достоинствах фермы он говорил в высшей степени сдержанно, как-то буднично.
Гостей более всего интересовало, какие меры принимаются в этом хозяйстве,
чтобы не загрязнять окружающую среду.
- Проблема века: что делать с навозом? - улыбнулся я.
- Напрасно смеетесь, академик, - тотчас же отреагировал Шеремет. - Да,
если хотите, проблема. И нелегкая! Для нас, во всяком случае. Вот
послушайте. На ферме этого совхоза содержатся две тысячи шестьсот дойных
коров. Село Чулук большое и богатое. До коллективизации в нем количественно
коров было даже больше, чем сейчас в совхозе. А проблемы навоза не
существовало. Почему? Навоз каждым двором вывозился на поля и огороды, да
еще и кизяки делали из него. Не было проблемы и с водопоем, потому что все
поили своих коров из своих же колодцев. А теперь, когда такая масса крупных
животных собрана вместе, под одну, можно сказать, крышу, обе эти проблемы
встали перед руководителями хозяйств с необычной остротой. Артезианские
колодцы не справляются с водопоем, быстро иссякают, на некоторые фермы воду
привозят в бочках издалека, из степных прудов. Это еще хорошо, если такие
пруды имеются. А если их нет?.. И это еще не все. Пруды нередко находятся в
той же самой долине, где и фермы, а это беда! Наши маленькие города,
расположенные по склонам этой долины, очистительные сооружения имеют, как
известно, лишь на бумаге, поневоле спускают все нечистоты в тот же пруд.
Туда же из ферм во время ливневых дождей устремляется из животноводческих
помещений навозная жижа, чрезвычайно ядовитая: от нее в реках и озерах, не
говоря уж о прудах, гибнет рыба. Вода задыхается, становится непригодной для
питья. Прибавьте к этому потоки с полей с растворенными в них всевозможными
гербицидами и минеральными удобрениями, и перед вами явится картина во всей
ее вопиющей неприглядности. Другого же пути в развитии животноводства пока
что не придумано. Без концентрации, специализации, кооперирования и
интеграции нам не обойтись. Масштабы работ, грандиозность наших планов
слишком велики для того, чтобы решать продовольственные дела по старинке.
Разумеется, всякая концентрация и специализация должны производиться с умом.
С умом - это значит не перемудрить, не перехитрить самих себя. Случается же
так: укроп сеем в Унгенах, а огурцы выращиваем и укладываем в бочки для
засола в Кагуле и Тирасполе. В итоге огурцы остаются без укропа, а укроп без
огурцов, потому что их разделяет расстояние в двести - двести пятьдесят
километров. Сколько же нужно времени, чтобы они встретились наконец? Разве
мало этих несчастных огурчиков гниет по дорогам?!
Я подал спасительную в таких случаях реплику:
- Когда пробиваешь новую, еще не хоженную дорогу, можно и сбиться с
пути, и ошибок наделать!..
- Оставьте, пожалуйста, диалектику. Нельзя же ссылаться на нее до
бесконечности!
Слушая Шеремета, я видел, что многое открывается для меня впервые.
Алексей Иосифович заметил это и потихоньку улыбался. Улучив момент, тихо
спросил (совершенно неожиданно!), что я думаю о теории Мальтуса: в последнее
время, мол, почему-то его не вспоминают, не предают анафеме, как прежде.
Отчего бы это?
Шеремет был таким же колким и слегка ядовитым, каким я знал его и
прежде. Взял меня под руку и заговорщически шепнул:
- Гости останутся на обед, а мы с тобой смоемся. Так, не прощаясь,
по-английски. Идет? Заглянем вместе на другие комплексы. Скажем, на
Банештской земле. Все равно после обеда гости направятся туда же.
