Евсевий – немолодой коренастый мужчина. У него обвисшие щеки, редеющие волосы и тонкие красные губы, такие яркие, как будто он съел слишком много ягод. Он стоит в центре комнаты, окруженный помощниками, которые разматывают с его плеч длинную золотистую ткань. Я вижу, что он узнал меня. Жду и наблюдаю, пока он пытается вспомнить, кто я такой. Наши дорожки ранее уже пересекались, хотя я сомневаюсь, что и мне, и ему приятно вспоминать об этом.

– Гай Валерий, – напоминаю я ему.

– Гай Валерий Максим, – поправляет он меня, как будто я забыл собственное имя. Имя Максим он прокатывает во рту как концовку шутки. – Ты был в Никее. Стоял в тени и слушал, о чем мы говорили. Держал одну руку на рукоятке меча. Мы называли тебя Брутом. Ты это знал? Мы опасались получить кинжал в спину, если скажем что-то такое, что придется тебе не по нраву.

Я слышу об этом впервые.

– Нам, пожалуй, стоит пойти в какое-нибудь уединенное место, чтобы поговорить.

Евсевий одаривает меня хмурым взглядом.

– У меня нет секретов от моей паствы.

Отлично.

– Александр из Кирены умер вчера в Египетской библиотеке. Император… – я взвешиваю слово, присваивая себе его власть. – Император поручил мне расследовать его смерть.

– И?

Реакция Евсевия озадачивает меня. Сначала его явная неприязнь ко мне. Затем полное безразличие к тому, что подумают окружающие. Все, кто находится сейчас рядом, следят за нашим разговором, наблюдают, как за схваткой двух гладиаторов. И ни одного из них – всех до единого христиан, – похоже, нисколько не волнует смерть епископа.

– Последнее, что Александр успел сделать, – попросил о встрече с тобой. Вскоре после этого он был убит. Возле его тела нашли ожерелье с христианской монограммой.

Я показываю Евсевию ожерелье, которое вручил мне Константин.

– Узнаешь?

Евсевий поворачивается, вскинув руки как неуклюжее пугало, чтобы помощники сняли с него епископское облачение.

– Нет. Меня вчера в библиотеке не было.

– Аврелий Симмах говорит, что видел тебя там.

– Аврелий Симмах. – Он произносит это имя пришепетывая, с явным отвращением, превращая его в бессмыслицу. – Ты знаешь его историю? Во времена Диоклетиана это был один из главных гонителей христиан. На нем столько жертв, что небеса вряд ли смогут принять их всех. Тридцать лет назад он едва не убил Александра. Теперь он, видимо, решил завершить то, что не успел сделать раньше.

Если бы я хотел убить Александра, то сделал бы это еще тогда, и меня назвали бы героем.

– Симмах сказал, что видел тебя в библиотеке, – стою я на своем. – Получается, он лжет?

Евсевий поворачивается ко мне лицом. Теперь, когда с него сняли церковное облачение, под туникой обнажились валики жира на его боках.

– Когда я пришел в библиотеку, Александр уже был мертв.

– Ты видел его тело?

– Когда я пришел, то услышал, что он мертв. У меня не было необходимости оставаться там.

– И ты не пожелал помочь?

– Христос говорит: оставьте мертвым хоронить своих мертвецов. Ни для кого не секрет, что у нас с Александром имелись расхождения. Останься я там лить крокодиловы слезы, кто поверил бы мне? – Затем, явно желая вынудить меня уйти, Евсевий добавляет. – Я предпочел горевать в одиночку.

Здесь он не лжет. Если это лучшее изображение горя, на которое он способен, то едва ли он смог бы кого-то обмануть.

ARCUMTRIUMPHISINSIGNEMDICAVIT. Пятница 17.00. Могу помочь.

Лишь на мгновение замедлив шаг, чтобы показать охраннику пропуск, Эбби бегом вернулась в читальный зал и, сев за компьютер, ввела в поисковую систему длинное слово.

По запросу «ARCUMTRIUMPHISINSIGNEMDICAVIT» ничего не найдено.

