Пролежав более трех месяцев на больничной койке, Джоанна отчаянно рвалась на работу. Ею двигали вовсе не материальные соображения, потому что Джордж стал теперь зарабатывать намного больше, чем раньше. Скорее она вернулась на работу из гордости. Джоанне нужно было доказать, что материнство не умерит пыл, который она вкладывала в свое дело, как многие предвещали. «Проклятые амбиции» никуда не делись.

Перед крещением сына она съездила в редакцию «Женского обозрения», где от мисс Ангус узнала, что директора-распорядителя неожиданно перевели в сиднейский офис.

С того времени как Джоанна снова занялась руководством журнала, его тираж и доходы от рекламы побили все ожидаемые прогнозы. Джоанна спросила себя, могла бы она добиться таких успехов, если бы не совещалась раз в неделю со своими подругами. Даже теперь, когда она могла работать в полную силу, Катя и Лиз продолжали помогать ей, предлагая идеи для статей и великолепные фотографии из других изданий, права на публикацию которых она могла приобрести.

Но все-таки, став матерью, Джоанна изменилась. Дом, в котором они жили раньше, был продан и куплен другой, в Чисвике, с четырьмя спальнями, в стиле кораля Эдуарда, расположенный близ реки с большим по лондонским меркам садом. Но теперь приходилось больше времени тратить на дорогу до работы, и Джоанна стала более тщательно планировать свой рабочий день.

Обычно она отпускала няню в семь вечера, но по крайней мере один раз в неделю ей приходилось посещать приемы и коктейли, что было необходимо в ее профессии. Иногда она ужинала у своих подруг, но в конце концов ей пришлось признать, что в душе она чувствует себя виноватой, потому что дома у нее остался ребенок.

Ей больше нравилось, когда Катя и Лиз сами приходили к ней по понедельникам ужинать. Джордж в это время обычно гулял с ребенком.

После того как церковная служба закончилась, гостей пригласили в дом Кэтрин Лангфорд, в голубую гостиную (там было немного теплее, чем в желтой, но все равно холод был как в Антарктике).

Джоанна протянула уснувшего ребенка довольной бабушке и ласково посмотрела на двух его крестных, с некоторым удивлением взявших с серебряного подноса фужеры с шампанским, которое им подала Стефани Росс.

— Смотри-ка, сюда пришла укротительница львов, — сказала Лиз, поднимая свой бокал.

Джоанна понизила голос.

— Совершенно преобразилась, правда? Я думаю, Стефани счастлива, что не потеряла работу после дел, которые она натворила, пока меня не было.

— Да, но пригласить ее сюда? Что происходит? — спросила Катя.

— После того как директор-распорядитель уехал, она, похоже, старается сотрудничать со мной. Стефани очень обрадовалась, что я убедила правление не увольнять ее, сказав, что у нее очень хорошие перспективы. — Джоанна лукаво усмехнулась. — Вы представить не можете, как хорошо иметь заместительницу, которая тебе обязана.

— У меня тоже заместитель что надо, — отозвалась Лиз. — Боб Ховард — уравновешенный, верный и преданный.

— А как он уживается с Тони? — поинтересовалась Катя.

— Неплохо, он умеет ладить со всеми. Кстати, я хотела избавиться от Тони, но Фергус попросил оставить его и поработать с ним.

— А почему он остался? — Джоанна была озадачена. — Я думала, он первый хлопнет дверью, когда тебя официально назначили редактором.

— Потому что он нужен Фергусу. — Лиз делала ударение на каждом слове. — Я прекрасно знала, что Тони обо все докладывал Чарли, теперь он наушничает Фергусу. А Фергус его поддерживает. Я думаю, как все магнаты, Фергус везде старается иметь своих осведомителей. По крайней мере я знаю, откуда появляются статьи обо мне в других газетах.

— Я ненавижу, когда такое происходит, — высказала свое мнение Джоанна. — У меня было нечто подобное со Стефани. Я бы не сказала, что это способствует работе.

— И как ты со всем этим миришься? — спросила Катя у Лиз.