Можно было бы сказать: сытый голодного не разумеет. Но я не был
голоден. Однако мне хотелось бы посидеть с французами за обеденным столом и
еще немного послушать директора совхоза. Тут, на ферме, я кое-что узнал. Но
именно лишь "кое-что", а мне бы хотелось узнать во всех подробностях, как
сейчас ведется крупное хозяйство. С другой стороны, нельзя было упустить
счастливой для меня возможности оказаться рядом с первым секретарем райкома,
да и вообще мог ли я отказаться от приглашения Алексея Иосифовича, с которым
в тайнике души связывал выход из нынешнего "тупикового" положения?!
После того как мы вновь оказались в собственной "шкуре", то есть сдали
совхозные доспехи и облачились в свои, Алексей Иосифович заглянул в
общежитие рабочих, быстренько осмотрел библиотеку, маленький зал, где играли
в шахматы и смотрели телевизор: не исключено, что гости поинтересуются и
отдыхом доярок и других животноводов. Да и самому ему хотелось убедиться,
что тут все в порядке.
Во дворе фермы, в тени деревьев, отдыхали шоферы легковых автомобилей.
Они уже успели попить воды из нового колодца Никэ, освежили холодной водой
лица и тихо переговаривались. Удивлялись тому, что строители не оставили
после себя горы развороченной земли и разного хлама, как бывает на других
площадках, где возводятся новые сооружения. Бурильщики сверлили свои
земляные норы, вставляли в них бетонные трубы - "голенища", как называл их
дедушка, накладывали сверху цементные круги - "нахлобучки", а рядом все
оставалось нетронутым. Деревья, кустарники, цветочные клумбы - ко всему
этому бурильщики не прикасались и пальцем! Извлеченная гидробуром земля
сразу же была увезена, вместо нее был теперь красный песок.
Мы в сопровождении Никэ тоже подошли к колодцу. Никэ явно ждал похвалы
от Шеремета. Но первый секретарь райкома партии отозвал моего брата в
сторону и тихо сказал:
- Смотрите, не забудьте про шоферов!
- Я уже накормил их, Алексей Иосифович!
- Хорошо, коли так. А то ребята целыми днями за баранкой! Мы
прогуливаемся, а они работают. "Вкалывают", как говорят они сами!..
- Не беспокойтесь, Алексей Иосифович! Накормили не только шоферов, но
и дирижеров! - бойко отрапортовал Никэ.
- Дирижеров? - изумился Шеремет. - Откуда они?
- Я имею в виду милиционеров, гаишников!
- Кто же их окрестил так?
- Да шоферы, кто же еще?!
И Никэ тут же объяснил, откуда взялось такое прозвище. Ведь
регулировщики уличного движения машин, то есть сотрудники ГАИ, стоя на
постах, то и дело машут своими жезлами точно так же, как это делают дирижеры
оркестров в опере или На эстраде. Милиционеры стоят при этом на своих
тумбах, дирижеры - на своих.
Шоферы посмеивались над объяснениями Никэ. Милиционеры мотоциклетного
эскорта стояли поодаль, не смешивались с водителями автомашин. Они и не
подозревали, что в их адрес отпускаются шуточки у колодца, что они
удостоились за свой артистизм носить почетное звание дирижера. Если б и
услышали, то вряд ли поняли бы, что это о них идет речь.
2
- Почему вы молчите, товарищ москвич? Скажите же что-нибудь... Не то
засну за рулем! - подтрунивал , надо мною Шеремет. - Может быть, вам
скотинку нашу жалко? И кормим не так, и ухаживаем не этак?.. Ну?
Я продолжал молчать. Всматривался в долину Чулука. Начиная от фермы,
вся она была засеяна многолетними травами для скота. Массивы люцерны
перемежались с полосами суданки. Затем навстречу машине катились волны
ячменя или овса, пряча под собой бледно-зеленые стебли гороха и вики. То и
дело встречались гвардейски стройные и высоченные колонны кукурузы,
показывая светлые пряди на заостренных кончиках наливающихся молоком
початков. Им не давали созреть. Кукурузу косили на силос в пору восковой
спелости. Эту работу выполняли специальные комбайны. Зеленая нежная люцерна
срезалась и забрасывалась в кузовы грузовиков косилкой, похожей на
