— Тогда человек, за которым мы охотимся, ушел бы. У него отличный нюх на жареное. Плоды пятилетней работы пошли бы коту под хвост. Мы слишком долго выслеживали этого ублюдка, чтобы швырнуть все в сортир.

— Ах, вы долго выслеживали, вашего ублюдка! — Райт бешено сверкал глазами. — Простите, я не знал столь важной детали! Но если в следующий раз вам негде будет ловить ваших подопечных или захочется пострелять в воздухе, звякните мне. Я предоставлю в ваше распоряжение эту территорию, подниму в воздух все самолеты и поставлю всех служащих в качестве мишеней для того, чтобы ваши сотрудники могли поразмяться, мать вашу! — он секунду молчал, но затем гаркнул с новой силой. — Вы что, в игрушки играете?! Там люди на борту! Живые люди!!!

— Ваши агенты, — поправил Маклейн. — Кстати, хорошо подготовленные и вооруженные,

— И два пилота, ублюдок! — рявкнул Райт. Он взял себя в руки и немного спокойнее добавил. — Не знаю, как у вас, ребята, хватило смелости затеять все это дерьмо, но молите бога, чтобы все закончилось благополучно. Иначе — я обещаю — вас вываляют в го…е и вышибут пинком под зад без сохранения пенсии.

В кабинете повисла тишина. Райт в упор смотрел на федеральных агентов, они же не глядели на него вовсе.

Маклейн уставился в окно, за которым валил густой снег, Хейз разглядывал лежащее на коленях дело. Он дал Райту несколько минут успокоиться, а затем невозмутимо спросил:

— Ну, теперь мы можем поговорить? Надеюсь, вы выпустили пар, мистер Райт?

— Черт, — вздохнул тот. — Честно говоря, я с большим удовольствием вышвырнул бы вас.

— Я понимаю, — кивнул Хейз. — Тем не менее, вам придется некоторое время терпеть нашу компанию. Здесь, — он поднял папку и положил ее на стол, — собрано все, что нам удалось узнать.

Райт открыл пластиковую крышку и посмотрел на фотографию.

— Кто это?

— Эрик Квейлан. Начинал как военный разведчик. Одно время работал на две стороны. Затем целый букет: промышленный шпионаж, торговля оружием, облигации и ценные бумаги, подготовка «контрас» в Южной Америке и странах Третьего мира, террористические акты. Контрабанды фальшивых купюр. Полный набор. Сто миллионов долларов — отличный куш для этого психопата.

— Ничего не выйдет, — хмуро возразил Райт. — Номера купюр переписаны. Они почти не используются. Этот ваш… — он заглянул в папку, — Квейлан не сможет их сбыть.

— Напротив, — буднично сказал Хейз, — это для него не проблема. Он обладает достаточным влиянием на Ближнем Востоке. У Квейлана обширные международные связи. Так что, вы понимаете, что этот ублюдок настроен очень серьезно и пойдет на любые жертвы. А такой пустяк, как убийство, не смог бы остановить его уже лет десять назад.

— О, господи, — вздохнул Райт. — Ну и дерьмо.

— Потому-то Мастерсон и полетел вместе с вашими людьми, — добавил Маклейн.

— М-да.

Негр вдруг понял, что у него не болит голова. «Зато теперь у тебя до черта другой “головной боли”», — мрачно подумал он.

— И что вы собираетесь делать?

— Вы хотите сказать, что «мы» собираемся делать, — поправил Хейз. — Если через три часа «боинг» не выйдет на связь, отправимся туда.

— В такую погоду?

— Будем надеяться, что все окажется в порядке и ничего не случилось, — уклончиво ответил Маклейн.

Райт покачал головой и опустил глаза. Он увидел улыбающуюся обаятельную физиономию, катарактовый мертвый глаз, ямочки на щеках и прошептал себе под нос:

— Будьте вы прокляты, гов…и…

Буран разыгрался не на шутку. Ветер то и дело менял направление, яростно набрасываясь на распластанную, прижимающуюся к скале фигурку человека. Этот смельчак казался таким крохотным на фоне огромных гор и силы его были жалки по сравнению с яростным напором разбушевавшейся стихии. Однако он полз и полз вверх, словно надеялся добраться до самых небес.

