— Так! — Лиза на шаг отступила и ухмыльнулась. — Сладких снов, лейтенант, до утра. Счастливо! Кто-нибудь из полиции должен обнаружить вас и спасти от голодной смерти.

Она выскользнула из комнаты, прикрыв за собой дверь и оставив меня в темноте. Лишь узкая полоска света проникала под дверь. Я наблюдал, пока полоска не стала превращаться в бледно-розовый столб и украдкой вползать в комнату. Потом столб вдруг взметнулся над полом и стал обретать очертания. Какой-то частью сознания я словно увидел, даже не удивившись, что очертания эти принадлежат мертвой девушке Элис Медине, со страшной черной дыркой в левом виске.

— Простите, — произнесла она нерешительно, — я подумала, что вы Чак. Но вы ведь не Чак, да?

— Ни Боже мой, — отвечал я серьезно.

— Ну, — она столь энергично дернула плечами, что каскад светлячков осыпался на пол, образуя сияющий фиолетовый коврик, — тогда мне надо уйти и материализоваться где-нибудь еще.

Я видел, как она упорхнула под дверь, оставляя позади сверкающие шарики света. Каждый раз, когда я закрывал глаза, эти шарики взрывались у меня в мозгу. И вовсе они не были световыми. Они были из демерола, так же как и призрак Элис Медины — из демерола, и весь этот проклятый мир — из демерола. Мысль была глубокая. Столь глубокая, что с ней я и решил заснуть.

Когда я открыл глаза, повсюду был яркий дневной свет. Ноги и руки сводила судорога. Я сделал усилие и перевернулся, уткнувшись лицом в подушку. Может, быстрая кончина от асфиксии предпочтительнее голодной смерти. Еще одно усилие, и на этот раз мне удалось сползти с постели. Глухой удар, с которым я свалился на пол, не способствовал облегчению демерольного похмелья.

Я полежал — легко контуженный — пару минут, потом вспомнил, что единственное, что они упустили из виду, — это заткнуть мне рот. Шансов, что кто-то находится в пределах мили от пустынного пляжа, было немного, но мне, кроме собственного голоса, терять было нечего. И я стал вопить «Помогите!» во всю мощь своих легких с полуминутными интервалами, пока горло не пересохло. Проводить таким образом утро не очень-то весело, но выбора у меня не было. Проглотив слюну, я начал все снова. После третьего отчаянного вопля дверь спальни открылась. Лежа спиной к двери, я уже рисовал в воображении Лизу Фрейзер, крадущуюся с двухфутовым кинжалом.

— Извините меня. — Женский голос звучал очень нервно. — У вас неприятности?

— Нет, — ответил я с безмерным облегчением, — просто я мазохист и занят своей обычной зарядкой!

— О, — голос зазвучал еще более нервно, — извините, что вас побеспокоила.

— Постойте! — взвизгнул я. — Ну, разумеется, у меня неприятности.

Перед моими глазами появилась пара длинных загорелых ног. Я окинул взглядом крошечное черное бикини, голый живот, задержался беспомощным взглядом на груди и наконец взглянул на лицо. Блондинка с длинными мокрыми волосами взирала на меня широко поставленными голубыми глазами с явным сомнением.

— Что случилось? — подозрительно спросила она.

Надо быть попроще, подумал я.

— Я лейтенант полиции. Приехал вчера вечером произвести арест, и кто-то прыгнул на меня сзади и ударил по голове. Когда очнулся, они уже ушли, оставив меня связанным.

Она задумчиво оттопырила пухлую губку, в то время как я внутренне выходил из себя.

— Хотелось бы вам верить — честно! — но я не могу понять, как лейтенант полиции может быть таким глупым.

— Мой жетон в кармане брюк, — прохрипел я.

— Какой жетон?

— Значок! — Горло сжал спазм. — Кусок металла с надписью «лейтенант».

— Вы шутите. — Она нервно рассмеялась. — Скажите, что вы шутите.

— В брючном кармане, — повторил я хрипло.

— Вы говорите так уверенно, что придется вам, пожалуй, поверить.

Став сзади на колени, она бесцеремонно опрокинула меня на спину. Кажется, я лежал целую вечность, прислушиваясь, как она там возится с узелками.

— О’кей, — наконец выдохнула она с облегчением, — теперь вы свободны.

