А что мы?

Без трех у Бердника, без двух у Белоконя. Потери в Четырнадцатом и минус пять «Хагенов» из тридцати. Все Беркуты, кроме Воропаева, в минусах. Ну что же, «баба с возу»… хоть и нехорошо так думать про сбитых, а может быть, и погибших ребятах.

А где «Орланы»?! В полном составе?!

Я видел, как мой «Овод» взорвался под дюзами «Варэгны». Тот самый подарочек, из предыдущего залпа. Флуггер задымился, сдохли двигатели, и он, кувыркаясь, пошел к земле. Пилоты были живы, но катапульты так и не сработали. Жизни двух коллег по ту сторону прицела расцвели на песке прощальной пламенной хризантемой.

Настало время лазеров и пушек «Ирис»!

Ох, какая же вышла карусель!

Вспомнить жутко!

Я прикрыл Бердника, в адском сальто-мортале достав лазером ракету, которая повисла у него над кормой. Бердник умудрился стряхнуть очередью «Абзу», выцеливавший меня с фланга.

По защитному полю прошлись не менее десятка лазерных рапир, которые я мастерски игнорировал, зная, что лазер мне не опасен.

Дуплет «Оводов» разнес в клочья другой «Абзу», шедший в лобовую. Прямые попадания в оба воздухозаборника — моментальный диагноз!

А потом мы вынужденно удирали. Я и комкрыла, рубившийся на передке, словно сопливый лейтенант. Скажу честно, кабы не совокупная мощь хвостовок «Хагенов», которые прикрыли нас зарядами плазмы, те пять «Абзу» уделали бы нас под ноль.

У меня на глазах погиб Синяков, когда подбитая им «Варэгна» совершила таран — куски металла и струи огня возвестили финиш воздушного пути обоих пилотов.

Туго, братцы. Очень туго. Куда делось наше численное преимущество?! Где, мать их, «Орланы»?!

Рассмотреть тактическую панораму я просто не поспевал, так что куда дьявол унес фланговое прикрытие, я не знал и не имел никаких соображений по этому поводу!

Лазер, очередь из пушки, дорабатываю маневр ведущего, еще раз лазер…

Как над Глетчерным, честное слово!

Клоны разозлились всерьез, как я и предполагал. Один «Абзу», дымивший десятком пробоин, разминулся с очередью Бердника и пошел на таран! Я ушел левым виражом и с мертвой петли угомонил беднягу. Лазерные импульсы пришлись четко в кокпит, испарив пехлевана начисто.

В это время Бердник завязался с его осиротевшим ведомым, когда наконец объявились «Орланы»!

Хитрые летуны с X-крейсеров не просто отработали фланговый маневр. Они вышли с тыла на выгодных ракурсах, когда клонская братия полностью втянулась в бой. И бой сразу сделался избиением. Свежие «Орланы» с почти полной нагрузкой ракет! Да еще в таком количестве!

И все-таки конкордианцы умудрились оторваться и перестроиться для последней схватки! Всё их прикрытие из десятка машин мы порвали на тряпки, но почти три дюжины «Абзу» — целый авиаполк — вырулили из собачьей свалки и теперь спешно сколачивали ордер.

Мысленно я им аплодировал! Не хуже, чем давеча главкому! Замечательные мастера, нет слов!

Только теперь я смог как следует разглядеть, что делалось под нами.

На земле кипело сражение. Точнее, докипало. Позицию клонов взломали танки прорыва и в пролом втягивались теперь линии пехоты в черных скафандрах, за ними шли бэтээры.

Одна из комбинаций огромной шахматной партии, которая развернулась вокруг Керсаспа с участием наших сухопутных сил.

А вот кто у нас в прицеле?

Я дал полное увеличение. И у меня все поплыло перед глазами, когда я допер своей тугодумной башкой, кто нам противостоит.

Три золотых солнца на борту большинства истребителей — этот знак я запомнил очень хорошо! Более чем! Три золотых солнца — это герб палубной авиадивизии тяжелого авианосца «Римуш»!

— Комета вызывает! Комета вызывает Бердника!

— Вижу, не ори. Я только что засек флуггер Бахмана Салехи, если ты такого помнишь. Вон, по центру в тылу, номер 700 и шеврон комдивизии под кабиной, сейчас я попытаюсь с ним связаться, он же нормальный мужик, должен понимать…

Мы перестраивались для атаки, они — тоже самое. А эфир на общем канале распиливал голос Григория Алексеевича:

— Бердник вызывает Салехи. Бердник вызывает капитан-лейтенанта Бахмана Салехи. Бердник вызывает…

И пришел ответ! В обработке бортовых толмачей, но это был голос моего старого знакомого!