Упорство, помноженное на храбрость — завидное сочетание. Буран, воя от осознания собственного бессилия, хватал человека за куртку, пытаясь оторвать его пальцы от камня и швырнуть вниз, доказав тем самым, чего стоят люди, но тот продолжал цепляться и ползти. Только стискивал поплотнее зубы да отворачивался от особенно резких пощечин ветра. Вьющиеся, с редкими седыми прядями волосы казались совершенно белыми из-за укрывавшего их снега. Буран сдувал его, но тот через пару минут вновь вплетался в шевелюру человека. Он тоже был чертовски упорным. Изредка ветер стихал, отдыхая, и в такие моменты спасатель стоял неподвижно, давая возможность своему телу восстановить силы. Либо наоборот начинал еще быстрее взбираться, проходя слишком опасный участок.

Хел прошел уже половину пути, но эта мысль не приносила облегчения, поскольку вторая половина была куда сложнее первой. Сложнее и опаснее. Однако пугало не это. Впереди маячила отвратительная перспектива, куда худшая: спускать с утеса пятерых замерзающих, отчаявшихся людей, один из которых в тяжелейшем состоянии. Сделать это нужно было в одиночку, что осложняло задачу в тысячу раз.

«Даже если у этих ребят есть палатки, диабетика все равно придется снимать, и чем быстрее, тем лучше. Хорошо еще, если хоть кто-нибудь из них имеет достаточные навыки альпинизма, чтобы помочь. А если нет?» Хел быстро поднял голову и взглянул вверх. «Холодный блеф» нависал над пропастью в шестистах метрах над головой. Правда, метров через пятьдесят есть небольшая площадка, на которой можно отдохнуть, но что это даст? Подъем вымотает, и он будет не в состоянии отправиться вниз, не отдохнув хотя бы полчаса.

Хел подумал о вертолете, который сейчас пришелся бы очень кстати, но поскольку его все равно не было, спасателю ничего не оставалось, кроме как продолжать подъем.

Почему-то вспомнился Гейб, и Хел скривился в неприязненной усмешке. Он ненавидел своего бывшего друга. От одного мимолетного воспоминания его начала душить ярость. Правда, в последнее время она все чаще сменялась брезгливым презрением. Гэбриэль Уокер — образец дерьмового ублюдка, возомнившего себя спасателем и не умеющего держать себя в руках. Если бы он не выполз тогда на трос, у Хела сейчас бы была семья, а еще через пару месяцев у них с Сарой родился бы маленький крепкий мистер Такер. Черт бы его побрал. Хел, успокаивая себя, приник к скале, вжался в нее и перевел дух. «Оставь, — сказал он. — Оставь. Не вороши прошлое. Много дерьма в жизни. Очень много. Нужно уметь преодолевать это».

Пальцы его нащупали край площадки. Хел повис, оторвавшись от камня — если бы кто-нибудь знал, как ему не хотелось этого делать — и подтянулся. Ветер снова вцепился в куртку своими ледяными когтями, швырнул человеку в лицо пригоршню снега и рванул тело вниз. Хел задохнулся — несколько обжигающе-холодных кристалликов попало в легкие. Правая рука соскользнула с камня. Он повис на одной левой, с отчаянием понимая, что если сейчас налетит новый, столь же сильный порыв ветра, ему не удастся удержаться.

И, конечно, ветер, подлый, коварный ветер, постарался завершить начатое. Сильный удар в плечо развернул Хела и тому показалось, что сквозь истеричный вой бурана он слышит, как хрустят суставы, трещат от напряжения кости и скрипуче-тошнотворно стонут натянувшиеся до предела связки.

Хел еще успел подумать о том, что надо было вбить в скалу костыль и зацепить страховочный трос. В следующее мгновение пальцы его разжались.

Чья-то рука впилась в запястье Хела, удерживая того в воздухе. «Кому-то из этих ребят удалось спуститься, — с облегчением подумал он. — Спасибо тебе, парень».

Человек одним мощным рывком подтянул его вверх, давая возможность надежнее ухватиться за выступ. Хела не пришлось просить дважды. Он уперся локтями в площадку и, мгновенно перевалившись через край, вскочил на ноги.

— Спасибо, приятель, ты…

Слова застряли у Хела в горле. Перед ним стоял Гейб. Гэбриэль Уокер собственной персоной. Он не улыбался, не двигался, ничего не говорил. Просто стоял и смотрел.