Матросы сошли на берег. Молча шли они по пирсу, важно раскланиваясь со знакомыми и незнакомыми, вызывая у всех удивление.

Кошмар начался в семьях матросов: жены не поняли своих мужей, получив вместо всегдашних тумаков ласку и добрые слова. Жена боцмана Гауштмана побежала в больницу, решив, что ее муж совсем не в себе: к нему пришли дружки требовать двухнедельной давности карточный долг, а вместо долга- боцман наговорил им кучу комплиментов, серьезно присовокупив, что деньги — это сор общества. Не став связываться с сумасшедшим, кредиторы ушли, пригрозив его жене судом, а она, плача, побежала к доктору.

Но доктора дома не оказалось. Он не успевал сегодня делать визиты пациентам. И все это были матросы с двухпалубного «Дюгоня». Один и тот же врач осмотрел нескольких человек и поставил один и тот же диагноз, констатируя патологию, одинаковую у всех пациентов: какое-то крайне обостренное состояние альтруизма.

Доктор сталкивался с этим впервые, поэтому счел своим долгом сообщить телеграммой в министерство здравоохранения, что на его участке в порту наблюдаются массовые случаи или наркотического отравления, или гипноза, или еще чего-то.

А к концу дня по порту поползли слухи, что вернувшийся из очередного полета хозяин нескольких рыболовецких шхун мистер Эр-Вайс наверняка спятил. Он вдруг начал дарить свои шхуны всем, кого только встречал на улице. «А это уже вирус идиотизма», — решил доктор.

Из архива Вождаева

Необычайный микроорганизм обнаружен австралийскими учеными во время экспедиции в Антарктиду. Исследователи назвали его просто «эрик», так как пока не могут найти для него подходящее место в классификаторе. Эрик обитает только в тех озерах, где под ледяным покровом вода разделена на два явно выраженных слоя — верхний, богатый кислородом, и — нижний, с высокой концентрацией аммиака и сероводорода. Так вот, эрик встречается только в 30-сантиметровой границе этих слоев, сообщает болгарский еженедельник «Орбита».

3

Министерство здравоохранения выполнило свой долг: передало полученные сведения военному ведомству информации и безопасности, после чего была сформирована и направлена на побережье компетентная команда, состоявшая из ученых и экспертов самого различного профиля. Все они именовались комиссией по расследованию происшествия, уже к тому времени зарегистрированного национальной федерацией охраны здоровья.

Доктор Хоуп, к которому первыми обратились семьи сошедших с ума матросов, а после члены комиссии, ученые, эксперты, генералы и журналисты, стал в одночасье знаменитостью. У него брали интервью, его мнением интересовались люди, которых он в глаза не видел и которые еще вчера не знали о существовании его самого. Газеты помещали заголовки: «Доктор Хоуп комментирует загадочное происшествие в океане…» Словом, провидению было угодно забросить провинциального доктора на вершину славы.

Но дальше этого дело не сдвинулось. Бремя шло, но ни комиссия по расследованию, ни другие полномочные органы словно бы не проявляли интереса к случившемуся. Более того, вскоре была выстроена довольно ощутимая стена между происшествием и всеми, кто пытался вникнуть в его суть или хотя бы интересовался им. Создавалось даже впечатление, что кто-то нарочно хочет свести на нет все, что касается странного случая с моряками.

Как известно, недостаток информации рождает слухи, и вот одна из газет рискнула обратиться в столичную клинику, в которой находился Воздушный Вайс, с просьбой об интервью. И такое разрешение было довольно быстро получено, может быть потому, что хозяин несчастного «Дюгоня» был уже достаточно излечен, чтобы дать то интервью, которое было выгодно правительству.

В интервью ни слова не говорилось о деле, а все сводилось к тому, что, совершая тренировочный полет вдоль побережья, он, Эр-Вайс, нечаянно увидел свое судно и решил пошутить. У него было хорошее настроение, и он поэтому от души безобразничал, летая над своими моряками. Ничего особенного на шхуне он не заметил, разве что застолье. Но, будучи незлобивым человеком, не стал мешать: у моряков тяжелая доля, и если они отмечают какой-то праздник, разве у хорошего хозяина это основание для гнева?

