В стародавние советские времена мой родной дед — главный бухгалтер МИДа — три года проработал в советском торгпредстве в Риме. За это время он даже не удосужился выучить язык, а потому функции переводчика выполняла моя бабушка. Она на двадцать лет пережила мужа, умерев в возрасте восьмидесяти трех лет, но главными воспоминаниями всей ее жизни навсегда остались три года, проведенные в Италии. Этих лет могло быть и больше, если бы не твердолобая принципиальность деда — типичного представителя так называемых «беспартийных большевиков». Он был таким «советским патриотом», что даже отпуск предпочитал проводить на родине, хотя можно ли было «отдохнуть» от Италии в Советском Союзе середины пятидесятых годов!

Однажды в Рим приехал сын тогдашнего министра обороны. В те времена в торгпредстве существовала традиция — образцы товаров, бесплатно предоставляемые итальянскими фирмами, распределялись среди высокопоставленных советских чиновников. Я так и не узнал, насколько наивен был мой дед и почему он вздумал возмутиться корыстолюбием и любовью к халяве именно в этом случае; но в результате высказанного вслух возмущения деду дали на сборы двадцать четыре часа и отправили обратно в Союз.

Гоняться за мечтой, пусть даже призрачной, все же лучше, чем не иметь ее вовсе. А мечтать об Италии я начал давно, еще когда рассматривал итальянские открытки и журналы, слушая рассказы своей бабушки.

Главная проблема была такова — ехать на восемь дней по маршруту Рим — Флоренция — Венеция — значило обречь себя на дикую, утомительную гонку с бесконечными переездами, торопливыми экскурсиями и мечтой поскорее вернуться в Россию, чтобы хорошенько отоспаться и несколько дней вообще не выходить из дома. Когда нет времени для праздности, жизнь превращается в изнурительную пытку, поскольку ты все время должен что-то делать, делать, делать… А ведь я еду в страну, давшую миру такое понятие, как «дольче фар ниенте» — «сладкое ничегонеделание»!

Ну уж нет, для такого насыщенного тура я слишком ленив. Кроме того, я стремлюсь в Италию не только за тем, чтобы воочию увидеть те памятники, которые запечатлены на бабушкиных открытках, но почувствовать атмосферу живой заграничной жизни и, если повезет, познакомиться с итальянской возлюбленной! У нее будет оливковый цвет лица, черные волосы, большие, веселые глаза, и звонкий, певучий голос. Она будет лукавой и непосредственной, приветливой и любвеобильной… «O, cara mia[1]! Я уже люблю тебя, стремлюсь к тебе… и ты мне обязательно встретишься. Там, под ослепительным небом твоей веселой страны, я подарю тебе все, что будет в моих силах!

Короче, надо ехать в Венецию и торчать там до тех пор, пока не надоест. Рим слишком велик, да, кроме того, все современные мегаполисы во многом схожи. А ориентироваться в Венеции будет не сложнее, чем в Петербурге. Если в последнем есть главный проспект, который выводит на все основные достопримечательности, то в Венеции имеется большой канал и главная площадь — Сан-Марко, в центре которой возвышается коричневая колокольня, знаменитая не менее Эйфелевой башни.

И, кроме того, Венеция — это родина Казановы!

Никогда в жизни я не летал на самолете, а потому первый шок испытал именно из-за этого. Единственное, что меня успокаивало, — так это время. Полет Москва — Венеция должен был продолжаться всего час и пятнадцать минут. Чтобы хоть как-то себя отвлечь, я начал вспоминать, как это будет по-итальянски. В свое время я не то чтобы выучил, но немного ознакомился с языком, воспользовавшись старым учебником и словарем, доставшимся мне после бабушки. «Е’ l’una е un quatro» — так, кажется…

Стоит ли говорить о том, насколько усердно я налегал на легкое вино, полагавшееся пассажирам бизнес-класса. Две вещи меня особенно нервировали — легкая вибрация стенок и те, к счастью, не слишком частые моменты, когда самолет словно бы начинал «останавливаться». В эти мгновения казалось, что еще немного — и он просто рухнет вниз.

