- Натаскают черти в них разной нечисти! -"-кричал он. - Я вон как

берегу свой колодец! Он у меня прямо перед носом, и та я чищу его каждый

год, вытаскиваю оттуда кучу карандашей. Теперь этих дьяволят, школьников,

снабжают карандашами, которые и в воде не гниют!

И все-таки старику ужасно нравилось, что с ним советовались, просили

указать места для совхозных колодцев. Против обыкновения, он даже не

прекословил, сейчас же усаживался в коляску мотоцикла, когда Никэ въезжал к

нам во двор. Когда Никэ случалось заезжать за ним на машине с гидробуром,

дед с помощью внука вскарабкивался в кабину грузовика. Специалисты, молодые

парни, отчаянно похваливали старика:

- Без вас, мош Тоадер, мы бы без толку мотались по всем полям и

холмам! А ведь и у нас есть свой план: пробурить столько-то колодцев в

день!..

Приняв их слова за чистую монету, дедушка еще более возгордился:

- Без меня вы втыкаете свои голенища на солончаках. Там даже

чертополох не растет, а вы хотите, чтобы кто-то тут пил вашу воду! Коровьи

образины! Солончаки - это, считай, отравленная земля!

Молодые рабочие-специалисты, конечно же, валяли дурака. Они могли

вполне обойтись и без дедушкиных наставлений. Там или тут отыщут они воду,

на одной или другой глубине - не велика беда. За один день они могли

поменять десятки мест на своей машине. Их электробур взрывал землю, как

вулкан. Дедушку они брали с собой скорее для того, чтобы позабавиться,

посмотреть веселый спектакль в исполнении одного актера. Ребята эти в

большинстве своем жили в Теленештах, от которых до Кукоары рукой подать, и

они хорошо, знали причуды этого удивительного старика. Знали и про то, как

подойти к нему, расположить его к себе. Хитренько подстегивали дедушку,

вызывали на разговор. И старый упрямец клевал на их удочку, е редким даже

для него усердием отыскивал места, где произрастал влаголюбивый "клюв

индюка", вернее всяких приборов указывавший на то, что тут находятся

подземные родники, самой чистейшей пресной воды. Как только старик видел

красноватую, похожую по форме на выжженную свечу головку цветка на жирнющем

толстом стебле, начинал сильно волноваться и торопил ребят:

- Копайте здесь!.. Вы, замасленные ушанки!.. Коровьи образины!..

Где-то уже сказано нами, что для дедушки все жители Теленешт были

"бубличниками", которые никогда не внушали ему особого доверия. "Гм... -

хмыкал он с оттенком брезгливости. - Разве там живут люди? Так." ни в городе

Богдан, ни в селе Селифан. Они даже мотыгу завертывают в носовой платок,

выходят на прополку с зонтиками и с поганой газировкой вместо воды или

вина!.."

Но мастеров по бурению колодцев если и называл "замасленными ушанками"

или "коровьими образинами", то делал это по привычке, не вкладывая в эти

слова обидного смысла. Сам мастер на все руки, он не мог не ценить и других

мастеров. В Теленештах у него было немало друзей-умельцев. Свою одежду -

ватник, душегрейку и прочее - он шил у Арона, давнего своего

приятеля-портного. Для этого не ходил в промкомбинат, где работал Арон со

всеми своими дочерьми, а прямо вваливался в их дом. Придя, давал мастеру

лишь самые незначительные советы. Просил, чтобы Арон не шил одежды с

запасом, как делал когда-то, ни в длину, ни в ширину. Заказчик теперь растет

вниз, а не вверх и все больше усыхает, так что ширина ему ни к чему.

Арон улыбался, поддакивал, соглашался со своим другом, а шил все-таки с

запасом. Несмотря на это, дедушка хвалил портного: Арон, мол, честный

человек, не оставляет себе и вершка чужой материи. И вату, сколько ни

принеси ему, всю положит, как она есть, под фуфайку.

