наложено на жестокую дочь. У меня эта трогательная старушка с самоваром долго не
выходила из головы.
79
В поезде я подружилась с Марией Константиновной и частенько заходила к Симоновым.
Однажды вечером мне открыл дверь сияющий Симонов радостно объявил, что сегодня у
него родился сын Николай.
Счастливый отец сейчас же притащил бутылку шампанского, и мы втроем распили ее за
здоровье новорожденного. Этот мальчик, красивый, в отца и сестру Катюшу, в раннем
детстве был настоящим вундеркиндом. В два года он показывал на географической карте, где идет война и где находятся какие страны. По виду своих детских книжек он называл их
авторов, в три года, насколько я помню, знал все буквы и читал. Мария Константиновна
приняла его в свое обширное сердце и, казалось, обожала его больше, чем двух старших
внучек. Приблизительно в это же время жена сына Рашевской родила дочку Наташу, и
Наталья Сергеевна оказалась чудесной бабушкой. Все свободное время она отдавала своей
прелестной внучке, которая, по общему мнению, была похожа на свою обаятельную
«маму-Наташу». Слово «бабушка» Наталья Сергеевна, также как я, не любила.
Я любовалась нежностью долголетнего брака Гайдарова-Гзовской. Уходя из дома, он
всегда прощался с женой, целуя ей руку. Она выходила на балкон, он с улицы приветливо
махал ей рукой, она отвечала, поворачивая за угол, он повторял приветствие. «Ромео и
Джульетта» – прозвали мы их. Ольга Владимировна не работала в Пушкинском театре,
она очень умело, практично вела хозяйство и кормила своего супруга изысканно-вкусными
кушаньями. Гайдаров и Гзовская организовали в Новосибирске по собственной
инициативе какую-то театральную студию или курсы, работали там очень много, ставили
ученические спектакли. Ольга Владимировна была окружена молодежью, поклонявшейся
ей, как бывшей актрисе Худож. театра и любимой ученице Станиславского.
Вскоре после нашего приезда стал функционировать Пушкинский театр. Шли
«Дворянское гнездо», «Суворов», «В.И. Ленин», «Лес», «Лгун», «Платон Кречет» с
Корчагиной-Александровской в роли Христины Архиповны. Помню новые постановки
«Нашествие», «Кремлевские куранты» и др. Большая радость была для нас, ленинградцев, открытие Филармонии. Зал, в котором давались концерты, чуточку напоминал наш
чудесный зал Ленинградской Филармонии.
Большую часть второго года эвакуации Николай Константинович Черкасов провел в
АлмаАте, снимаясь в роли Иоанна Грозного. Всегда возвращался домой усталый, больной.
Съемки совершались в очень тяжелых условиях. Отдыхать в перерывах приходилось тут
же в съемочной на голом полу. Таким путем он получил радикулит, и эта болезнь его долго
мучила. Лето второго года Нина с Андрюшей и няней провели с ним в яблоневом саду в
Алма-Ате. Зимой 1943 г. Николай Константинович с Ниной совершили очень опасную
поездку в Ленинград. Ладожское озеро перелетели
Николай Константинович Черкасов с сыном Андреем, Алма-Ата, 1944 г.
на самолете под самым носом у немцев. Через две недели они вернулись обратно. Доклад
Николая Константиновича в Пушкинском театре о состоянии Ленинграда и обо всем, что
им там пришлось видеть и слышать, вызвал слезы у многих слушателей.
После смерти Николая Арнольдовича меня из ленинградцев беспокоила, главным образом, судьба моего верного друга, секретаря губграмчека Л.Г. Яковлевой. Мы вели с ней
постоянную переписку. Когда беспокойство очень одолевало меня, я телеграммой
спрашивала о ее здоровье. Нина и Николай Константинович во время пребывания в
Ленинграде передали ей от меня в подарок килограмм сахара и повидали ее. Очень
интересные, содержательные письма Лидии Григорьевны, рассказывающие обо всем, что
творится в Ленинграде, читались обыкновенно у нас всей семьей вслух.