Впрочем, кроме страха, было еще удивление и восхищение. Земля внизу проплывала так медленно, что хотелось попросить «лететь немного побыстрее»; тем более, что встречный самолет промелькнул под нами в течение нескольких секунд. А как красиво было лететь над облаками — словно над Антарктидой. Земля внизу казалась покрытой огромными хлопьями снега, которые особенно эффектно смотрелись на фоне голубой линии горизонта.

И все равно красота — красотой, но поскорее бы добраться. Нет, но всем «челнокам», турагентам и стюардессам я лично вручал бы медали «За отвагу» как представителям самых мужественных профессий!

Чтобы немного отвлечься, я заглянул через плечо своей соседки — массивной, мужеподобной дамы лет сорока пяти с короткой стрижкой и сильными толстыми пальцами. Она сидела в соседнем кресле и невозмутимо курила «Яву», время от времени перелистывая страницы книги, которая показалась мне знакомой… Один раз дама энергично взглянула на меня — как раз тогда, когда я слегка наклонился над ее плечом, пытаясь выяснить до какого места она дочитала, — после чего решительно захлопнула книгу.

— Что, интересно?

— Да нет, ну что вы… — застигнутый врасплох, неуверенно пробормотал я, — просто…

— Что — просто?

Делать было нечего, пришлось сознаваться.

— Вы читаете один из восьми моих романов.

— Неужели? — она смягчилась и вновь открыла книгу. — Ну тогда скажи: чем кончается?

Несколько озадаченный этим обращением на «ты» я процитировал ей последнюю фразу, в которой упоминался Париж. Она проследила по тексту, улыбнулась и снова закрыла обложку.

— Верно. Писатель, значит?

— Писатель.

— А в Италию зачем — за новым романом?

— Совершенно верно.

— Ну тогда давай познакомимся — Тамара, — и она крепко пожала мне руку. — Когда вернусь в Россию, буду своим девчонкам рассказывать, с кем вместе летела.

У нее был открытый, пристальный взгляд серых глаз и отрывистая, командная манера говорить. Честно сказать, я не люблю таких людей вообще, а уж мужеподобных женщин на дух не переношу. Но делать было нечего, тем более — мне нужны были персонажи, а эта дама весьма колоритна.

Я начал расспрашивать, чем она занимается и зачем летит в Италию, и был немало изумлен ее ответами. Оказывается, Тамара являлась владелицей собственной фирмы по производству каких-то измерительных приборов, причем эта фирма настолько преуспевала, что уже завязались деловые отношения с партнерами в Азии — «последний раз я была в Сингапуре», — заметила она, а теперь появилась возможность выйти и на европейский рынок.

— Но тогда почему по туристической путевке? — поинтересовался я.

— Так дешевле, — просто ответила Тамара, закуривая очередную сигарету, — пока вы будете ездить по экскурсиям, я возьму напрокат машину и займусь деловыми визитами. А обратно тоже полетим вместе. Таким образом, авиабилет обойдется мне почти в половину обычной стоимости.

«Одета она весьма скромно, — отметил я про себя, окидывая взглядом ее простые серые брюки и белый свитер, — да и «Яву» курит… Скупость или пижонство наоборот? Та же Хакамада — вон какая холеная… Странные у нас деловые женщины — одна полуяпонка, другая — полумужчина».

— Тебя что-нибудь удивляет?

«А она весьма проницательна! Ведь я даже глазом не моргнул…»

— Ну что вы, Тамара, — улыбаясь, сказал я. — Разве в России можно чему-нибудь удивляться? Сам я перестал это делать после того, как съездил за своим отцом в санаторий для сердечников — он там отлеживался после инфаркта. Знаете, какие фильмы крутили в этом санатории по вечерам? Сплошную эротику и ужасы…

Она звучно расхохоталась и даже хлопнула меня по плечу.

— Молодец, писатель. Ты, кстати, женат?

— Нет.

— Вернемся в Москву, заезжай ко мне в гости. Я имею в виду фирму, вот тебе моя визитная карточка. У меня такие девушки работают, что и в Италии не найдешь.