Внезапно уличный шум – и без того громкий – прорезали звуки дудок, свистков, удары в бубны. По улице в сторону площади Оперы тянулась странная процессия. В такт музыке двигался в окружении артистов дрессированный слоненок. Труппа с энтузиазмом играла нечто в ритме марша, за ними браво шагали местные мальчишки с деревянными карабинами. Слон время от времени запускал хобот в корзинки возвращающихся с базара женщин, выбирая лакомства получше.

– Дядя, смотри! Смотри! – восторженно воскликнул Патрик.

Слоненок повернулся в их сторону, заметил стоявшую Салли с корзинкой фруктов и бесцеремонно вытащил из нее крупный апельсин. Толпа пришла в полный восторг. Раздались аплодисменты, притоптывания, гортанные выкрики. «Оркестр» заиграл еще громче. Патрик вытаскивал у Салли из корзины один апельсин за другим и скармливал их слону. Смуга достал деньги и отдал молодым циркачам бакшиш. Так им бы пришлось вернуться на площадь Оперы, если бы не Томек, которому удалось наконец оттащить Патрика от слоненка. Позже они добрались до улицы Каср-эш-Шаук без каких-либо приключений.

Человек, с которым у них была назначена встреча, жил в тупиковой улочке в высоком доме с огромными дверьми, с висевшим на них бронзовым молоток. Ахмед ас-Саид бен Юсуф уже давно не спал. Как всегда, его разбудил призыв муэдзина, оповещающего о том, что «молитва праведнее сна». Одеваясь, Ахмед вспомнил о предстоящей встрече с чужестранными гостями, и его тут же охватили сомнения и неприязнь, хотя звонивший из консульства отзывался об этих людях весьма положительно. Однако египтянин предпочел принять их дома, где визит могли заметить лишь близкие да соседи, а не на работе. И сейчас задумался, как одеться – то ли в европейский костюм, то ли в арабскую одежду. «Что произведет лучшее впечатление», – ломал он голову, сощуривая черные, и так узкие, глаза. В целом же Ахмед оказался доволен, поскольку знал, что посетителей привел к нему вопрос конфиденциального характера, а это свидетельствовало о доверии. А египтянин, согласно утверждениям его же родственников, ради собственных интересов готов был на все. Уверенность вернулась к нему, как только он решил предстать перед гостями в облачении правоверных мусульман и угостить их скромным арабским завтраком.

Полностью готовый и одетый, хозяин отдал распоряжения слугам.

– Бисмалла[73], – как обычно сказал он самому себе, приступая к работе и глядя на выведенные над дверьми первые слова Священной книги – Корана.

Ахмед несколько опешил, увидев среди гостей женщину и ребенка, но тем не менее пригласил всех к столу. Подали фул[74] с яйцами, горячий свежий хлеб, тарелочки с сыром, лимоном и специями: солью, перцем, различными видами паприки – от сладких до самых острых. Как раз острая приправа и привлекла Патрика, который, воздав ей должное, тут же зашелся кашлем. Хозяин дома едва заметно улыбнулся.

– Это шатта[75], – предостерег он, – очень острый перец!

Во время завтрака пили крепкий, сладкий, горячий, мятный чай. На десерт подали пирожные и фрукты – манго, бананы, фиги, абрикосы, апельсины и громадную гору разных видов фиников. Патрику больше всего понравились басбуса – пышные пироги с сушеными фруктами. Хозяин предложил гостям кофе и попросил свою жену увести к себе Салли с Патриком. Наступило время серьезного разговора, так что присутствие женщин и детей было ни к чему.

Патрика и Салли пригласили на женскую половину дома. Жена хозяина провела через свои владения. Салли больше всего понравилась машрабия – нечто вроде оконца-балкончика с темно-зеленой деревянной решеткой. Через ее узкие щели арабские женщины, оставаясь невидимыми, могли разглядывать происходившее на улице. Салли, стоя у окна, наблюдала за оживленным уличным движением и размышляла о нелегкой участи жены араба. Внезапно ее внимание привлекла странная фигура.

