— Наверное, вас интересует, откуда я так хорошо знаю русский язык? — поинтересовался хорват.

— Ну, да… Откуда?

— Я — кадровый военный. В молодости, еще при маршале Тито, я учился в Москве два года в военном училище. И вот не забыл еще язык. Помню, еще марксизм-ленинизм на «отлично» сдал. Смешно теперь… Кому это нужно? — Он уселся на прежнее место, пододвинул к себе несколько листков бумаги, достал из нагрудного кармана мундира авторучку: — Ну ладно, а теперь к делу…

Дима откинулся на спинку дивана и насторожился.

— Что?

— Вы действительно русский?

— Да.

— Вы сражались на стороне боснийских сербов… Я это знаю. По убеждению? Или потому, что они вам платили деньги?

Емельянов на секунду задумался, какой же ответ может показаться более подходящим в его положении, и наконец решил, что второе — лучше.

— За деньги.

Хорват понимающе улыбнулся.

— Сколько они вам платили?

Емельянов назвал сумму, оговоренную в контракте, разумеется, не вспоминая о той тысяче марок премиальных, которыми он был награжден за разведрейд.

— Мало, мало, — покачал головой офицер. — Что, у сербов так мало денег?

— Не знаю, не спрашивал, — ответил Емельянов.

— А документы у вас есть?

— Вообще-то были. Но сейчас нет.

— Где же они?

— Остались в лагере…

— А, это бывшая туристическая база «Златна гора»? — оживился хорват. — А непосредственным вашим командиром был, если не ошибаюсь, И во Стойкович?

«И откуда он об этом знает?» — подумал Дима, однако контрразведчик, словно бы прочитав его мысль, тут же поспешил объяснить:

— Мы когда-то служили вместе с ним. Толковый командир, грамотный офицер — ничего не могу сказать. Служили с ним вместе, да только вот потом пути наши, как вы сами понимаете, разошлись. И круто разошлись… Стало быть, документы там? — еще раз спросил он и, не дождавшись ответа, махнул рукой: — Впрочем, я вам верю. А много ли еще русских наемников воюет на стороне сербов?

— Не знаю, не считал.

— Ну, не хотите говорить — ваше дело. Кстати, на нашей стороне тоже воюют наемники из России. Забавно, правда? Вы не знали об этом?

— Не знал.

— Точней, — поправился хорват, — не из России, а с Украины. С Западной Украины, в основном униаты. И, поверьте мне, платят им куда больше, чем вам.

«К чему это он клонит? — подумал Емельянов. — Что, хочет перевербовать?»

Хорват, постучав ручкой по полированной поверхности стола, придвинул стул ближе и сказал:

— А теперь формальности. Фамилия?

— Емельянов.

— Имя?

— Дмитрий.

Хорват быстро записывал слова пленника.

— У вас, в России, есть еще и отчество.

— Валерьевич.

— Хорошо. Год рождения?

— Одна тысяча девятьсот шестьдесят пятый, — медленно произнес Емельянов.

— Профессия?

Дима криво ухмыльнулся.

— Наемный солдат.

— Сколько времени воюете на стороне сербов? И когда…

Хорват не успел закончить фразу — в дверь осторожно постучали.

— Да-да! — офицер с готовностью встал и поспешил к двери.

Он первый протянул руку вошедшему — низенькому полному лысоватому человеку в очках в тонкой металлической оправе и белом медицинском халате.

Они негромко перекинулись парой фраз на сербохорватском, так что Емельянов ничего не расслышал, и врач подошел к пленнику.

— Ну что, батенька, довоевались? — спросил он тоже на русском языке, и без всякого акцента.

Емельянов даже вздрогнул от удивления:

— Вы русский?

Врач кивнул.

— Русский. А что же вы думаете, что сюда только пострелять едут?

Емельянов пожал плечами и тут же поморщился от боли — доктор приступил к ощупыванию ребер.

— Рентген вам надо сделать, — сказал врач, обращаясь к Емельянову.

— Это срочно? — вмешался хорват.

— В принципе, нет. Однако надо выбирать — или лечить, или не лечить, — ответил доктор и добавил: — Вы хотите его допрашивать больного или здорового?

— Лечить-лечить, — согласился офицер.