Она отказывалась верить глазам. Чтобы во всем Интернете подобный набор букв не встречался ни разу – быть такого не может! И все же, неким извращенным образом, неудача подарила ей надежду. Кто бы ни послал это сообщение, он не хотел, чтобы посторонние поняли, что он имел в виду. Из чего следует, что отправитель знал, что его может прочесть кто-то еще, кроме нее.

Судя по всему, послание составлено на латыни. Эбби написала его печатными буквами на бланке запроса и подошла к библиотекарю справочного отдела.

– Вы знаете, что это значит?

Библиотекарь, высокая чернокожая женщина в ярком цветастом платье, надела очки.

– «Он воздвиг арку в знак триумфа».

– Можете сказать, о чем здесь идет речь?

Библиотекарь сняла очки.

– Вы хотите, чтобы я угадала? Думаю, о триумфальной арке.

– Можно узнать, о какой именно?

– Попытайтесь найти ответ в «Corpus Inscriptionum Latinarum». Это каталог всех латинских надписей, сохранившихся до наших дней со времен Римской империи. Если арка, конечно, древнеримская. Ведь это вполне может быть какой-нибудь мемориал Второй мировой войны.

Поймав на себе непонимающий взгляд Эбби, библиотекарь вздохнула.

– Надписи все еще делают на латыни.

С этими словами библиотекарь написала на бланке под латинской надписью номер книжной полки и указала Эбби на другую сторону читального зала. Найти книгу оказалось несложно. Тома корпуса латинских текстов занимали большую часть стеллажа. Вместе взятые, они тянули едва ли не на вес взрослого человека. Но они были идеально расставлены, и через пять минут Эбби нашла то, что искала. Полный текст надписи заканчивался строкой: «Он воздвиг арку в знак триумфа». Ниже было указано местонахождение арки.

Рим. Арка Константина

В древности путешественники, державшие путь в Рим, высаживались на берег в Остии, некогда процветавшей гавани в устье Тибра. Однако много веков назад гавань начало заносить илом. Сначала ил утянул античный город на дно, а затем сохранил его для будущих поколений туристов и археологов. Теперь желающие оказаться в итальянской столице высаживаются в трех милях от порта, на другом берегу реки, в аэропорту Фьюмичино. Эбби села на электричку, следовавшую в Рим, а когда добралась до Вечного города, поселилась в отеле в квартале Трастевере. От волнения она не находила себе места.

Наступил полдень. Ей нужно было как-то убить несколько часов, остававшихся до встречи. Она купила путеводитель по Риму и, сев в такси, попросила водителя отвезти ее к Форуму. Справа по другую сторону огромных размеров археологического раскопа на холме возвышалось внушительное кирпичное здание. Рынок Траяна, как указывалось в путеводителе. Войдя внутрь, Эбби с легкостью представила себе этот древний торговый центр. В Риме большинство античных развалин были либо плоскими фундаментами, либо пустыми стенами вроде Колизея. Рынок же, как ей показалось, сохранился идеально: открытый атрий, из которого открывался вид на три этажа верхних галерей. Правда, из путеводителя Эбби с огорчением узнала, что во времена цезарей здесь, скорее всего, размещались государственные учреждения, а не торговые ряды.

Пройдя по галереям, уставленным скульптурами и обломками древних развалин римского Форума, она вскоре нашла то, что искала. Погребальная архитектура. Экспонаты были выставлены в шкафах из поддельного камня, расставленных по всему помещению рядом с имитациями гробниц. Чтобы заглянуть внутрь, приходилось всякий раз наклоняться.

«Фрагмент надгробья IV века», – гласила табличка. Дыхание Эбби участилось, стоило ей прочесть приведенный ниже текст. «Ut viventes adtigatis mortuos navigate».

«Чтобы достичь живых, плыви средь мертвых». Она достала из кармана записи, сделанные Грубером, и сравнила их с надписью на табличке. Абсолютно то же самое. Однако гробница была пуста, одна лишь глухая черная стена. Одинокая табличка, прилепленная к ней, предлагала смиренное объяснение на трех языках. «Экспонат временно отсутствует».

В углу на стуле скучал молодой охранник. Эбби подошла к нему и изобразила улыбку.