Феллах либо бедный араб. В толпе он явно чувствовал себя неуверенно. Казался испуганным, потерянным. Робко озираясь и то и дело останавливаясь, он направлялся к дому Ахмеда. Остановившись у входа, араб огляделся еще раз, после чего постучался.

– К вам гость, – обратилась Салли к жене Ахмеда.

Та выглянула через решетку.

– А, это Садим.

– У него такой перепуганный вид, – подметила Салли.

– Это новый слуга моего мужа. Он из деревни, которая неподалеку от Долины царей. Муж принял его по рекомендации одного знакомого. Садим, видно, никогда не бывал в большом городе, вот поэтому ему и не по себе, – пояснила хозяйка.

– Да, это заметно, – улыбнулась Салли. «Из Долины царей! Какое совпадение», – подумала она.

Садим вошел в дом, а женщины отвели Патрика на крышу. Там обнаружился сад, в котором росли жасмин и фасоль. Здесь важно расхаживали куры, а из-под ног взлетали голуби. Сад выглядел ухоженным – повсюду можно было видеть большую заботу о месте, где отдыхала жена египетского сановника.

Женщины обменялись соображениями по вопросам приготовления пищи, и Салли даже записала парочку рецептов египетских блюд.

Мужчины тем временем заканчивали беседу. Ахмед старался быть как можно приветливее, но не сказал ничего нового. Он подтвердил, что да, кое-что слышал и читал в газетах о контрабанде, но ведь этим занимаются с незапамятных времен.

– У нас есть сведения, что след ведет в Каир. – Смуга явно пытался вытянуть из араба побольше фактов.

– В этой стране абсолютно все проходит через Каир, – уклончиво ответил хозяин. – Мне трудно оценить имеющиеся у вас сведения, я ведь не служу в уголовной полиции. – Тон его стал заметно резче, чувствовалось, что тема его раздражает. Но тут же, чтобы сгладить впечатление, предложил посетить знаменитую мечеть Аль-Азхар, самый красивый храм в городе тысячи мечетей, как называли Каир.

В этой мечети располагался университет, в котором многие века обучались самые выдающиеся знатоки Корана. Через ворота – а их было шесть – Ахмед ввел своих гостей на Сахн – главный внутренний двор, вымощенный белыми мраморными плитами. Вокруг тянулась внутренняя галерея, опиравшаяся на колонны с арками. Посередине журчал фонтан. Вода из разных кранов стекала в бассейн, где правоверные перед молитвой омывали руки и ноги.

В одном из уголков дворика на корточках сидели ученики из разных стран мусульманского мира. Кого здесь только не оказалось! Бросались в глаза высокие, стройные тунисцы в разноцветных галабеях. Лекцию старого, бородатого, облаченного в темную галабею и рыжеватый плащ наставника слушали и коренастые персы в темных тюрбанах; берберы с толстыми губами и глазами навыкате; и низкорослые худощавые сирийцы с острыми чертами лица, в белых куфиях, с черными налобными повязками. Египтяне-старцы, сидевшие рядом с молодыми, внимательно вслушивались в слова учителя. Поражали воображение элегантные фигуры марокканцев и ливийцев в европейской одежде. Ахмед кивнул старому шейху[76], ведущему занятия с разношерстной группой студентов. Тот ответил поклоном, сложив руки как для молитвы.

В восточном крыле мечети помещался приют для слепых, Завият эль-Умьян.

– Это одна из самых распространенных у египтян болезней – воспаление глаз, ведущее к слепоте, – объяснил Ахмед. – Эти люди страшно несчастны.

Так оно и было. Вид незрячих потрясал душу. Они выставляли напоказ невидящие, покрасневшие и гноящиеся глаза, обнажали шрамы и язвы, чтобы пробудить сочувствие у прохожих.

– Ради Аллаха, – взывали они, прося о подаянии.

Обитатели приюта вместе с нищими и паломниками поджидали имамов, раздававших через день – по давней традиции – оливки, хлеб и фул.