- Понимаете, у меня есть... я не знаю, как он появился... даже неудобно говорить... в общем, призрак.
В благодарность за конфеты я изобразил на лице внимание и доверие, но застонал внутренне. Оказалось, привидение очень похоже внешне на самого дядю Колю, является почти каждый день, не разговаривает, стесняется посторонних и в их присутствии прячется или спешно тает. Скромное такое, застенчивое. С первого раза оно, конечно, не покажется, но если я буду приходить в гости, то со временем, может быть...
Почему я принял его приглашение? Ну, во-первых, мне, мальчишке, было лестно внимание взрослого. Во-вторых, от дяди Коли исходило настолько сильное ощущение... бесприютности, что ли, никомуненужности - как от брошеного котёнка, и мне стало его жаль. Возможно, очень возможно, что и конфеты сыграли свою роль. Мы, дети того времени, в сладостях не купались.* Так или иначе, принялся я посещать дядю Колю. Не сразу, но нашлись у нас и общие темы для разговора, а то всё молчали. Футбол, естественно: я, как и сейчас, болел за ЦСКА - "лошадник", словом, а он за "Спартак" - стало быть, "мясник". Вот тут он слегка ожил, даже спорил порой - небывалое дело. А при пятом, кажется визите Он и объявился. В стороне над креслом завис, подрожал-подрожал - да и поближе подплыл, и вроде тоже футболом интересуется. С тех пор он каждый раз удостаивал наши междусобойчики своим присутствием. Более того: настолько осмелел, что всюду за дядей Колей таскался и даже в полдень не развеивался.
Вот этого домовая общественность уже не могла переносить индифферентно. Привидение обсудили, заклеймили, порывались изгнать, но никто не рискнул отправиться за батюшкой. Церковь тогда, знаете ли, не одобрялась властями, а привести попа в светское советское учреждение - жилой дом... Дело могло оказаться подсудным. Под горячую руку и хозяину фантома приложили моральным кодексом строителя коммунизма, общественное порицание, помнится, выгнали. Родители мои, естественно, перепугались и запретили общаться с объектом народного гнева, но я, конечно, продолжал к нему ходить, однако уже тайно. А Розалия Степановна, пропагандировавшая лженаучное учение спиритов и постоянно читавшая блеклые дореволюционные брошюры мистического содержания, объявила на кухне, что встретить двойника (а сходство уже никто не оспаривал, столь оно было очевидно) - к смерти. И как в воду глядела. Призрак всё более и более наглел, темнел, густел, стал почти материален, а вот дядя Коля, напротив, бледнел, осунулся, кашлял - и однажды под утро скончался. Только не подумайте, что привидение, как любят изъясняться в детских страшилках, "выпило из него жизнь". Ерунда это и суеверия. Просто здоровья покойник был слабого, в последнее время много огорчался и нервничал, да и... Короче, как сформулировала другая соседка, Катерина то ли Ивановна, то ли Петровна, "пить надо меньше!". И действительно, лучше бы меньше. Похоронили свежепреставленного вскладчину да и забыли про него. Комнату, кстати, опечатали до появления наследников, тем паче никто на неё не претендовал - уж очень была неудобная и сырая.
А месяца примерно через три призрак возник вновь. Он сидел на сундуке деда Кузьмы, инвалида войны и труда, и с неохотой сгинул от крестного знамения. Более он уже не исчезал, а, напротив, шлялся то здесь, то там, словно по своему дому. Особенно полюбил он торчать на кухне и до того там примелькался, что хозяйка его отнюдь не пугались и держали за своего. Постепенно он поплотнел и поживел, так что кто-нибудь посторонний, пожалуй, наверняка принял бы его за человека. Несколько раз я слышал, как его - именно его! - называли "дядей Колей" и пытались вовлечь в разговор, и он вроде бы что-то произносил неожиданно гулким, низким голосом. Потом печать с дверей комнаты незаметно исчезла, и он там поселился, как будто и по праву. Я его не посещал. Мне это почему-то казалось предательством по отношению к истинному дяде Коле. Дубликат же освоился среди нас и даже поступил на работу, хотя и не слишком ответственную - кажется, грузчиком в магазине. Не знаю, как он преодолел отсутствие паспорта в тогдашнем мире тотальной прозрачности. Может быть, документы дяди Коли просто забыли сдать куда следует после его смерти, и для органов государственного учёта и контроля он был ещё жив? Во всяком случае, с делом он справлялся да к тому же стал то ли ударником, то ли отличником соцсоревнования, за что и удостоился грамоты, которую показал всем, после чего повесил на стену, рядом с портретом Любови Орловой. Если кто и вспоминал бывшего дядю Колю, то сравнение было исключительно в пользу призрака.