— Работа редактора — это не одни только розы, доложу я тебе, — призналась она. — Я пытаюсь его нейтрализовать, и к тому же моя новая начальница отдела аналитических статей, про которую я рассказывала, это настоящая находка. У нее прекрасные идеи, и она работает над ними без дутой рекламы, присущей Тони. Он по сравнению с ней просто ископаемое.

— Ну и ну, — сказала Катя. — А на Майорке мы думали, что ты им грезишь.

Лиз улыбнулась при этом воспоминании. Она была прелестна сегодня, но у нее был усталый вид. Ответственность, которую несет редактор, забирала все ее силы и время, но тираж «Санди кроникл» рос, и что было самым важным для Фергуса, росли доходы от размещения рекламы.

— Раз уж заговорили о грезах, как прошел четверг? — спросила Катя, беря с подноса еще один фужер. Лиз грустно пожала плечами.

Она встречалась с Дэвидом Линденом, но он по-прежнему был далеко.

Каждая их встреча была Событием. Это были незабываемые часы. Страстный секс. Страстные разговоры. Страстное обожание друг друга. Но они встречались не часто. Это было восхитительно, но это была не настоящая жизнь.

— Помните, я говорила вам на прошлой неделе, что дела идут слишком хорошо? Я была права. Он начал ворчать из-за моей работы. Прошлой ночью он сказал, что, по его мнению, работа мне дороже, чем он.

Все трое многозначительно посмотрели друг на друга. Сколько раз они уже слышали такое?

— Что я могла на это ответить? — сказала Лиз. — Пришлось соврать. Я ответила, что проблема в том, что мы не живем вместе. А что из этого следует? Когда у меня есть время, он занят. Я просила его сегодня поехать со мной, а ему нужно готовиться к лекции. По крайней мере так он мне сказал.

— Нам кажется, ты немного не доверяешь ему?

— Так и есть, — ответила Лиз. — Он сделал большую ошибку, рассказав мне о своем прошлом. Теперь я постоянно переживаю, вы ведь меня знаете.

— И когда любовники научатся держать свои рты на замке? — спросила Джоанна. — У Джорджа, например, сложилось стойкое убеждение, что я была девственницей, когда мы встретились, хотя он знает, что я уже была замужем. — Они засмеялись, и Джоанна поведала им, что ей удалось наконец изгладить из памяти все воспоминания о сексуальной жизни с первым мужем. Она даже совершенно забыла, обрезан он был или нет.

Они редко обсуждали Катины любовные проблемы, если та сама не заводила об этом разговор. Никто кроме ее близких не знал, как болезненно она переживала разрыв с Дейвиной. Катя встречалась с ней по работе раз или два, но ничто не могло воскресить из пепла страсть Двух людей, которые когда-то были очень дороги друг другу. Они даже разговаривали друг с другом через силу.

«Гэзетт», благодаря стараниям Катиных адвокатов, извинилась перед ней, а после последующего за этим судебного разбирательства редактор Стюарт Робертс был уволен. Катя получила значительное возмещение за моральный ущерб, что позволило ей купить коттедж за городом, где она с подругами могла отдохнуть от суматошной лондонской жизни.

Свою тайну, касающуюся ее сексуальной ориентации, она не раскрыла никому за исключением трех человек: Джоанны, Лиз — и своей матери, которую это потрясло меньше, чем ожидала Катя. Вопреки обыкновению, они ничего не сказали отцу, зная как сильно тот мечтал понянчить внука. Через год отец умер, так и не узнав, что его дочь лесбиянка, но всегда предчувствуя, что Катя обманет его ожидания. Хотя общественность по-прежнему приписывала ей связи со всеми мужчинами, с которыми она была знакома, и ей пророчили их в женихи, Катя шутила, что безбрачие благотворно влияет на ее творческую активность. Через несколько месяцев она предложила телекомпании замысел двух телесериалов, которые ее руководство приняло, а кроме того, скоро она должна стать продюсером своей собственной политической передачи.

Дружба трех женщин продолжалась, хотя и изменилась. На их отношения больше повлияло рождение у Джоанны ребенка, чем Катины сексуальные наклонности. Они поняли, что совместные походы по кинотеатрам и ресторанам закончились для них раз и навсегда.