В ярком лунном свете он заметил, что весь перепачкался: руки, ботинки и штаны были покрыты пятнами желтой грязи. Рядом, слава богу, никого не было. В эти вечера мало кто слонялся по улицам. Кругом стояла тишина, нигде не было видно ни лучика электрического света, не слышно ни звука: ни музыки, ни даже детского плача. Когда он открывал калитку и входил к себе в сад, то машинально повернул голову в сторону соседнего дома, где жили Джоунсы. В одном из окон через плотные шторы слегка пробивался свет. Должно быть, это была комната Дафни. Прекрасная Дафни… Эх, будь она хотя бы немного постарше и имей деньги, она могла бы стать его следующей женой.

Он зашел к себе через черный ход, бросив взгляд на летний домик. Каким облегчением было бы перетащить тела мужчины и женщины через дорогу и сбросить туда, в мутную бездну, куда только что отправились их руки. Но нет же, это невозможно! Его сразу заметят. Автомобиля у него тоже не было, да и водить он не умел. С этой идеей пришлось расстаться, и единственным выходом было сжечь тела. Причем успеть до того, как сюда с обыском нагрянет полиция.

Только после того, как Вуди сжег их и закопал в саду кости, он понял, что никогда не сможет унаследовать деньги Аниты. Ведь никто не знает, что она мертва. Официально, для полиции, для адвокатов или для родственников, Анита была жива. Не было никакого свидетельства о смерти, не было похорон, завещания. Посмотревшись в зеркало, Вуди сказал себе: «Твое лицо – твое богатство, никогда не забывай об этом».

Вскоре в местной газете он вычитал, что прямым попаданием бомбы разрушено отделение полиции в Вудфорде, что всего в нескольких милях от Лоутона. Погибло много полицейских, и Вуди задавался вопросом, не потому ли они медлят с обыском. Теперь, видимо, про него напрочь забыли и оставили наконец в покое. Никто больше не назовет его «Вуди»…

Такие фантазии есть почти у каждого. Это своего рода мечта – место, о котором можно думать бесконечно, особенно ночью, пока не заснешь. Все начинается с дверцы в стене. Дверца открывается, причем не робко, а вполне уверенно, ведь мечтатель хорошо знает, что ждет его там, на другой стороне. Мечтатель уже бывал там прежде. Он уже видел нечто подобное на самом деле, правда, менее прекрасное, не такое зеленое, там не так много сверкающей воды, цветных листьев и там совсем нет волшебства. Но тайный сад всегда один и тот же: он прекрасный, в нем все цветет, в нем всегда сияет солнце, щебечут птицы, летают стрекозы. Сам мечтатель никогда не покидает свой тайный сад. Но сад то и дело покидает мечтателя и оставляет ощущение невосполнимой потери, которую всегда сопровождают печаль и надежда.

Их тайный сад не был так красив. В нем не росли цветущие деревья, не было ни роз, ни душистых трав. Сначала они называли это туннелями. Но Дафни Джоунс приучила называть их водоводами, и все согласились. Такие подземные водоводы в древних восточных языках называли «канатами». Название всем пришлось по душе. Так, с легкой руки Дафни обыкновенные туннели превратились в таинственные водоводы. Со временем водоводы стали их тайным садом. «Они» – это сама Дафни, конечно, Майкл Уинвуд, Алан Норрис, Розмари Уортон, Льюис Ньюмен, Билл Джонсон и все Бэчелоры: Роберт, Джордж, Стэнли, Мойра и Норман. И остальные. Они обнаружили водоводы в июне последнего года Второй мировой войны. Эти туннели стали убежищем для мечтателей и фантазеров. Они не сказали про водоводы ни слова родителям, а в те дни мало кто из взрослых спрашивал у своих детей, куда они исчезали по вечерам. Родители лишь велели им приходить домой, как только завоют сирены, предупреждающие об очередном воздушном налете.

