Другое дело, что ехать по Риму весьма утомительно — узкие улочки создают многочисленные пробки, а стоит потоку машин вырваться на какую-нибудь площадь, как начинается что-то чудовищное — каждый водитель пытается обогнать всех остальных, чтобы первым нырнуть в следующую улочку. Да еще эти чертовы мотоциклисты! Жаль, что у меня с собой не было магнитофона и потому я не смог записать итальянский мат, которым ругался мой шофер. Могу лишь сказать, что на слух он намного музыкальнее русского.

Когда мы добрались до площади Мариано Армеллини, было уже двадцать минут десятого. Расплатившись с шофером, — вся поездка стоила мне девятнадцать тысяч лир, — я ступил на тротуар и с волнением посмотрел на знакомый дом. А вдруг она уже ушла, и я опоздал? А вдруг у нее сейчас находится римский любовник? А вдруг она будет мне совсем не рада? Хотя какая разница — ведь у нее моя сумка… Не очень уверенными шагами я направился к дому Джулии.

Не знаю, как бы могли развиваться дальнейшие события, если бы не мои застарелые привычки, оказавшиеся вдруг удивительно полезными, просто подобными чуду. Любое чудо всегда происходит вдруг и только вдруг — и сердце начинает сходить с ума, и разум замирает, и вечность мгновенно спрессовывается в необыкновенное, неописуемое мгновение. Выражаясь менее торжественно, я засмотрелся на роскошную синьору с глянцевыми от загара ногами, повернул голову в ее сторону и где-то вдалеке увидел знакомую фигурку. Я бы узнал ее по одной походке, по повороту головы, по легкому колыханию юбки вокруг многократно рассмотренных ног.

Сорвавшись с места, я побежал сломя голову, обгоняя на ходу прохожих, лавируя по тротуару и с привычной ловкостью уворачиваясь от столкновений, благодаря многолетней практике вечно спешащего городского жителя. Джулия находилась довольно далеко от меня, и я то и дело терял ее из виду, пугаясь при этом, как безумный. Но вот она свернула в сторону и вошла в какой-то дом. Подбежав следом, я остановился и облегченно перевел дух — это был галантерейный магазин. Ну теперь надо подумать над тем, что ей сказать и вообще… А, прекрасно, да вот же цветы!

Пятясь, как рак, и не отводя глаз от входа в магазин, я приблизился к цветочнице, несколько озадаченной таким поведением, не торгуясь, купил большой букет и торопливо вернулся на свое место. Выкурив сигаретку, я еще немного походил у входа, прежде чем меня настигло одно подозрение: почему входящих в магазин людей гораздо больше, чем выходящих?

Не смея поверить пугающей догадке, я отбросил окурок и ворвался в магазин. Джулии нигде не было, зато я увидел другую дверь — магазин занимал угловое здание и имел еще один выход в переулок. Чувствуя, как схожу с ума, я вырвался наружу, едва не прищемив букет створкой двери. Джулии не было! Метнувшись в одну сторону, я добежал до угла, а затем развернулся и, обливаясь потом, помчался обратно. Пробежав небольшой переулок, я выскочил на боковую улицу.

Джулия, оглядываясь по сторонам, переходила проезжую часть. Только теперь я понял, как себя чувствует приговоренный к смертной казни, когда ему в последний момент объявляют о помиловании. Улица была довольно пустынной, и затеряться в толпе Джулия просто не могла. Тем не менее я вновь бросился за ней, но едва сошел с тротуара, как загорелся красный свет. Этого я уже не мог выдержать и, досадуя на свой растерянный голос, отчаянно закричал, размахивая букетом:

— Джулия! Джулия, я здесь! Подожди!

Она удивленно обернулась, увидела меня и, улыбаясь, пошла мне навстречу. Радость моя итальянская…

— Здравствуйте, карие глазки! — первым заговорил я. — Какое счастье, что я вас встретил. Это — тебе, — и я протянул ей цветы.

— Спасибо, — ответила она и тут же надула губы. — А почему ты мне вчера не позвонил?

— Телефон потерял… извини, ради Бога. А ты ждала?

— Нет, — сердито ответила эта кокетка и тут же улыбнулась.

— Куда ты идешь?

— Так… решила пройтись по магазинам.