Внук мой развивался нормально, отличался необычайной живостью и шаловливостью.
Любил, чтобы ему читали вслух, и был ненасытен в этом отношении. Я была его любимая
чтица. «Бабушка читает с выражением», – оценивал он мое чтение в более сознательном
возрасте. Еще крошкой он получил в подарок «Почемучку» Житкова, и долго-долго эта
книжка была его самая любимая. С детства обладая прекрасной памятью, он скоро знал
всю книгу наизусть и все-таки без конца просил читать ее, сам разыскивал главы, которые
пришлись ему больше по вкусу. Весь в локонах, с удивительно миловидным лицом, он
пользовался общими симпатиями. Особенно любила его Гзовская, его постоянная гостья
снизу, и Ольга Алексеевна Мравинская. Та и другая бездетные, с большим запасом
неистраченного материнства, они умели каждая по-своему так хорошо и весело занять его.
Домашние тетя Оля и Наташа тоже очень любили его и много возились с ним. Андрюша с
детства отличался плохим аппетитом. Для того, чтобы он ел, надо было придумывать для
него какие-нибудь особые развлечения – рассказывать сказки, засовывая ему ложку в рот, или читать вслух. Если это не помогало, и родители были дома, то они устраивали ему
представления: особенно изощрялся Ник. Конст, мы все иногда хохотали до упаду, но для
Андрюши это было плохо, он не мог глотать от смеха, давился. Надо было забавлять его, но в меру. Николай Константинович в каждый свой приезд из Алма-Аты привозил
Андрюше игрушки, художественно исполненные в мастерских киностудии – то азбука в
кубиках с картинками в прекрасном ящике, то танк, и везде красивые надписи «Андрюша
Черкасов».
Насколько можно было судить о наклонностях 4летнего ребенка, они у него определялись, главным образом, большим интересом ко всему техническому. Он очень рано стал
рисовать, довольно удачно изображая корабли, грузовики, танки. Прирожденная
артистичность проявлялась у него в красивых, выразительных жестах и умении и охоте
смешить.
79
В поезде я подружилась с Марией Константиновной и частенько заходила к Симоновым.
Однажды вечером мне открыл дверь сияющий Симонов радостно объявил, что сегодня у
него родился сын Николай.
Счастливый отец сейчас же притащил бутылку шампанского, и мы втроем распили ее за
здоровье новорожденного. Этот мальчик, красивый, в отца и сестру Катюшу, в раннем
детстве был настоящим вундеркиндом. В два года он показывал на географической карте, где идет война и где находятся какие страны. По виду своих детских книжек он называл их
авторов, в три года, насколько я помню, знал все буквы и читал. Мария Константиновна
приняла его в свое обширное сердце и, казалось, обожала его больше, чем двух старших
внучек. Приблизительно в это же время жена сына Рашевской родила дочку Наташу, и
Наталья Сергеевна оказалась чудесной бабушкой. Все свободное время она отдавала своей
прелестной внучке, которая, по общему мнению, была похожа на свою обаятельную
«маму-Наташу». Слово «бабушка» Наталья Сергеевна, также как я, не любила.
Я любовалась нежностью долголетнего брака Гайдарова-Гзовской. Уходя из дома, он
всегда прощался с женой, целуя ей руку. Она выходила на балкон, он с улицы приветливо
махал ей рукой, она отвечала, поворачивая за угол, он повторял приветствие. «Ромео и
Джульетта» – прозвали мы их. Ольга Владимировна не работала в Пушкинском театре,
она очень умело, практично вела хозяйство и кормила своего супруга изысканно-вкусными
кушаньями. Гайдаров и Гзовская организовали в Новосибирске по собственной
инициативе какую-то театральную студию или курсы, работали там очень много, ставили
ученические спектакли. Ольга Владимировна была окружена молодежью, поклонявшейся
ей, как бывшей актрисе Худож. театра и любимой ученице Станиславского.
Вскоре после нашего приезда стал функционировать Пушкинский театр. Шли
