— Кто хочет помочь? — спросил мистер Саммерс, оглядываясь по сторонам. Наплыва желающих не обнаружилось. Наконец от толпы отделились двое — мистер Мартин и его старший сын Бакстер. Их помощь заключалась в том, чтобы придерживать ящик на табурете, пока мистер Саммерс рукой перемешивает билеты.

Исконные лотерейные принадлежности давно канули в Лету, а этот черный ящик начал свою службу еще до рождения Старины Уорнера, нынешнего поселкового патриарха. Мистер Саммерс неоднократно напоминал, что пора бы ящик заменить, но сельчанам не хотелось расставаться с этим — пусть даже вторичным — символом древней традиции. Поговаривали, что при изготовлении этого ящика использовались куски дерева, оставшиеся от его предшественника, который был сделан еще первопоселенцами. Каждый год по завершении лотереи мистер Саммерс поднимал вопрос о новом ящике, и всякий раз этот вопрос благополучно повисал в воздухе. И с каждым годом ящик неумолимо ветшал, да и черным он был уже лишь отчасти — скол на одной стороне обнажил некрашеную древесину, во многих местах черная краска поблекла или покрылась пятнами неизвестного происхождения.

Мистер Мартин и его сын Бакстер крепко держали ящик, а мистер Саммерс продолжал тщательно перемешивать билеты. Многие детали исходного ритуала уже забылись или претерпели изменения; вот и мистер Саммерс внес свою лепту, настояв на использовании бумажных билетов вместо традиционных кусочков дранки, которые, по его словам, вполне годились, когда поселок был еще очень мал, но теперь население перевалило за три сотни и наверняка будет расти дальше, так что дранка скоро уже не поместится в ящике. Накануне вечером мистер Саммерс и мистер Грейвз заготовили билеты и сложили их в черный ящик, который затем был заперт в конторском сейфе мистера Саммерса, чтобы извлечь его оттуда лишь перед самым розыгрышем. В промежутках между розыгрышами ящик хранился где попало: один год он провел в сарае мистера Грейвза, другой — под прилавком почтовой конторы, а в иные годы ему служила пристанищем бакалейная лавка Мартина.

Подготовка к лотерее — дело весьма хлопотное. Прежде всего надо составить списки жителей в строгом порядке: сперва главы родов, потом их женатые сыновья (то есть главы семей), а потом уже прочие члены каждой семьи. По традиции, почтмейстер официально приводил мистера Саммерса к присяге как распорядителя лотереи. Старики еще помнили времена, когда в ходе этой церемонии распорядитель нараспев декламировал нечто вроде ритуального гимна. При этом одни говорили, что он исполнял гимн, стоя на месте, а по словам других, он делал это, обходя по кругу собравшихся. Но из года в год ритуальная декламация сводилась ко все более невнятной скороговорке, а потом и вовсе выпала из обряда. То же касалось и особого приветствия, с которым распорядитель должен был обращаться к каждому тянувшему жребий, — теперь считалось достаточным сказать пару слов, неважно каких. Общительный мистер Саммерс как нельзя лучше подходил для этой роли. Вот и сейчас он смотрелся совершенно на своем месте, в чистой белой рубашке и голубых джинсах стоя возле ящика, небрежно положив на него руку и беседуя о чем-то с мистером Грейвзом и обоими Мартинами.

В тот самый момент, когда они, наконец, прервали беседу, на площадь выбежала запыхавшаяся миссис Хатчинсон и пристроилась с краю толпы.

— Начисто вылетело из головы про сегодняшний день, — призналась она оказавшейся по соседству миссис Делакруа. — Я все думала, что мой старик поленницу складывает на задах двора, а после глянула из окна — вся детвора куда-то запропала, тут-то до меня и дошло, что нынче двадцать седьмое. Ну я и помчалась.

Она перевела дух и вытерла руки фартуком.

— Ты подоспела к сроку, — успокоила ее миссис Делакруа. — Покамест еще только лясы точат.

Миссис Хатчинсон привстала на цыпочки, вытянула шею и разглядела в первых рядах голову своего супруга. Дружески похлопав по руке миссис Делакруа, она стала пробираться сквозь толпу. Люди расступались перед ней, добродушно посмеиваясь; два-три возгласа прозвучали достаточно громко, чтобы их могли услышать впереди:

— А вот и она, легка на помине!

— Эй, Билл, твоя старуха пришлепала!

