стола.- Ты хоть сейчас без своих шуточек можешь обойтись?

—

Ну ладно, не злись, больше не буду,- примирительно сказал

Володя.- Дурная привычка... И что же он натворил, ваш учитель труда?

Вера молча смотрела в стол. Темные ее волосы свесились на виски и

щеки - она носила короткую прическу - и лицо от этого словно отдалилось,

ушло в тень. Володя деликатно ждал продолжения. Хотя опыт подсказывал

ему, что продолжения может и не быть. У его жены, считал он, была слишком

педагогическая манера рассказывать: ее нужно было очень внимательно

слушать и не перебивать; и чтоб без шуточек, потому что тетеньки учитель-

ницы этого страсть как не любят... Володя взглянул на часы - они стояли на

подоконнике - и вздохнул.

—

Никакой он не учитель! - неожиданно сказала Вера и откинула

волосы.- Он лет двадцать где-то в ЖЭКе работал, в столярной мастерской, а

два года назад с ним несчастье случилось, ему три пальца какой-то пилой от-

резало.

—

Циркуляркой, наверное,- подсказал Володя.

—

Не знаю... Его жена к нам устроила, где-то ведь работать надо

было. Вот он и работает.

Володя тихо про себя удивился. Он почти уже уверился в том, что на

него опять обиделись, что «сеанс связи» на сегодня прерван и продолжения не

будет. Но Вере, видно, очень хотелось выговориться.

-

У нас в мастерской вечная проблема с пиломатериалом, а он с

шестыми классами цветочные ящики затеял делать. Он у директора доски

просил, я в курсе, но она ему от казала: у нее, мол, своей лесопилки нет, пусть

строгают указки из того, что есть. Ну, этот деятель и догадался: сегодня троих

моих парней подзывает и говорит - представляешь! - вы, говорит, сбегайте на

стройку - ты знаешь, это сразу за школой, там поликлинику строят,-

сбегайте, говорит, на стройку и принесите оттуда досок... А там

строителей уже целый месяц нет, один сторож только... Ну, мои ему: ишь ты,

хитренький какой, а если сторож поймает? Ничего-ничего, говорит, скажете -

для школы нужно, учитель, мол, разрешил...

—

Ты смотри, веселый мужик! - хмыкнул Володя.

—

В общем, пошли мои парни. А там солдаты работали, их только

сегодня прислали. И сторож на месте был. Хмурый такой старик, я к нему

сегодня бегала. Ну и поймали всех троих. Эти галдят, что им для школы надо

было, что учитель разрешил. А сторож, не долго думая, двоих солдат с собой

взял - и всех троих в школу. Так под охраной в мастерскую и привел. «Ты

зачем,- говорит,- ребят воровать послал?» - у Ковалева, у трудовика спра-

шивает. Так и спросил, я все до мелочей разузнала. И что ты думаешь?! Этот...

подлец глаза блюдцами сделал - и мальчишкам: «Кто, я? Я посылал?! Я вас

воровать посылал? Да что вы врете?!»

—

Понятно, в общем,- коротко сказал Володя.

—

Что понятно?- переспросила Вера.

-

Все понятно. Я эту историю знаю. Вера озадаченно смотрела на

мужа.

-

Я про эти дела в книжке читал,- пояснил Володя.- Только там

наоборот было. Но по сути - так же.- Он заглянул в кастрюлю, повозил в ней

ложкой, ничего больше не нашел и подвинул к себе фарфоровый чайник.-

Значит, дело было так. Вечером апостол Петр говорит Христу: «Я за тебя,

солнце ты мое, жизнь отдам!» А Христос мужчина умный был и жизнь

хорошо знал: «Не болтай,- говорит,- пустяков. Еще до утра, до первого

петушиного крика, ты трижды от меня отречешься». А Петр ему: «Да ты что!

Побойся бога!» Но только и в самом деле отрекся, ровно три раза, как Христос

ему на то указывал. А как петушок прокричал, так он и всплакнул, по поводу

своего некрасивого поведения, значит. . Ваш-то всплакнул?

Вера снова смотрела в стол и не отвечала. Володя встал, выключил

кипящий чайник и достал из шкафа свою любимую чашку с синим

корабликом.