— Тогда давайте его в госпиталь, — сказал врач и обернулся к Емельянову: — Вам просто повезло, батенька, здесь есть очень неплохой госпиталь, оборудованный по последнему слову европейской техники.

Дима кисло улыбнулся — кому-то его жизнь и здоровье нужны, раз его собираются лечить в передовом госпитале. А ведь вполне могли оставить и без элементарной повязки.

Теперь он почувствовал, как устал за последние дни и за последние месяцы, теперь неожиданно нахлынуло полнейшее безразличие — делайте, что хотите, только поскорее оставьте в покое.

Врач еще о чем-то пошептался с контрразведчиком и покинул кабинет, а хорват подошел к Емельянову:

— Тебя сейчас переведут в госпиталь — это совсем недалеко, в соседнем здании, — он почему-то перешел с пленником на «ты».

— Спасибо…

Офицер внимательно посмотрел на наемника.

— Я надеюсь, что ты по достоинству оценишь то внимание, которое тебе уделяют. Хотя, боюсь, ты его и не заслуживаешь, — многозначительно добавил хорват.

Он развернулся и стремительно покинул кабинет, в который тотчас из коридора вошел солдат с автоматом.

— Сидеть, — хмуро приказал он Емельянову.

Солдат демонстративно снял с плеча автомат и повесил его на грудь. Потом достал пачку сигарет, чем вызвал приступ зависти у Димы, и закурил. Русскому смертельно захотелось курить, но просить у этого мрачного типа, не спускающего с него глаз, он не стал. Хотя даже под ложечкой засосало от желания затянуться. Но он справился с собой.

Примерно через полчаса раздался телефонный звонок. Солдат снял трубку и коротко кивнул: «Хорошо».

— Иди вперед, — сказал он пленному, — и не рыпайся. В госпиталь его еще — надо же! Вы, проклятые вероотступники, и кладбища недостойны.

Солдат упер ствол Емельянову в спину и командовал, куда идти, куда поворачивать. Снова через двор, потом направо мимо легковых автомобилей, припаркованных в ряд, и стоящих возле них военных.

Дима на всякий случай старался запомнить расположение зданий и того, что устроено внутри них. Наконец они подошли к трехэтажному зданию, поднялись на второй этаж. Здесь все было на удивление чисто, словно только что после ремонта.

Русский доктор встретил их в коридоре и провел Емельянова в рентгеновский кабинет. Охранник на время избавил Диму от своего присутствия.

— Откуда ты, земляк? — спросил доктор наемника, когда тот встал в кабину шикарного рентгеновского аппарата, которая могла стать и горизонтальной.

— Из Москвы…

— Ого! Действительно земляк. И где ты там жил?

— В Черемушках…

— Ну и тесен мир. На одной ветке метро!

— А ты? — поинтересовался Дима.

— В Теплом Стане.

Врач нажал какие-то кнопки и попросил раненого не дышать. Когда же дышать стало можно, Дима попытался удовлетворить свое любопытство.

— Земляк, хоть ты мне скажи, где я нахожусь? Что это за город?

— Это город Фоча. А ты разве не знал? — удивленно ответил врач.

— Далеко здесь до границы?

— Не очень. До Черногории километров пятнадцать и до позиций твоих четников сейчас примерно столько же.

— Что со мной будут делать?

— Лечить. По крайней мере, мне отдано именно такое распоряжение.

— А что мне помешает сбежать отсюда? — спросил один москвич другого, по иронии судьбы служащего противной стороне.

— Неужели не набегался, парень? Дай хоть подлечу тебя. Сейчас ты далеко не уйдешь. Выходи, одевайся.

— Что там у меня?

Дима, кряхтя, стал натягивать майку.

— Ничего страшного. Перелом только одного ребра. У тебя раньше был перелом ребра?

— Да.

— А теперь, видимо, пошла трещина по старому следу.

— Это плохо?

— Понадобится чуть больше времени на срастание, но все заживет. Кости у тебя, кажется, крепкие. А на ключицу я тебе кольца надену. Здесь тоже пустяки. Скоро сможешь автомат держать, — врач улыбнулся. — Хотя, конечно, лучше ехал бы ты домой.

— Спасибо за совет, я подумаю.