печатями. На них налеплено столько волов и орлов! [Голова зубра - герб
феодальной Молдавии. Орел - на гербе русских царей]
Мы уже были в погребе. Шеремет стучал согнутым пальцем по огромным
чанам и бочкам. Тут стояло два чана и шесть бочек, в каждой из которых
помещалось не меньше тонны. Но сейчас они были пусты и гулко звенели под
пальцем секретаря райкома. Однако в глубине убежища находилось несколько
пока что полных бочонков.
- Только эти и остались, - жалостливо пояснял Иосуб, - чтобы было чем
горло промочить. Нанюхаешься сажи по моему пожарному делу, вернешься с
работы усталый как черт, в горле першит...
- Что же ты делаешь с большой деньгой, мош Иосуб? Не засаливаешь ли
случаем? Или в кубышку прячешь?
- Какая там кубышка, товарищ секретарь?! - возопил Вырлан. - Аль вы
забыли: у меня ведь есть сын, а у сына жена, дети, внуки мои, стало быть...
Неужели вы думаете, что сноха будет бесплатно стирать мою справу, убирать в
доме?.. Таких дур сейчас днем с огнем не сыщешь. Ей подавай наличность!.. Да
и у внуков каждый поцелуй на вес золота. Дед хоть из кожи вылезай, а покупай
ему, внуку то есть, джинсы. Да обязательно американские, затертые до
сияния!.. А за них надо отдать не меньше двухсот рубликов! А вы говорите -
куда деваю!..
Но Шеремет вроде бы и не слышал жалобно-пылкой речи Иосуба. х
- Ну и погребок! - говорил он с притворным удивлением. - Глянь на него
хорошенько, Фрунзэ. Умели же эти древние греки строить! Теперь ясно, что тот
французишка, который -изобрел в прошлом веке цемент, был просто заурядным
воришкой - присвоил себе чужое открытие!.. Сколько же веков вашему погребу,
мош Иосуб?
- Точно не скажу. Таким вот он достался нам от дедушки.
- А бутылки с испанским хересом тоже дедушка оставил? Те, что в нишах?
- Ну... н-е-е... како там!.. Ниши прорубили парни из киногруппы!..
- Я спрашиваю про бутылки с хересом.
- Какой херес, товарищ секретарь! Это бутылки со столярным клеем!
Бутафория это!.. Киношники расставили, чтобы все было как по правде!
Привезли их аж из Кишинева. Думаю скоро выбросить их, а в ниши положить
кочаны капусты для хранения зимой. Не пропадать же такому хорошему месту
даром. На кой хрен нужны мне бутылки с клеем!
- Мы, кажется, долгонько сидим в погребе. Как бы твой радикулит, мош
Иосуб, не разыгрался сильнее! Он солнышка боится. Пойдемте-ка, братцы,
наверх!..
Мош Иосуб молча смахивает песок с затычки бочонка. Деревянным молотком,
каким обычно выпрямляют жесть на крыше, выбивает ее и через шланг выцеживает
в графин янтарно-прозрачное, похожее на подсолнечное масло вино. Уши
внимательно слушают, что там говорит Шеремет, а руки проворно работают.
Временами Иосуб что-то бормочет себе под нос. Затем с трудом выпрямляет свою
радикулитную поясницу и, охнув от боли, медленно отходит с графином от
бочонка. Всем своим видом старик говорит: верно, мол, слов нет, холодно в
погребе, но иначе нельзя. В тепле вино не хранят.
- Хорошее вино само себя сохраняет и теплоты не боится, мош Иосуб. А
вот смешанное с водичкой и сахаром, так то и чистого воздуха не переносит,
сейчас же скисает. А уж о солнце и говорить нечего - боится твоя смесь его
до смерти! Не возился бы ты, мош Иосуб, целыми днями и ночами со своими
бочками, не было бы и радикулита! - говорит Шеремет как бы сочувствующе.
- А как вы думаете, товарищ секретарь, где я научился делать такое
вино? - спрашивает вдруг осмелевший Вырлан.
- Где же, если не секрет?
- На винпункте - вот где! - выпалил пожарный надзиратель.