-

Ну что, так и будем молчать? - осторожно спросил он, насыпая в

чашку сахар. И вдруг почувствовал, что его охватывает раздражение. Снова

повторялась история последних вечеров. Снова какое-то недовольство, какие-

то глупые капризы, какое-то молчаливое давление, будто он в чем-то виноват,

или что-то такое сделал, или, наоборот, не сделал... Сколько можно, в конце

концов!..- Ну что ты молчишь? Что я опять такого сморозил? - натянуто

улыбнулся он.- Напомнил тебе, что все детективные истории давным-давно

рассказаны? Ты и без меня это знаешь! Ты литературу преподаешь, а не я...

Сидеть молча и с обожанием смотреть тебе в рот? Так, что ли? Ты же опять

недовольной будешь!

Вера раскрыла книгу и стала ее листать. Она наклонила голову, и волосы

снова упали ей на щеки.

-

И смени наконец прическу,- уже не скрывая раздражения, почти

грубо, сказал Володя.- А то не прическа, а секретное оружие: что-то не по ней

- рраз. и спряталась!

Он замолчал. Но молчание жены раздражало все сильней.- Да если

хочешь знать, я и концовку твоей истории как свои пять пальцев знаю!

Бедный обманутый ребенок кинулся на плохого дядю, а дядя оказался

настолько глуп, что пожаловался. А директриса жаждет крови, ей не нравятся

эти ковбойские штучки. А молодая романтическая учительница жаждет

справедливости; ей надобно, чтобы злодей хотя бы заплакал в конце; она

грозит увольнением, а бедный...

—

Дуремар несчастный! - громко сказала Вера. Она быстро встала и

ушла в комнату.

—

Да ты просто-зациклилась на своих детских книжонках! - крикнул

ей вдогонку Володя.

Он не на шутку разволновался. Но две чашки крепкого чая почти его

успокоили. Он взглянул на часы. До матча «Спартака» с «Арсеналом»

оставалось еще несколько минут.

Володя перешел в комнату и сел рядом с Верой.

—

Насколько я помню, Дуремар был тощ, как сто голодных

индейцев,- мирно сказал он.- И на меня он совершенно не похож.- Он положил

руку на плечо жены и слегка сжал его.- Дуремар похож на артиста Басова. Я

хоть дипломных работ по детской литературе не писал, но кое-что помню...

—

Убери руку,- ровным голосом попросила Вера.

—

Не-а! - со смехом ответил Володя и еще сильней сжал Верино

плечо.

Вера резко встала. Халат съехал с ее левого плеча. Она быстро

натянула его, схватила с дивана свои «Дальние страны» и почти бегом

бросилась в кухню.

Через две минуты из комнаты донесся бодрый голос: «Добрый вечер,

уважаемые любители спорта! Сегодня в Лужниках большой спортивный

праздник...»

- Закрой дверь! - чуть не плача, крикнула Вера.

По комнате протопали тяжелые шаги, скрипнула дверь, и звук

телевизора стал тише. Вера положила голову на стол, и прическа рассыпалась

вокруг ее головы аккуратным шалашиком. «Когда он успел? - мучительно бо-

рясь со слезами, думала Вера.- Когда он успел стать таким толстокожим? Эти

невыносимые шуточки, это пошлое юродствование, разговоры о каких-то

подфарниках, каких-то тор-сионах. Вечер за вечером! И докричаться до него

невозможно!» Она попыталась вспомнить, когда это началось. «Месяц назад, с

отъездом Полинки? Раньше?» Она силилась это вспомнить, но никак не могла

сосредоточиться. В сознании помимо ее воли всплывало мокрое, измученное

лицо Баркоши, появлялось морщинистое лицо хмурого сторожа; потом весело

плясали перед глазами тоненькие Полинкины косички, и ей казалось, что они

неправильно заплетены, неаккуратно.

Из комнаты приглушенно доносился гул и свист далеких трибун.

Нервным высоким голосом что-то быстро рассказывал комментатор. Под этот

равномерный шум Вера задремала.

В перерыве между таймами Володя разбудил ее и сообщил, что

торсионы - это последнее, что нужно для их авто. В субботу они, наконец,