– Печально, но правда, – вмешался Томек. – Наполеон обманул ожидания поляков, а они пролили за него столько крови, в том числе в ходе Египетской экспедиции. Вспомнить хотя бы Сулковского, Лазовского[24], генерала Зайончека[25], позже наместника в Царстве Польском.

– Я читал роман об Юзефе Сулковском[26], адъютанте Наполеона. В битве у пирамид он командовал гусарами и получил семь рубленых ран и три огнестрельных. Хорошо знал арабов и говорил по-арабски. Повстанцы в Каире зарубили его. – Новицкий всегда был готов поддержать разговор, если речь шла о Польше.

Оживленно беседуя, все трое шли по каменистой равнине, потом остановились перед вырисовывающейся в темноте могучей фигурой сфинкса. Салли, так близко к сердцу принимавшая события времен минувших, попыталась вернуть настроение, владевшее ими в начале этой лунной ночи.

– Сколько необыкновенных вещей мы бы узнали, если бы эти величественные пирамиды могли говорить, – со вздохом произнесла девушка. – Ведь они воочию видели владык мира: Александра Македонского[27], Юлия Цезаря, Марка Антония, царицу Клеопатру, Наполеона. Ну и вашего Сулковского, если он участвовал в битве у подножия пирамид, – добавила она, желая угодить друзьям. Но ее реплика только подлила масла в огонь спора.

– Битва у пирамид разгорелась отнюдь не у их подножия. – Томек счел своим долгом внести кое-какие уточнения и, как обычно, сделал это с присущей ему скрупулезностью. – Битва, в которой победили французы, происходила на западном берегу Нила в четырнадцати километрах от пирамид, у местечка Имбаба, сейчас это пригород Каира. Романтическое название возникло позже, и, скорее всего, потому, что Наполеон произнес свою знаменитую речь перед солдатами перед началом сражения: «Сорок веков смотрят на вас с высоты этих пирамид!»

– Видимо, все так и было, – согласился Новицкий. – Но ты только посмотри на сфинкса. Разве не ядра так изуродовали голову льва с человеческим лицом?

– Действительно, на его голове явно видны следы пушечных ядер, но это дело рук мамелюков за несколько сотен лет до прихода сюда французов. Они никак не могли уничтожить сфинкса и поэтому стали использовать его в качестве мишени для стрельбы из орудий.

– Правда? – изумился Новицкий. – И египтяне не протестовали против такого вандализма?

– Тогда египтяне еще не понимали, какое наследство досталось им от фараонов, а захватившие Египет мусульманские фанатики сделали все, чтобы уничтожить следы великого прошлого Египта.

– Вы оба правы, но лишь отчасти, – вмешалась Салли. – Сфинксу отбил нос дервиш[28] – мусульманин Саим ад-Дахр, которого возмутило, что монумент особо почитали местные жители.

– И теперь выходка того мусульманина обеспечивает приток туристов, – пошутил Томек.

– Да, наш «хеопсик» учуял, что безносым он куда более популярен, – в тон другу добавил Новицкий.

Однако неугомонная Салли, будто их не слыша, продолжала:

– Арабы принесли с собой в Египет собственную культуру, развитые науку и искусство, и они намеренно уничтожали египетские памятники. При строительстве нового Каира в качестве стройматериалов использовались фрагменты монументальных памятников эпохи фараонов. Из древней столицы Египта, Мемфиса, арабы вывозили порталы, колонны, даже стены храмов. Разбирали триумфальные арки времен римского владычества. Вот эта возвышающаяся над Каиром крепость, возведенная при султане Саладине[29], сложена из камней небольших пирамид. К тому же и природа сделала свое черное дело. Ведь еще в древности пески пустыни занесли сфинкса так, что на поверхности оставалась только одна огромная голова. Таким и увидел его Денон[30] и запечатлел на одном из рисунков.

– Ты хочешь сказать, что до этого никто не обращал внимания на сфинкса? – снова изумился Новицкий.

– Если мне не изменяет память, фараон Тутмос Четвертый велел расчистить песок вокруг сфинкса и окружить изваяние стеной из обожженного кирпича, но песчаные бури вновь засыпали монумент, и песок еще не раз пришлось убирать!

– Я слышал, в Египте есть множество сфинксов, но этот – самый знаменитый, – вспомнил Новицкий. – А вообще-то, интересно, каким все-таки образом они приволокли сюда целую скалу?

Салли только и ждала этого вопроса. Она увлеченно принялась рассказывать о создании сфинкса. Сообщила, как после окончания возведения пирамиды Хеопса дорогу для перевозки камней превратили в платформу, ведущую от нижнего к верхнему храму, который тогда сооружали у подножия пирамиды Хефрена[31], сына Хеопса. Как на первом отрезке новой платформы наткнулись на монолит, сохранившийся здесь со времен существования каменоломни. Формой скала напоминала лежащего льва. Из нее высекли фигуру громадного зверя в пятьдесят метров в длину и двадцать – в ширину, наделив его лицом фараона Хефрена. Обращенный на восток сфинкс с ликом Хефрена стал символом стража пустыни, символом тайны.

Салли уже не могла остановиться. Объяснила, что гробница состояла не из одного строения и что пирамида являлась главной ее частью. Расположение отдельных элементов архитектурного ансамбля было тесно связано с ритуалом погребения фараона. Впоследствии это облегчило исследование общественных отношений в Древнем Египте и так далее и тому подобное.

В какой-то момент Новицкий, человек весьма любознательный, перестал слушать бесконечную лекцию Салли. Он незаметно для товарищей осматривался и глубоко вдыхал воздух, будто зверь в предчувствии опасности. Знавший друга как себя, Томек тут же сообразил, что капитан чем-то взволнован.

– Тадек, что случилось? – вполголоса осведомился юноша, вглядываясь в окружающую их тьму.

– Запах какой-то… – пробурчал Новицкий и тут же повернулся к Салли, которая внезапно умолкла. – Ты рассказывай, рассказывай, голубка, не обращай на меня внимания. Только не отходи никуда, оставайся между мной и Томеком.

Салли, знавшая капитана так же хорошо, как ее муж, и привыкшая к неожиданностям во время охотничьих экспедиций, тут же все поняла. Как ни в чем не бывало она продолжила рассказ о том, что современные исследователи и археологи обнаружили внутри пирамид.

Томек верил в безошибочное чутье Новицкого. Если его что-то насторожило, то не просто так. От пирамид веял холодный ночной ветер. По примеру Новицкого Томек глубоко втянул воздух и тихо сказал:

– Вроде бы попахивает прогорклым жиром…

– Верно, это и встревожило меня, – согласился Новицкий. – Где-то поблизости прячутся арабы. Они готовят на оливковом масле, и потому их одежда пропитана его запахом.

Салли ненадолго умолкла, но Новицкий тут же обратился к ней:

– Значит, ты говоришь, что в пирамиде Хеопса ничего не нашли, а в гробнице Хефрена оказался лишь пустой саркофаг.

– Только в пирамиде Микерина[32] оставались каменный саркофаг и гроб из кедрового дерева, в который положили мумию царя.