Интервью получилось оптимистичным и сусальным. Набор благодушных истин вырывался из уст человека, который до полета намеревался лишить своих матросов последнего куска хлеба, а после полета ходил по всему городу и дарил принадлежавшую ему движимость и недвижимость. В пять минут Эр-Вайс сделался нищим, и его домочадцы и адвокат вынуждены были уже в вечерней прессе сделать заявление, что все сделки, совершенные мистером Эр-Вайсом, надлежит считать недействительными, так как совершены они в состоянии странной эйфории. И это при том, что мистер Эр-Вайс никогда не употреблял наркотики, не пил и даже не курил. Но позвольте, какое-то обстоятельство или происшествие сделало же его неуемно жалостливым, благодушным и карикатурно добрым?

Ответа на этот вопрос обыватели в интервью не получили. И позднее слухи не прекратились, а породили другие: кто-то склонен был считать мистера Эр-Вайса клиническим сумасшедшим, заболевание которого проявилось только недавно в силу какого-то обстоятельства; другие утверждали, что он вступил в какую-то секту, обещавшую ему от дарения всего им розданного немыслимые проценты; третьи — были и такие — немедленно записали его в пособники Москве. И надо отметить, что и у первых, и у вторых, и у третьих были свои совершенно определенные на этот счет соображения и даже, как это часто бывает, доказательства.

В рыбацких кабаках говорили только про «Дюгоня», спорили, бились об заклад, и, надо думать, немало денег перешло бы из рук в руки, если бы только правительство смогло объяснить истинную причину произошедшего.

Высказывая свое мнение в очередном доневении правительству, руководитель комиссии предположил, что команда сошла с ума либо потому, что получила по радио сообщение о каких-то экстремальных обстоятельствах, либо потому, что увидела в море какое-то доселе невиданное животное или мираж.

Это выглядело почти правдоподобно, но совершенно не проливало свет на сумасшествие патрона, пролетавшего на самолете в семи-восьми метрах над палубой.

Несколько специальных самолетов исследовали воздушное пространство над тем местом, где произошла история. Были сделаны замеры воды, изучены ее химический состав, температуры, воздушные слои над морем, облака, затребованы у метеорологических служб сводки погоды и состояния атмосферы за то число. Ничего утешительного, ничего того, чем можно бы хоть как-то что-то объяснить.

Газетные остряки уже говорили, что в этом месте обнаружен второй «бермудский треугольник», но и остроты не приближали к истине.

Не раз опрошенные моряки шхуны «Дюгонь» ничего нового пояснить не смогли, кроме того, что около полудня в тот день на них напало вдруг непонятное им доселе чувство альтруизма, желание сделать друг другу приятное, понравиться друг другу. Их осенила вдруг страшная забота о близких, разговоры о которых продолжались до самого берега.

Портовые власти сообщили, что при входе в бухту шхуна не дала опознавательных сигналов, что по навигационным законам является преступлением. Ведь если бы был туман, то и «Дюгоню» и другим судам могла грозить опасность столкновения, на что капитан, глупо улыбаясь, заявил, что он нарочно не давал гудки, чтобы не мешать тем, кто отдыхает: возвращались они довольно поздно, и гудок мог бы разбудить спящих. А что касается рыбы (шхуна пришла без улова), то он, капитан, считает негуманным ловить рыбу. Нельзя уничтожать живые существа.

Это был разговор нездорового человека.

Была сделана одорологическая экспертиза шхуны. Тщательно исследовались пробы воздуха для обнаружения случайно попавших на шхуну и чудом уцелевших до экспертизы токсических веществ: быть может, веселящего газа или каких-то подобных средств. Но и экспертиза не дала никаких ответов, могущих пролить на все это свет. Воздух был чист и нетоксичен, что, впрочем, подтверждалось и состоянием здоровья моряков: они были здоровы и жизнеспособны, за исключением лишь некоторого психического отклонения.