В Трире Эбби сняла номер в отеле «Рёмише Кайзер», расположенном по другую сторону улицы от Порта Нигра, – тех самых Черных Ворот, которые были изображены на открытке Майкла.

Кстати, открытка до сих пор вызывала у нее массу вопросов.

Ты видел их? – мысленно спросила она Майкла, продолжая диалог, который вела с ним всю дорогу из Лондона. – Скажи, ты останавливался в этом же отеле? Когда ты приезжал туда?

По крайней мере, ответ на последний вопрос у нее был. Письмо из музея было датировано июлем, за месяц до смерти Майкла. Помнится, тогда Майкл неожиданно отбыл на конференцию пограничных агентств Евросоюза в Саарбрюккен. Эбби казалось, что она помнит тогдашний разговор: мол, неожиданно изменились планы: в последнюю минуту коллега не смог поехать, и вот теперь он был вынужден ехать вместо него. Майкл тогда привез ей немецкой колбасы и бутылку рислинга – по его рассказам, единственное, что было хорошего на конференции.

Но о поездке в Трир он не обмолвился даже словом.

По мнению Эбби, большая часть современных городов стоит на фундаментах прошлого. В Трире прошлое и настоящее уживались, причем вполне гармонично. Последнее тысячелетие показалось ей чем-то вроде протертого до дыр ковра, наброшенного на древнеримский город, который проглядывает в эти дыры почти на каждом углу. Черные Ворота – громадина высотой с четырехэтажный дом – остались в целости и сохранности. Современный автодорожный мост через Мозель стоит на опорах, первоначально сооруженных римскими фортификаторами. Высокие кирпичные стены базилики в романском стиле, рядом особняк из розоватого кирпича, выглядящий карликом на ее фоне. За ним, на другом берегу озера, расположился музей.

У нее была договоренность, но у стойки регистрации ей сказали, что доктор Грубер на совещании, которое слегка затянулось. Эбби купила входной билет и, чтобы скоротать время, прошлась по залам музея. В длинной полукруглой галерее выстроились ряды массивных скульптур. Прочитав подписи, она поняла, что это надгробные памятники.

– Чтобы достичь живых, плыви средь мертвых.

Эбби обернулась. К ней сзади подошел худощавый мужчина в синем костюме. У него были редеющие волосы, открывающие массивный выпуклый лоб. Костистое лицо. Усы щеточкой, которые вышли из моды лет этак семьдесят назад.

– Миссис Кормак?

Его слова привели Эбби в замешательство. Даже в годы замужества она никогда не воспринимала себя как «миссис».

Она пожала протянутую руку.

– Доктор Грубер?

– Римляне считали, что мертвые оскверняют живых. И потому хоронили покойников за городскими стенами. Было невозможно попасть в римский город, не пройдя мимо склепов, которые порой тянулись на несколько километров. Именно это мы и пытаемся воссоздать здесь.

Грубер открыл дверь без таблички и по лестнице провел Эбби в свой кабинет. На столе у стены стоял какой-то аппарат бежевого цвета. Позади стола – высокие окна, в которых виднелся парк и высокое кирпичное здание на другой стороне озера.

– Вы знаете, что это? – спросил Грубер.

– Базилика императора Константина, – ответила Эбби. Она прочитала о ней в туристическом буклете, который нашла в отеле.

– Это был тронный зал дворца Константина Великого, когда тот правил империей отсюда, из Трира. Великий кайзер Константин, – пояснил Грубер, вертя в пальцах ручку. – Конечно, если сегодня спросить у людей, кто такой кайзер, они назовут вам футболиста Беккенбауэра.

Эбби улыбнулась, сделав вид, будто понимает его.

– А что это за здание рядом с вами?

– Там располагается местная администрация.

– Звучит не столь внушительно, как римский император.