— Можно мне пойти с тобой?

— Конечно… если хочешь.

— Хочу, очень хочу. И еще я хочу сделать тебе какой-нибудь подарок. Завтра я уезжаю…

— Во сколько?

— В двенадцать тридцать надо быть возле гостиницы. Давай сегодня целый день не расставаться, а то опять потеряемся.

— А ты заговорил по-итальянски и даже в словарь теперь не заглядываешь.

— В самом деле… — Только сейчас я вдруг осознал, что у меня действительно прорезался итальянский. Это чудо можно было объяснить лишь двумя обстоятельствами — языковой средой и острейшей необходимостью. Мне позарез нужно соблазнить эту чудную плутовку, и тогда я смогу вернуться в Россию с уже готовым романом. Еще собираясь в путешествие, я выучил несколько десятков речевых оборотов, которые мне здорово помогали. Но теперь пришло время проявить творческий подход к языку, и вот это обстоятельство меня несколько тревожило. Ну, например, если я скажу Джулии: «Ты мне нужна», — то не окажется ли, что эта, вроде бы невинная фраза имеет какой-то непристойный подтекст? А в каких, интересно, случаях употребляется выражение, которое я при всем желании не смогу выговорить: «Я бессилен»? Вообще-то это является формой вежливого отказа, но какой русский мужчина согласится назвать себя «импотенте»?

Тем временем Джулия уже тащила меня по Пизанской улице, заходя по дороге во все крупные универмаги. Я с некоторой неохотой следовал за ней, но лишь потому, что терпеть не могу такие сияющие, вылизанные, имеющие множество зеркал заведения. Отражаясь в этих зеркалах, поневоле чувствуешь себя грязным и потертым, лишаясь всякого самоуважения. Вообще хождение по магазинам без определенной цели чем-то Напоминает процесс соблазнения — для мужчин это занятие мучительно, для женщин — упоительно. Порой мне даже кажется, что магазины для того и придуманы, чтобы было чем занять женщин. Кстати, в одном из магазинов мы на какое-то время даже потерялись, что доставило мне новые душевные волнения.

Я совсем уже было начал впадать в панику, когда ко мне подскочила Джулия.

— Чао! Смотри, что я тебе купила.

Я взял в руки небольшую деревянную статуэтку чертика.

— Спасибо…

— А знаешь, из чего он сделан?

— Из чего?

— Из корня мандрагоры!

Я с удивлением посмотрел на нее, но Джулия была абсолютно серьезна. Более того, она даже заговорила о том, что корень мандрагоры обладает удивительным свойством предохранять от нечистой силы. Нет, я давно знал, что итальянцы суеверны, но не до такой же степени! Ведь мандрагора — это мифическое растение, которое произрастает у подножия виселиц и издает пронзительный визг, когда его пытаются вырвать. Более того, собирать мандрагору смертельно опасно, а потому этот сбор проводился следующим образом — к растению привязывали собаку, а затем, отойдя на безопасное расстояние, подзывали ее к себе.

Кстати, у знаменитого политического писателя Никколо Макиавелли есть прелестная пьеса, которая так и называется — «Мандрагора». Сюжет ее достоин «Декамерона»: один молодой прохвост узнает о том, что богатый и недалекий горожанин, имеющий красавицу жену, жалуется на отсутствие наследников. Решив помочь этому горю, юноша выдает себя за лекаря, входит в дом горожанина и рекомендует следующее средство: жена должна выпить отвар из корня мандрагоры, а затем переспать с каким-нибудь малоценным членом общества, поскольку после этого он непременно умрет. На этом вредные последствия мандрагоры закончатся и, когда в дело вступит муж, начнутся полезные — жена обязательно забеременеет. Несложно догадаться, что отловленным на ночной улице и приглашенным в постель к жене богатого простофили оказался сам автор замечательного рецепта. И, разумеется, рецепт подействовал!

И вот как мне после всех этих ассоциаций надо было отнестись к подарку Джулии? Я не удержался, наклонился и благодарно поцеловал ее в теплую шейку. И она не отшатнулась, не возмутилась, не вытаращила глаза, как непременно поступила бы та московская дуреха, которой я звонил от замка святого Ангела и которая, я надеюсь, когда-нибудь прочтет этот роман.