- Бери его, Ванюша!!! Дарю тебе!.. Он мне ни к чему с одной-то рукой.

А струмент хороший. Новенький, как только что с фабрики. Мне прислали его с

Донбасса сыновья... Бери, бери!

Ванюшка взял и покраснел, как жених, которого заставляли поцеловать

избранницу. Гладил дрожащими пальцами клавиши баяна. Краем глаза посматривал

то на одного, то на другого гостя. Чаще всего - на свою мать, Веронику, и на

дедушку, как бы ища у них защиты, спрашивая одновременно: не на свою ли

погибель он запел там, в овраге?

Художественный руководитель совхозного духового оркестра взял баян из

рук Ванюшки, пробежал натренированными пальцами по его клавишам, выдал

несколько разных мелодий, а затем заиграл вальс Иоганна Штрауса "Голубой

Дунай". Вальс распрямил складки на лицах взрослых, лица эти посветлели,

сделались теплей и мягче. Растроганная до слез дивной мелодией, Вероника

сказала дрогнувшим голосом:

- Иди уж, сатаненок!.. Зачем мучаешь добрых людей!

- Не пойду!.. Сказал - не пойду, и не пойду!-

- Конечное дело - какая же коза добровольно пойдет на базар! - Георгий

Негарэ стоял посреди избы с кувшином в руках, угощал собравшихся и какое-то

время не вмешивался в разговор. А теперь заговорил и он. - Я, Ванюшка,

засуну тебя в мешок и сам отнесу в каларашскую музыкальную школу. Завяжу

тебе глаза и отнесу так, чтоб ты не нашел дороги обратно. Понял?

- А кто тебе будет пасти корову? - воскликнул смышленый мальчишка.

Корова принадлежала Георгию Негарэ, и Ванюшка знал, что такие люди, как

его дедушка, не расстаются легко со скотиной. Если совхоз перепашет все

овраги, все поляны и лесные просеки, то все равно Георгий Негарэ не

останется без коровы на дворе. Внука не было на свете, когда этот двор

ломился от скотины: коров, волов, овец и свиней. Не знал Ванюшка и того, что

из-за этой живности его бабушка угодила аж в Читинскую область, за тридевять

земель от родного села, разделила там участь с другими зажиточными

земляками, которых называли кулаками, И его собственная жизнь теснейшим

образом переплетена с бабушкиными странствиями, поскольку бабушка совершала

их не одна, а со своей дочерью Вероникой. Ванюшка не мучился оттого, что

мальчишки часто напоминали ему о том, что мать принесла его в подоле, что он

незаконнорожденный. Эка беда! Крепенький, как молодой дубок, Ванюшка мог

постоять за себя, повергал наземь даже тех школьников, которые годами были

старше его, А вне школы, в тех самых степных оврагах, его сверстники вели

себя иначе, они не только не задирали Ванюшку, а искали дружбы с ним. Не

намекали и на девичью "промашку" его матери. Лишь удивлялись, почему Ванюшка

носит фамилию мош Петраке. Разве в Сибири не было других фамилий?.. Ведь мош

Петраке не был женатым человеком, и фамилия его Лефтер - чем же она лучше

Негарэ? Вырастет Ванюшка, и к нему перейдет неизбежно и прозвище мош

Петраке - Козел. А что хорошего в такой кличке?! Все, завидя парня, будут

орать: "Ванюшка-Козел пошел!" Сам же Ваня мало задумывался над тем, почему

он носит фамилию Петраке. Один из самых бойких его ровесников-всезнаек

объяснял это тем, что у незаконнорожденных детей нет отца, а потому и нет

фамилий - такие должны носить фамилию своей матери, точнее - ее отца. Но в

таком разе Ванюшке следовало бы называться Иваном Негарэ, так почему же

все-таки ему прилепили фамилию мош Петраке-Козла? Лефтер - куда хуже Негарэ.

Лефтером зовут человека, у которого ни гроша в кармане. А Негарэ - особый

сорт травы, из которой делают щетки, чтобы белить стены домов...