- Ну, это ты зря, мош Иосуб! Зачем же такой поклеп? Насколько я знаю,
на наших винпунктах не пользуются подслащенной водицей и не добавляют в
сусло дрожжей, чтобы получить марочный "штапель"!
- О-о-о! Вижу, вы ничего не знаете, товарищ секретарь! Если виноделы
видят, что в дождливую осень виноград не добрал сахару, они привозят его на
вин-пункт тоннами! Везут на грузовиках! Кого угодно спросите, и они
подтвердят мои слова!
Мош Иосуб перешел в атаку. Как ни пинал его Шеремет, а старик падал на
ноги, словно брошенный с крыши на землю кот. В беседке он разлил вино по
стаканам. Алексей Иосифович свой стакан поставил на краешек стола, где было
солнечное пятно.
- Не ставьте его на солнце, товарищ секретарь! - встревожился хозяин
беседки.
- Я хочу, чтобы вино подогрелось немного. Мои зубы не выносят
холодного.
- Ну что ж, подогревайте, пожалуйста!
- А оно не почернеет, мош Иосуб? - Нет. Не почернеет.
- Меня, значит, угощаешь настоящим вином?
- Я, товарищ секретарь, знаю, кого и чем угощать!.. Согревайте свой
стаканчик, а я пойду и принесу какой ни то закуски...
Завершив угощение, Иосуб Вырлан вытащил из-за пазухи (не носил ли он их
там всегда?) свои старинные бумаги и передал в руки Алексея Иосифовича Мы
разложили их на столе и принялись вместе расшифровывать, По гербовой бумаге,
по аккуратному писарскому почерку, по печатям, по подписям с закрученными
хвостиками, какие делаются на кредитных билетах, то есть на бумажных
деньгах, - по всему этому было видно, что документы подлинные.
- Ржавый замок и эти бумаги у него не поддельные! - засмеялся
Шеремет. - Чего не скажешь о вине...
Я тоже не сомневался в подлинности купчих бумаг. Меня лишь удивляло,
как это Иосуб умудрился их сохранить. Удивляло прежде всего то, что записи
не были порваны и потерты даже по краям и складкам. Толстая банковская
бумага была целехонька и лишь пожелтела от времени. Казалось, что она
сделана из слоновой кости, была твердой и скользкой, как матовое стекло. А
какими великолепными чернилами располагали древние писари! Не слиняла ни
единая буковка, каждая из них явственно проступала из-под винных пятен,
которыми были обильно покраплены эти старинные письмена. Чернила не
расплывались ни под вином, ни под водой. Что же это были за чернила? С ними
не может соревноваться даже современная тушь! Ну, а о каллиграфии, коей
владели старинные писари, и говорить нечего! Во всем Каларашском районе не
сыщешь теперь такого каллиграфа, чтобы он мог состязаться с древними
писцами. В современных наших школах плюют на почерк, шариковые ручки начисто
перечеркнули индивидуальность, которая была обязательной для настоящего
писаря. Содержание бумаг было еще более любопытным. Предки Иосуба Вырлана
вели свою родословную с незапамятных времен. Прапрадеды нашего героя были
свободными мазылами, жившими на полном обеспечении Кэприянского монастыря. В
XV веке монастырь этот был в подчинении другого монастыря, находящегося в
Македонии. Этот последний подчинялся монастырю из Пятра-Нямц в запрутской
Молдавии. Так и тянулась эта цепочка, переходя из страны в страну, как в
давние времена переходили границы отары овец, пока не вступила во владения
русского царя, который (сколько же этих "которых"!) уравнял молдавских мазыл
со своими дворянами. Это случилось в 1812 году, после присоединения
Бессарабии к России. Следовательно, в жилах Иосуба Вырлана струилась голубая
кровь древней знати, а значит, и сам он настоящий дворянин, аристократ. Как
же надо низко пасть, чтобы люди прозвали тебя Свинячьей шкурой! Ведь именно
Вырлана имеет в виду дедушка, когда говорит, что "из собачьего хвоста не
сделаешь шелкового сита". Как бы там, однако, ни было, а мош Иосуб все-таки
происходил из дворян, и мы с Шереметом сидели рядышком с потомком настоящих
мазыл - этого самого привилегированного сословия.
Теперь, когда мы убедились в подлинности документов, я уже с большим
