблю тебя, – согласилась она, прильнув к нему.

И мир вдруг снова стал прежним. Плевать ему на чертов отель, когда у него есть собственная, почти удалившаяся от дел взломщица! Подумать только, двести пятьдесят лет назад, как пэр королевства, он был бы обязан приговорить ее к повешению. Слава Богу и дьяволу, что это не роман с перемещениями во времени. Потому что, пусть гром гремит и земля разверзнется, но если она задумала совершить очередную крупную кражу, он готов ей помочь.

Ричард, застонав, открыл глаза от довольно крепкого толчка в бок. Саманта.

– Что?!

– Уже восемь утра, – объявила она, спрыгивая с кровати. – Ты вчера сказал, что в девять тридцать собираешься созвать совещание по выработке стратегии.

Он заметил, что она переоделась в джинсовые шорты и красный топ-майку, свою обычную домашнюю одежду. Рику страстно захотелось отменить все совещания и снова оказаться в постели с Самантой, на этот раз без всякой одежды.

– Спасибо. Не мог бы я получить чашку ко…

– Кофе? – перебила она, вручая ему дымящуюся чашку. – И Вилсо жарит тосты.

– После вчерашнего я думал, что ты выплеснешь все это мне в лицо, – признался он, вдыхая ванильно-ореховый аромат. Чай – напиток куда более цивилизованный, но благодарение Богу хотя бы за кофе.

– Странно, – вздохнула она, поднимая бумаги и снова швыряя их на кровать. – До меня только сейчас дошло, что обычно это я теряю терпение, а ты взываешь к моему благоразумию или стараешься держаться подальше, пока я не выпущу пар.

– Полагаю, ты права.

– Можно спросить почему? – промурлыкала Сэм, вновь устраиваясь на кровати.

– Нет, – отрезал он, прихлебывая божественно горячий кофе.

– Нет?

– Прошлой ночью это еще имело смысл, но утром… ты только посмеешься надо мной. А для меня это слишком важно, чтобы терпеть твои насмешки.

– В таком случае ты должен рассказать мне, – ухмыльнулась она, – потому что моя история не так забавна.

Рик тяжело вздохнул. Впрочем, после вчерашней ночи он, пожалуй, обязан кое-что ей объяснить.

– Прекрасно. У меня немало собственности во всех частях света. Дела идут гладко. На меня работают сотни людей. Они выполняют мои приказы, и все идет как по маслу. Одна из причин моего успеха в том, что я умею рассчитывать на несколько шагов вперед и вижу, что предпримет мой противник, а следовательно, вовремя могу отразить атаку. Но позавчера, когда мы сидели в кафе и ты призналась, что собираешься участвовать в каком-то крупном ограблении плюс совершить еще одно, поменьше, для чьего-то развлечения, я вдруг обнаружил, что абсолютно не знаю, как поступить дальше. И на вечеринке у Лока я видел, что ты высматриваешь будущую жертву.

– Рик, ты…

– А потом я отправился на ужин, тогда как тебе пришлось ждать телефонного звонка и визита, как я понимаю, очень опасного человека.

– Переговоры о сделке на восемьдесят семь миллионов долларов – далеко не пустяки, и я тоже не знала, что делать с Вайтсрайгом. Я вовсе не собираюсь возвращаться к прежнему и просто тянула время, пока мы… не придумаем, что делать.

– Да, но во время ужина я вдруг представил, как Миядзаки Хосидо вламывается в чей-то дом и усмиряет собачку арахисовым маслом. Потом я попытался представить на ее месте Патрицию. Они наверняка все испортили бы. Из всех женщин мира только ты способна так виртуозно провернуть дело, И я рассердился на себя, потому что гордился тобой.