Обо всем этом размышляли мальчишки у степного костра, где пекли

кукурузу. Ванюшке трудно было разобраться во всех этих жизненных

хитросплетениях. Не мог он взять в толк и то, что мош Петраке любил его

бабушку, а потому и последовал за ней в Сибирь добровольно. Ванюшка слышал

что-то такое, но даже не пытался по-настоящему вникнуть в суть дела, да это

пока что лежало за пределами его детского умишка. Для него был один

дедушка - это Георгий Негарэ. Вот ему-то как раз и нанес он неожиданный удар

"ниже пояса" своим хитро рассчитанным вопросом: "А кто тебе будет пасти

корову?"

Ванюшка рассчитывал и на эффект. Он думал, что от его удара дедушка

рухнет на лавку в полной растерянности. Но получилось нечто действительно

неожиданное, но только уж для внука: дедушка расхохотался. Хохот его был

таким гулким, каким он бывает, когда человек находится в пустой бочке:

Негарэ обладал не только несокрушимой физической силой, но и могучим басом,

- Х-хо-хо-хо!.. О корове моей вспомнил, негодник!.. А ты о ней не

печалься, Ванюшка!.. Будем пасти по очереди... лишь бы сохранить ее во

дворе!.. Не умрет наша буренка с голоду!..

Слова деда малость смутили внука. Ванюшка хорошо знал, что с той поры,

как перепахали все луга, долины и отлогие балки, люди были поставлены перед

необходимостью решать сложный для них вопрос: либо вовсе отказываться от

скотины (многие так и поступили), либо искать выход из затруднительного

положения.

И выход был найден: пасти коров по очереди. Каждый хозяин должен был

пятнадцать дней в году пасти свою и чужих коров по оврагам и другим не

поддающимся распашке местам. Владельцы коров разделялись на двадцатидворки,

поскольку с таким количеством рогатого скота можно проникнуть в самые

"гиблые", тесные уголки, не повредив совхозных угодий. Листья дикой моркови,

черемша, пырей, молодые побеги кустарника, зеленая травка на маленьких

лужайках и полянах, кулижки травы в лесных просветах, сочные листочки

акациевых зарослей - все это было великолепным лакомством для коров и телят.

К концу дня коровы наедались так, что их утробы напоминали огромные бочки, а

от набухшего вымени они шли враскоряку, набрякшие молоком соски торчали в

разные стороны.

Труднее было содержать корову зимой. Не было хорошего покоса. Лучшие

места лесники приберегали для себя или требовали за них немалую мзду. Так

что приходилось собирать по травинке где только придется и носить в сыром

виде на свой двор, там и просушивать. Выручали кукурузные стебли со своих

соток. Кое-кто покупал их у тех, кто отказался держать корову. Владельцы

буренок прибегали к взаимовыручке: подбрасывали друг дружке кормецу взаймы.

Ухитрялись всячески, но без собственного молока не оставались. Зимние заботы

о корове не касались Ванюшки. Они были заботой дедушки. И летом Георгий

Негарэ и его дочь Вероника рассчитывали обойтись без Ванюшкиной помощи, а

потому мать и говорила ему:

- Поезжай, дьяволенок проклятый!.. Потом и тебя покажут по

телевизору!.. Будешь петь для всех!..

Вероника была еще в полном бабьем соку. Может быть, втайне она и хотела

развязать себе руки - послать сына на учебу, а самой выйти замуж, свить

собственное гнездо, завести настоящую семью. Можно ли пропустить такой

случай, когда ее единственный сын мог выйти в люди, поступить для начала в

музыкальную школу-интернат, которая поставлена на полное государственное

обеспечение?!

- Поезжай, глупец! - говорила Вероника еще настойчивее. - Ты еще

будешь благодарить бадицу Василе. И всем другим, которые собрались в

дедушкином доме, еще в ножки поклонишься! Видишь, как они заботятся о тебе?!

- Не поеду. - Сказал не поеду - и все!

- Брынза... в собачьем бурдюке - вот ты кто! - сокрушалась Вероника,

на глазах у молодой женщины выступили слезы,

- Не плачь, Вероника! - сказал вдруг добросердечный бадица Василе

Суфлецелу. - Насильно мил не будешь. Человека нельзя неволить. Силком добро