– Но функционально – то же самое, разве нет? – Грубер прикоснулся к усикам. – Есть места, которые будто магнитом притягивают к себе власть. Тысячу семьсот лет назад Константин построил здесь свой дворец. С тех пор кто только не занимал его: и франкские графы, и средневековые архиепископы, и курфюрсты, и прусские короли, и вот теперь наша нынешняя местная администрация. Каждое поколение власти непременно занимает это место. Неужели они думают, что история упрочит их легитимность? Или в нас живет некое животное чувство, и мы помимо нашей воли невольно реагируем на такие места? Что греха таить, в них есть своя притягательность.

Эбби не раз слышала рассуждения мужчин о животном чувстве. Правда, обычно они имели в виду нечто другое.

Она плотнее натянула на груди кардиган и заставила себя посмотреть в глаза собеседнику.

– Вы сказали, что Майкл приезжал сюда, чтобы встретиться с вами.

Ручка в пальцах доктора Грубера замерла.

– Верно.

– Вы сказали, что могли бы сообщить мне о том, что он хотел.

– Я сказал, что не могу сообщить вам об этом по телефону.

– Он вам что-то привозил… фрагмент папируса. Хотел, чтобы вы провели анализ текста. Я читала письмо, которое вы ему отправили.

Во время работы в Косово она выучила несколько десятков немецких фраз. Это, а также интернет-переводчик и англо-немецкий словарь позволили ей понять в целом содержание письма. Из него следовало, что фрагмент папируса неизвестного происхождения получен и будет проведено его микрокомпьютерное сканирование. Результаты будут храниться в строгой тайне и о них сообщат только владельцу названной вещи.

– Если вы читали письмо, то знаете, что оно носит конфиденциальный характер. Результаты исследования я могу передать только мистеру Ласкарису.

– Майкл умер.

– А вы его душеприказчик? Наследница? У вас есть документы, подтверждающие это?

– Я была его партнером.

– Извините. Он ничего не говорил о вас.

Эбби немного подалась вперед.

– Доктор Грубер, я вынуждена сообщить вам, что Майкл был убит при чрезвычайных обстоятельствах. Причем на моих глазах. Я не знаю, что он вам рассказывал обо мне.

Грубер вытащил пачку сигарет и закурил.

– Он очень скупо рассказывал даже о себе.

– Майкл работал на Европейский союз, и его убийство получило международный резонанс. Полиция продолжает расследование. Я уверена, что они проследят все передвижения Майкла за неделю до его смерти и выяснят, что он встречался с вами и передавал некий предмет. Какой именно, это они тоже выяснят.

– Вы говорите это так, будто мы здесь неким образом связаны с преступным сообществом, – нахмурился Грубер, дабы показать, что он не то чтобы оскорблен, а просто ожидал более справедливого к себе отношения. – Я представляю государственное учреждение с безупречной научной репутацией, самое известное в своей области. Если полиция придет сюда и будет задавать вопросы, мы, естественно, охотно на них ответим.

В свое время Эбби доводилось иметь дело с людьми куда более трудными в общении, нежели доктор Грубер, и она прекрасно знала, как вести себя с ними. Сигарета с невероятной быстротой догорала, превращаясь в столбик пепла. Судя по всему, Грубер сейчас лихорадочно соображает. В письме было сказано: фрагмент папируса неизвестного происхождения. Иными словами, если никто не предъявит на этот артефакт права, он останется у доктора Грубера. Который определенно не хочет с ним расставаться

– Я всего лишь хочу посмотреть. Кстати, папирус был не единственным артефактом. Майкл оставил мне кое-что еще. Возможно, после того как я взгляну на рукопись, вы проконсультируете меня.

Покажи мне, что у тебя, и я покажу, что у меня.

Сигарета догорела до фильтра. Грубер затушил ее в бронзовой пепельнице, встал и вынул из кармана внушительную связку ключей. Открыв вместительный ящик шкафа позади письменного стола, он извлек из него металлический чемоданчик с кодовым замком. Палец немца застыл над колесиками с цифрами.

– Буду признателен вам, если вы сохраните нашу встречу в тайне. Анализ еще не завершен до конца. Мне бы не хотелось, чтобы недостоверная информация вызвала ложные суждения в прессе, прежде чем она будет опубликована в соответствующих научных изданиях.

– Разумеется.