Наконец она добралась до мужа. Увидев ее, мистер Саммерс весело заметил:

— Мы уж хотели начинать без тебя, Тэсси.

— А ты что ж думал, Джо, из-за вас я брошу посуду немытой? — отшутилась миссис Хатчинсон. В первых рядах раздались смешки; задние меж тем сдвигались поплотнее.

— Ну, пора начинать, — сказал мистер Саммерс, вновь обретая серьезность. — Управимся с этим поскорее, у всех дома дел невпроворот. Еще кого-нибудь не хватает?

— Данбара! — раздались голоса. — Данбара не видать!

Мистер Саммерс справился со своим списком.

— Ага, Клайд Данбар. Он сломал ногу, верно? Кто тянет за него?

— Выходит так, что я, — послышался женский голос, и мистер Саммерс повернулся на звук.

— Значит, жена тянет за мужа. Разве у вас нет взрослого сына, Джейни?

Разумеется, мистер Саммерс, как и все присутствующие, прекрасно знал ответ на этот вопрос, но задать его было формальной обязанностью распорядителя. И он выслушал ответ миссис Данбар, сохраняя на лице выражение вежливого интереса.

— Хорасу пока еще не стукнуло шестнадцати, — со вздохом сказала она. — Так что мне в этот раз тянуть за своего старика.

— Принято, — сказал мистер Саммерс и сделал пометку в списке. — А что там наш юный Уотсон — в этом году дозрел?

Долговязый юнец поднял руку над толпой.

— Тут я. Буду тянуть за себя и за мать.

И, быстро моргая, он вобрал голову в плечи под одобрительные замечания соседей:

— Молодчина, Джек! Теперь у твоей матери надежная опора.

— Похоже, все на месте, — подвел итог мистер Саммерс. — И Старина Уорнер доковылял?

— Знамо дело… — отозвался голос, и мистер Саммерс кивнул.

Мертвая тишина повисла над толпой в ту минуту, когда мистер Саммерс, прочистив горло, снова заглянул в список.

— Все готовы? — спросил он. — Сейчас я буду зачитывать имена — главы родов выходят и тянут бумажку из ящика. Разворачивать и заглядывать в нее нельзя, пока не вытянут все. Понятно?

Присутствующие проделывали это уже много раз и потому слушали инструкции вполуха; большинство стояло неподвижно, облизывая пересохшие губы и не глядя по сторонам. Мистер Саммерс поднял руку над головой и назвал первое имя:

— Адамс!

Из толпы вышел мужчина и остановился перед черным ящиком.

— Привет, Стив, — сказал мистер Саммерс.

— Привет, Джо, — откликнулся мистер Адамс.

Оба выдавили из себя подобие улыбок, после чего мистер Адамс запустил руку в ящик и вытянул свернутую бумажку. Крепко сжав ее пальцами за уголок, он поспешил нырнуть в толпу, где занял позицию чуть поодаль от родных, избегая смотреть вниз, на свою руку с билетом.

— Аллен!.. — продолжил мистер Саммерс. — Андерсон!.. Бентам!..

— Что-то больно быстро летит время между лотереями, — вполголоса заметила миссис Делакруа, обращаясь к миссис Грейвз, которая стояла с ней рядом позади толпы. — Такое чувство, будто прошлогодняя была всего неделю назад.

— Да уж, не успели оглянуться, — согласилась миссис Грейвз.

— Кларк!.. Деллакрой!

— Ну вот и мой старик пошел, — сказала миссис Делакруа и задержала дыхание, пока ее муж тянул билет.

— Данбар! — вызвал мистер Саммерс, и миссис Данбар двинулась к ящику. Женщины провожали ее возгласами: «Вот и она!», «Удачи тебе, Джейни!»

— Теперь наш черед, — сказала миссис Грейвз и стала напряженно следить за тем, как ее супруг, мрачно поприветствовав Саммерса, вытягивает билет. К тому времени в толпе было уже много мужчин, сжимавших в мозолистых руках свернутые бумажки. Миссис Данбар с билетом в руке стояла между сыновьями.

— Харберт!.. Хатчинсон!

— Просыпайся, Билл, — громко сказала миссис Хатчинсон, и люди вокруг рассмеялись.

— Джонс!..

— Слух пошел, будто в соседнем поселке хотят отменить лотерею, — сказал мистер Адаме стоявшему рядом Старине Уорнеру.