А потом мы надолго перебрались в другой город, вернувшись же, осели по иному адресу, и лишь спустя многие годы я вновь побывал - из ностальгических соображений - в доме своего отрочества. Из прежних знакомых почти все переехали, а те, что остались, помнили меня да и всё прошедшее смутно. Призрак... то есть "дядя Коля" был на прежнем месте и числился не просто старожилом, а одним из самых знатных жильцов. Когда я спросил про него у местных мальчишек, они даже игру бросили и азартно принялись рассказывать мне про его стахановские достижения и подвиги боевой юности. Подумать только: единственный из челюскинцев, он добрался до материка своим ходом, причём часть пути преодолел вплавь, съев по пути трёх белых медведей и одного заплутавшего бурого. Потом эти факты скрыли, чтобы остальные полярники не завидовали, но правду не утаишь. На фронте он в разведке служил и проник в ставку Гитлера, где сумасшедший фюрер любил его и доверял главные секреты рейхсвера. К сожалению, против него интриговал пресловутый Берия, ставя под сомнение важнейшую информацию, добытую "дядей Колей", а тогда Клаусом Доннерветтером ценой многих часов интриг и отвратительного подхалимажа перед врагом прогрессивного и прочего человечества. Увы, Сталин предпочитал своего серого кардинала героическому солдату невидимого фронта. Зато и "дядя Коля" поквитался позже с Лаврентием Палычем: во время исторического ареста именно он подавал Жукову автомат и подсказывал слова. После он дублировал Ленина, когда в мавзолее ремонтировали тело, в процессе исполнения этой миссии был ранен американским террористом и комиссован из органов, а в результате осел в Добруйске в резерве главного командования. Орёл, ястреб, птица высокого полёта! Он и в детстве большие надежды подавал: как-то на колокольню влез и, рискуя жизнью, пионерский галстук на самый крест повязал. А про бывшего дядю Колю что говорить? Жил-жил и умер, да и про это все уже забыли. Призрак - другое дело: здоров, активен, целеустремлён и в общении приятен. Не человек - загляденье. Только вот про футбол я не с ним спорил, и карамельками меня не он угощал. Хотя какое это имеет значение?
Вот, собственно, и вся история.
Впрочем, случилось это давным-давно. Много лет назад. Ещё при моей жизни.
ВОЛШЕБНЫЕ СНЫ ПЕТУХОВА
С Петуховым я познакомился почти случайно. Ну да, работали в одном НИИ, обедали в унылой институтской столовой, вдобавок время перерыва совпадало - и что с того? У нас обычно столиков хватало, вполне можно было уединиться. Но чёрт принёс бригаду из Нижнего Тагила, они заняли целый угол, пришлось потесниться. Вот тогда он и подошёл к моему столу.
- Извините, можно подсесть? - белобрысый и долговязый, он нависал над свободным стулом, как подъёмный кран над недостроенным зданием. Тарелки и стакан с компотом опасно съехали к краю подноса.
- Да, конечно, - быстро (во избежание катастрофы) сказал я и даже символически чуть отодвинулся в сторону.
И Рок, мило улыбаясь и стуча посудой, сел рядом.
- Саня, - представился он и принялся болтать.
Александр Петухов был трепачом-виртуозом. То есть, с одной стороны, вкрапления полезной информации в его словесном потоке встречались редко, как красотки зимой, с другой же стороны, голос, мимика, жесты непостижимо быстро опутывали слушателя и уволакивали в пучину, не давая произнести ни звука. Следующую неделю я практически не работал. Ровно в 9.05 Саша являлся в мой отдел, и если я сразу же не выходил с ним в коридор, он садился на угол стола и отвлекал от процесса созидания духовных ценностей уже всю комнату. В итоге наш Лукманыч, обычно крайне невежливый с бездельниками, отчаявшись справиться с Петуховым иными средствами, сам попросил меня пожертвовать собой. Так я был захвачен Саней в плен. Он полюбил меня, как пятиюродного брата, и с каждой очередной его историей степень родства увеличивалась.