Прежде чем осторожно подняться, мне пришлось размять ноги.

— Благодарю, — сказал я, массируя запястья. — Как это вы тут оказались?

— Я здесь купаюсь каждое утро. Услышала зов о помощи. Вы уверены, что это не трюк?

— Какой трюк?

— Завлечь меня сюда. Вы могли видеть, как я здесь плаваю ежедневно, а потом притвориться полицейским, нуждающимся в помощи. — В её глазах появился проблеск надежды. — Ну, то есть завлечь меня сюда — кругом никого, вот и делай со мной что хочешь.

— Как вас зовут? — спросил я дрогнувшим голосом.

— Анджела Тумис. А вас?

— Эл Уилер.

Она поморщилась и еще раз укорила меня:

— Так вы ничего такого не имели в виду, а? Не подсматривали за мной целыми днями, не вызывали извращенных фантазий о том, что бы со мной сделали, попадись я вам в лапы?

— Мне пора, — бросил я, не дожидаясь, пока у меня лопнет башка. — Еще раз спасибо за все.

Я довольно резво покинул домик, поскольку в тот момент менее всего был расположен к долгим беседам со всякими разодетыми в бикини сумасбродками. Машина стояла все там же, перед домиком, и перед тем, как сесть за руль, я посмотрел на часы. 10.32. Демонстрация должна была начаться в одиннадцать, добраться туда на полной скорости можно будет лишь через час. По моим расчетам, Эрнандесу и его людям тоже понадобится примерно час, чтобы подойти к месту митинга.

Мне хватило пятидесяти минут. Дорога привела к краю долины, и последние минут пять езды по грязи довели меня до сердцебиения. Я тормознул около упреждающего знака перед полицейским заграждением и вылез из машины. Бросив взгляд на узнавшего меня полицейского в форме, я понял, что он лишь секунду назад оставил намерение задать мне хорошую головомойку.

— Ну как дела? — спросил я.

— Они примерно на полпути, лейтенант. Никаких происшествий. Пока, во всяком случае. Шериф едет впереди в патрульной машине и передает по радиотелефону: все в порядке. Но тут их поджидают все хозяева-плантаторы.

— Кто здесь командует?

— Сержант Стивенс. — Он указал вправо. — Он где-то там.

Я тут же отыскал Стивенса и ухватил его за руку. Он обернулся и с удивлением уставился на меня:

— Привет, лейтенант! У вас точно была хорошенькая ночка!

— Но не то, что ты думаешь, — хмыкнул я.

— Шериф жаждал вашей головы, насаженной на пику, после того как вы пропали вчера ночью.

— С этим разберемся потом. Сколько здесь народу?

— Две, может, три сотни. Пока все тихо. Но я не знаю, что будет, когда появится Эрнандес с компанией.

— Есть тут люди в масках Микки и Дональда?

— Да полно.

— Надо со всех снять маски, — сказал я. — Прикажи своим начать сейчас же.

Стивенс смутился:

— Лейтенант, шериф нам приказал строго-настрого не вмешиваться, пока толпа не выйдет из повиновения. Любое вмешательство, даже такая мелочь, как приказание снять маски, может спровоцировать беспорядки.

— Да плевать, что там шериф сказал! Я должен быть уверен, что никто в толпе не будет в маске, когда появится Эрнандес. — Воспользовавшись паузой, я прикурил. — Прикажи начать немедленно, слышишь?

Он откашлялся:

— Лейтенант, по правде сказать, со мной здесь только четыре человека. Потом, когда подойдет Эрнандес, вместе с ним появятся и шериф, и остальные. Тогда другое дело. Но пока я не могу позволить себе снимать кого-то из людей с заграждений, потому что…

— Конечно, — ответил я. — Понятно.

— Ну так как же, лейтенант? — переспросил он с ноткой недоверчивости.

— Надо как-то исхитриться, — громко сказал я сам себе. — Полагаю, достанется нам обоим, сержант. Возьми на себя одну сторону дороги, а я возьму другую.

— Извините, — пробормотал он, — я даже не знаю, о чем вы говорите.

— Об убийстве. Я знаю, что кое-кто намеревается убить Эрнандеса, и он будет в маске. Единственный шанс остановить убийство — это успеть опознать их до того, как они начнут стрелять.