И ботинки для дедушки делали по заказу. Неподалеку от скотного базара

проживал сапожных дел мастер-выпивоха. Не бог весть какой мастер, но дедушку

он устраивал тем, что прибивал подметки деревянными гвоздями. В прежние

времена такие гвозди продавались в магазинах, а теперь исчезли. Однако

дедушкин рыжий сапожник, обитавший в полуподвале и целыми днями созерцавший

разные ноги на уровне своих окон, сам изготовлял деревянные гвозди. Нередко

дедушка приносил из своих запасов высушенные кружочки полевого клена или

ясеня. Эти колесики были без дыр посередине и без единого сучочка, так что

легко рассекались на мелкие, похожие на укороченные спички палочки. Заострив

с одного конца, мастер и укладывал их наподобие спичек в металлическую

коробочку. Подошву прибивал такими гвоздями в три ряда, часто под

пристальным наблюдением дедушки, которому нравилось, что сапожник

пользовался широкими и крутыми в подъеме колодками.

Что касается самого дедушкиного присутствия, то оно было вынужденным.

Оставь мастера одного, он и минуты не просидит за работой, сейчас же

ударится в затяжную, как осенний дождь, пьянку, и старый заказчик останется

без обуви. А так они сидели рядышком к обоюдной выгоде и мирно беседовали.

Выбор темы для беседы сапожник оставлял за собой. Начинал всегда с

безудержного расхваливания колодок, которые, как уже сказано, нравились и

дедушке. В ботинках, сделанных на его колодках, уверял рыжий пьяница, нога

будет и в тепле и в уюте, нигде не будет жать, натирать мозоли, как бывает у

фабричной обувки. И зимой пальцам не будет холодно, они не замерзнут,

поскольку в просторных ботинках ты можешь ими шевелить и таким образом

согревать. Так что, хвастался сапожник, в моих ботинках вы будете себя

чувствовать, как возле печки.

Дедушка, изменяя своему нраву, поддакивал, соглашался с мастером. Но

все-таки считал необходимым предупредить своего рыжего хвастунишку, чтобы

тот шил ботинки из настоящей кожи, без обману. Иначе дружбе их придет конец,

потому что дедушка постарается отыскать для себя другого сапожника.

- Ну что вы! - сердился мастер. - Я поставлю вам кожу из буйвола.

Можете носить еще сто лет и не износите! Мы ведь знаем друг друга не со

вчерашнего дня!..

Обиженный до глубины души, сапожник начинал нервно ерзать на своем

маленьком стульчике. Как? Ему не доверяют? И кто - старый Тоадер Лефтер,

который шьет свою обувку только у него?! Пускай тогда заказывает в

промкомбинате. Там ему сварганят такие ботинки, которые будут пропускать

воду не хуже решета. С виду-то они хороши, сшиты из тонкого и блестящего

хрома, а стоит талому снегу упасть на них, внутри тотчас же захлюпает. И

немудрено: фабричная машина снимает с кожи аж два слоя, оставляет

тонюсенькую пленочку - будет ли она удерживать влагу, не пропускать ее?! А

еще и белая соль выступит на тех промкомбинатовских красотках, и тебе ничего

не останется, как выбросить их к чертовой матери!

Дедушка не мог выслушивать таких длинных речей, а потому гневно

перебивал рыжего оратора:

- Ты мне не рассказывай про хром. Я сроду не носил обуви из собачьей

кожи и не буду носить!.. Коровья башка!..

Большой нос сапожника из красного становился лиловым, руки его начинали

дрожать. Разве когда-нибудь он шил этому вздорному старику обувь из собачьей

кожи?! Глаза мастера, полыхая благородным гневом, явно косили в сторону

буфета, что располагался как раз напротив норы сапожника, через улицу.

Перехватив этот взгляд, дедушка немедленно смягчал тон:

- Ну, ну... Так, к слову пришлось, а ты уж и осерчал!

Не очень надеясь на примирительные ноты в своем голосе, дедушка вынимал

из торбы фляжку с вином, и мир между ними водворялся немедленно. Сапожник

веселел, и работа у него спорилась. Не оставался без дела и его язык,

который был занят теперь уже другой темой: говорили о преимуществе