Здешнюю местность, где были прорыты водоводы, нельзя было назвать сельской. Еще задолго до войны в этих полях уже началось строительство, которое остановилось лишь с первыми звуками воздушных сирен. Поля лежали на границах Эссекса, на краю леса Эппинг. Зеленые луга сохранились до сих пор, разделенные высокими и густыми живыми изгородями из кустов и деревьев: несрубленных, иногда даже неподрезанных приземистых двухсотлетних дубов; статных вязов, пышно разросшихся задолго до первых упоминаний о голландке[1]; зарослей терновника и боярышника, утопающих весной в нежно-белом цветении; диких яблонь с душистыми розоватыми цветками. Поля, где больше никто не косил сено, поросли золотистым крестовником, вероникой, зорькой и дикими орхидеями. Бабочки-репейницы, адмиралы и павлиний глаз отвлеклись от диких цветов, и теперь их словно магнитом влекли к себе цветущие кусты буддлеи, выращиваемые в садах Лоутон-хилла и Шелли-Гроув. С сумерками в воздухе начинали тихо кружить ночные бабочки – ленточницы и бражники. Детям казалось, что поля останутся такими навсегда, что ничего не изменится. Они играли в траве и в зарослях деревьев, разбегаясь по домам в Тайсхерст-хилл и на Брук-роуд, когда сирены вновь начинали свой заунывный вой. Слышались разрывы, но здесь не бомбили. За всю войну на Лоутон упала лишь одна бомба.

Однажды, когда сирены молчали целую неделю, дети – несколько Бэчелоров, а также Алан и Льюис – наткнулась на пещеру – большую дыру в земле, похожую на вход в туннель.

Произошло это в июне 1944 года. Занятия в школе продолжались и в летние каникулы, а потом еще целый месяц. В тот день учеников отпустили в 15:30, и все пошли домой. Бэчелоры – Роберт, Джордж, Стэнли и Мойра (Норман выздоравливал после ветрянки) – отправились в поля. Стэнли взял с собой Ниппера на поводке. Алан, Льюис и Билл уже поджидали их там, забравшись в дупло огромного дуба. Лет сто назад кто-то срубил верхушку дерева, и то, что осталось, обросло свежими ветвями, покрытыми густой листвой. Летом в сырую погоду можно было забраться внутрь и укрыться от дождя. В тот день тоже шел дождь, но он вскоре прекратился, поэтому Алан с товарищами спустились вниз и присоединились к остальным. Решили побродить по склонам на противоположной стороне холма. Интересно, смогли бы они отыскать водоводы, если бы Мойра не увидела кролика, который вдруг исчез где-то под землей?

Ни один из мальчиков не углядел его, даже такой любитель животных, как Стэнли. Его пес Ниппер до этого заметил собаку Джоунсов на тротуаре возле их дома и принялся, лая и рыча, натягивать поводок. Стэнли пришлось остаться снаружи, кому-то ведь надо было присмотреть за псом, а остальные, естественно, полезли вниз. Собака Джоунсов заливалась так, что Дафни вышла на улицу и уволокла ее в дом.

Внутрь пещеры вели вырытые в глине ступеньки, грязные и скользкие. Кто их сделал? Кто вообще создал это место? Никто из детей не знал. Туннель уходил куда-то вглубь, под поля, под траву, дикие цветы и корни деревьев. Внутри было темно, но не настолько, чтобы не разглядеть друг друга, хотя в ночное время здесь, конечно, без свечей было бы не обойтись. Земля на стенах пещеры была глинистой. Родители то и дело сетовали на такую землю, когда копались в саду. Семеро из них – поскольку к ним присоединилась и Дафни Джоунс, после того как Стэнли рассказал ей о находке, – вышли к широкой круглой площадке, куда вели и несколько других проходов. Это место трудно было назвать тайным садом, но у него все-таки были некоторые свойства, присущие тайному саду. Здесь было тихо, если только они сами не шумели. Тихо и спокойно. А еще темно, пока кто-то не зажигал свечу.

– Мы можем сюда приходить, – сказал Джордж. – Приносить с собой еду и еще что-нибудь. Здесь уютно, когда идет дождь.

– Здесь всегда уютно, – сказал Алан.

– Давайте тут все осмотрим, – предложила Мойра, и они отправились исследовать новые проходы. В пещере было пустынно, как будто до этого сюда никто никогда не заходил. Но ведь кто-то же вырыл эти туннели, сделал ступеньки, по которым они спустились, накрыл вход брезентом, а потом ушел, оставив это место кроликам и белкам.

– Водоводы, – сказала Дафни Джоунс. Она была постарше и знала, что говорит.