— Слышу вас, уважаемый Бердник! Встаньте на путь Солнца! Только я не капитан-лейтенант, я уже капитан второго ранга. Вы, я полагаю, хотите предложить сдачу в плен?

— Привет, Бахман! Встань и ты на путь Солнца. Предлагаю кончать эту нелепицу. Сейчас вы обесточите оружейные пилоны и мы вас отконвоируем на Керсасп. Спокойно приземлитесь на поле звездолетов, там покрытие в порядке. Гарантирую вам сохранение парадного оружия и всех знаков отличия. Вылезем, чаю попьем, Наотар вспомним. Хорошие были времена! Ведь хорошие же! Соглашайся, Бахман!

Короткое молчание.

Тридцать… Тридцать два «Абзу» в десяти километрах перед нами завершили маневр перестроения. Мы тоже развернулись в прежнем порядке, с «Орланами» на флангах.

— Хорошие, Григорий. Хорошие времена. Так что давай, в самом деле, заканчивать…

— Ну, слава Богу!

— …заканчивать эту нелепицу, не оскорбляя друг друга. Ты же знаешь, мы не сдадимся.

— Теперь знаю.

— Тогда прощай, Григорий.

— Прощай и ты, Бахман.

Конец связи. Общий канал отрубился. А от машины Салехи в нашу сторону полетела ракета. Персонально в Бердника полетела. Видимо, это была последняя ракета на флуггере комдивизии.

Плеснули лазерные импульсы. «Орланы» дали залп.

А я… я высматривал «Абзу» с номером 459, который пилотировала лейтенант Рошни Поуручиста Тервани. Если она его все еще пилотировала.

И…

Вот же он, мама дорогая! Вот он!

Четыреста пятьдесят девятый!

«Абзу» модификации «Дельта» в российской системе обозначений!

Вот он ушел в облаке фуллеренового волокна от «Овода». Дал залп лазерами. В бочке разошелся на встречных курсах с еще одним «Оводом». Рошни всегда умела летать.

Флуггеры сходились грудь в грудь, в финальную свалку. Фланговый залп «Орланов» пережили всего восемнадцать конкордианских машин. Меня могли сбить раз десять, будь у них ракеты. Потому что ваш неумный друг и верный рассказчик высматривал «Абзу» номер 459! Забыв о долге, о ведущем, забыв о самой жизни!

Слава Богу, теперь Бердник не лез в свалку, командуя издалека, как и полагается командиру авиакрыла.

А я полез.

Красиво, кстати, полез, сцепившись с каким-то «Абзу», который прорвался через наш строй. То есть вроде как не нарушая устава. Мы закружились палыми листьями на ветру, и тогда я выпустил свои последние «Оводы», дав им пожужжать напоследок. Не везти же домой, в самом деле!

На борту врага не осталось ни фуллерена, ни ловушек, да и пилот был не в форме после всего. «Оводы» вывернули правую плоскость с корнем, и над пустыней закружился оранжево-черный парашют.

Так, а теперь, когда я в центре свалки — самое главное.

Борт 459! Парсер засек его на трех часах с превышением девятьсот.

Я форсажил двигатели, выписывая вираж, добирая одновременно по высоте. И вот мой «Дюрандаль» завис над «Абзу» со стороны солнца по имени Вахрам. А я принялся долбить вызов на узконаправленном канале.

— Рошни, Рошни! Отзовись! Отзовись, упрямая ты дура! Это я, Андрей Румянцев! Выйди на связь, Рошни!

И, о чудо, она откликнулась!

В этом самом месте должен был состояться душещипательный разговор. Ромео и Джульетта. Монтекки и Капулетти в космическом исполнении.

У меня было что сказать! Да и у нее, я уверен.

Но вместо этого получилось коротко и зло:

— Я хотела стать твоей женой, Андрей, а теперь я должна тебя убить.

— А я хотел стать волшебником! И не стал! А ну быстро врубай катапульту!

«Абзу» пошел на вираж. «Дюрандаль» ястребом упал вниз.

«Должна меня убить! Должна она! Я тебе покажу Домострой, козища клонская!»

У меня было преимущество в полсекунды. И я его использовал. На все сто. Или даже двести.