в своем поведении. Конечно, мы счастливы, существуя под

кротким правлением государя милосердого; но нынешние

обстоятельства, состояние России, выходящее из порядка

обыкновенных дел, поставляют и нас в обязанности и в

соотношения необыкновенные. Не одному уже государю

давать надобно будет, людям таким, каковы ваше сиятельство

и военный министр — отчет в делах своих, но самому оте-

кеству. Вам, как человеку боготворимому подчиненными,

тому, на коего возложена надежда многих и России, я

обязан говорить истину, вам несовместно принимать частные

неудовольствия к сердцу, когда всех стремление должно

быть к пользе общей, и когда одно сие может быть

спасением отечеству.

Пишите обо всем государю. Если подобных мне не

достигает голос до его престола, ваш не может быть не услышан1.

С глубочайшим высокопочитанием и истинною преданно-

стию и проч.

А. Ермолов,

1-я армия тотчас должна итти и наступать к Вильне,

непременно, чего бояться. Я весь окружен и куда продерусь

заранее сказать не могу, что бог даст, а дремать не стану,

разве здоровье мое мне изменит; уже несколько дней очень

[плохо] чувствую. Я вас прошу непременно наступать, как

приятель, а то худо будет и от неприятеля, а может быть

и дома шутить не должно. И русские не должны бежать.

Это хуже пруссаков мы стали. Я найду себе пункт

продраться, конечно, и с потерею; но вам стыдно, имевши в

заду укрепленный лагерь, фланги свободные, а против вас

слабые корпуса. Надобно атаковать. Мой хвост всякий день

теперь в драке; а на Минск и на Ёилейку мне не можно

пройти от лесов, болот и мерзских дорог. Я не имею покою,

и не живу для себя, бог свидетель, рад все делать; но

надобно иметь и совесть и справедливость. Вы будете

отходить назад, а я все пробивайся. Ежели для того, что фигуру

мою не терпят, лучше избавь меня от ярма, которое на шее

моей, а пришли другого командовать, но за что войска

мучить без цели и без удовольствия. Советую наступать

тотчас. ..

.. .Зачем предаваться законам неприятельским, тогда

когда мы можем их победить; весьма легко можно сделать

приказать двинуться вперед, сделать сильную

рекогносцировку кавалерией и наступать целой армией. Вот и честь и

слава. Иначе я вас уверяю, вы не удержитесь и в

укрепленном лагере. Он на вас не нападет в лоб, но обойдет К

Наступайте, ради бога. Войско ободрится. Уже несколько

приказов дано, чтобы драться, а мы бежим. Вот вам моя

откровенность и привязанность государю моему и отчеству. Если

не нравится, избавьте меня, и я не хочу быть свидетелем

худых последствий. Хорошо ретироваться 100—500 верст, но

видно есть злодей государю и России, что гибель нам

предлагает. И так прощайте. Я вам все сказал, как русской

русскому; но если ум мой иначе понимает, прошу в том

простить.

[Князь Багратион.]

По отправлении донесения к вашему императорскому

величеству с флигель-адъютантом князем Волконским, сего

числа я прибыл в Слуцк, где получил сведение о сильных

партиях армии маршала Даву, показавшихся по дороге к

Бобруйску, замявших местечко Свислочь, ё сорока верстах

от Бобруйска отстоящее.

Находя себя на каждом шагу в новом и столько же

невыгодном положении, и отовсюду окружаемого, я

принужденным нахожусь переменять также мои намерения; как

между тем встречаю затруднения, со стороны обеспечения

больных 2-й [армии] и от 1-й армии присоединившихся

обозов, подвижных фур и транспортов, разными случаями ко

мне приставших. Но чтобы наконец облегчить мои заботы и

не дать неприятелю воспользоваться чем-либо из

принадлежащего ко 2-й армии, я решился отправить все обозы, равно

как и пленных к Мозырю; больные же большею частию

переправлены уже за Бобруйск.

Между тем, желая быть во всякую минуту в готовности

отразить неприятеля, 7-му корпусу под командою генерал-

лейтенанта Раевского, с приличным числом кавалерии и

казачьих полков, приказал я следовать по дороге на Глузен и

Бобруйск, отражая нападающего неприятеля. Арьергард же

мой, быв преследуем армиею короля Вестфальского, после

двух весьма неудачных для неприятеля атак, идущий вслед

меня спокойно, под командою генерала от кавалерии

Платова , подкрепляемый сводною гренадерскою дивизиею и

8 корпусом под командою генерал-лейтенанта Бороздина,

противупоставлю преследующей меня армии для отпору при

нападении.

В толь невыгодном для меня положении, я еще осмелился

бы надеяться даже успехов оружию российскому, если бы

ваше императорское величество решительно приказали 1-й

армии атаковать неприятеля. Он непременно будет разбит,

и я получил бы подкрепление.

Я охотно бы решился атаковать армию Иеронима, меня

преследующую2, и, разбив ее, разбил бы после и Даву, в

чем совершенно уверен, но не уверен в том, что Иероним

не стал [бы] отходить, и тем отвлекая меня, не дал бы

случаю маршалу Даву отрезать вверенную мне армию на всех

пунктах соединения и даже продовольствия. И сии причины

толь очевидных последствий, останавливая всякое

предприятие, налагают необходимости действовать по случаям.

Сведении, недавно весьма полученные мною, 4то генерал

от кавалерии Тормасов едва имеет против себя сорок тысяч,

из коих австрийских войск 15 т[ысяч] отделены на

перемену войск французских, в Данциге бывших, и ныне

следующих к войскам, против 1-й армии находящимся, поставили

меня в обязанность предложить ему о иоспешнейшем

занятии Пинска, некоторою частию войск, дабы тем прикрыть и

сберечь магазейны, по Припяти состоящие, и угрожая во

фланг и тыл неприятелю, меня преследующему, делать

своими движениями хотя некоторую диверсию. Если генерал

Тормасов уважит мое предложение с тою поспешностию,

каковой требует настоящее положение 2-й армии, то легко

могут случится неожиданные выгоды от такового движения

незначительной части войск 3-й армии. Одной дивизии

пехотной и нескольких полков кавалерии достаточно бы было для

сей операции; а с отделением большей части войск можно

бы действовать наступательно.

Всемилостивейший государь! Я беру смелость думать, что

присоединение 2-й армии к 1-й, сколько бы ни было благо-

временно, но оно едва ли могло быть полезно, ибо

неприятельское движение настоящее удостоверяет, что они и в том

случае нашли бы возможности обходить нас отовсюду. По

моему мнению, и теперь всего хорошего - надеяться можно,

если решительно атакован будет неприятель от 1-й армии.

В сем заключаю мое донесение к вашему императорскому

величеству, до того времени, в которое буду иметь щастие

доставить вам приятнейшие о вверенной мне армии сведения.

[Князь Багратион.]

Поспешая отправлением флигель-адъютанта его

императорского величества князя Волконского с донесением моим

к государю императору \ я не успел ни особенно писать к

вам, ниже доставить копии с упомянутого донесения, како-

вые со всех прежде посылаемых я отправлял й к вашему

высокопревосходительству.

Сие отступление от долгу моего по службе, естьли я

позволил себе вчера, то единственно с надеждою вознаградить

сегодня, что и исполняю сим: из донесений сих ваше