О.Б. Мозохин пишет: «Иностранный отдел и органы контрразведки ГУГБ НКВД СССР в этот период (межвоенный. — П.Б.) смогли организовать работу по выявлению агентуры эмигрантских организаций, прежде всего таких, как РОВС, БРП, РФС, ОУН. Это было необходимо и в связи с тем, что английская, румынская, японская и другие разведки активно использовали кадры этих организаций для осуществления диверсионно-террористических акций на территории СССР»1039. Действительно, данные о БРП собирало ИНО ТТГУ, а информация об этой организации присутствует в материалах агентурно-следственной работы ряда особых отделов ПП ОГПУ1040.
Э.П. Лайдинен и С.Г. Веригин приводят данные, что одновременно с «Трестом» внешняя разведка ВЧК-ГПУ проводила операцию против БРП, в ряды которой был внедрен ее сотрудник1041. Куратором со стороны советских органов скорее всего был старший майор госбезопасности Станислав Мартынович Глинский (1894–1937), участник операций «Синдикат-2» и «Трест». С 1926 г. он был помощником резидента внешней разведки в Данциге, с 1927 г. — резидентом в Польше, с декабря 1928 г. — резидентом ИНО в Финляндии. С.М. Глинский приобрел ценные источники информации в правящих кругах и политических партиях страны, внедрил агентуру в антисоветские и белогвардейские организации (БРП, Особый русский комитет, террористические молодежные группировки Хельсинки и Выборга). В 1930 г. был переведен резидентом в Латвию. В 1931–1933 гг. под фамилией Смирнов возглавлял резидентуру в Чехословакии. В Праге вел активную работу по проникновению в белогвардейские организации. С 1934 г. он под псевдонимом «Петр» руководил легальной резидентурой в Париже. Везде пользовался официальным дипломатическим прикрытием. Принимал участие в разработке похищения Е.К. Миллера. В августе 1937 г. был отозван в Москву, арестован как польский шпион и расстрелян, реабилитирован в 1956 г.1042.
После похищения Е.К. Миллера НКВД пыталось получить от него эксклюзивную информацию и о деятельности БРП1043.
Следуя завету Ф.Э. Дзержинского, советские спецслужбы специально натравливали одни эмигрантские организации на другие, создавали атмосферу склок и дискуссий по второстепенным вопросам. Так, по мнению И. Симбирцева, чекисты «чистых белогвардейцев из РОВС натравливали на ультрарадикалов из БРП…»1044. После ареста Б.В. Савинкова регулярно стала применяться методика создания подпольной антисоветской организации, ищущей помощи из-за рубежа («Тресты», «Синдикаты» и др.). Другим безошибочным способом скомпрометировать любое эмигрантское движение — было объявить его созданным ГПУ-НКВ Д-МГБ — КГБ или, как минимум, утверждать, что в его руководстве много агентов-большевиков. В периодических изданиях Русского Зарубежья обвинения в сопричастности к советской разведке встречаются чаще, чем спартанское ругательство «сам дурак». Именно учитывая эти обстоятельства, нужно рассматривать все кампании в эмигрантской прессе.
Выше были показаны спецоперации ГПУ-НКВД против конкретных «братчиков» или отделов БРП: операции «Мечтатели» (Китай); «Скандал 1927 г.» («Дело атаманов Дергача и Кречета», Белоруссия — Польша), «Дело Кольберга» и «Дело Нольде» (Латвия). Они наиболее драматично повлияли на историю БРП. «Скандал 1927 г.» поставил под сомнение реальность работы внутрироссийских отделов БРП, т. е. партизанскую и подпольную деятельность в СССР. «Дело Кольберга», выявившее, что секретарь Верховного Круга за деньги продавал секреты своей организации, привело к расколу БРП. «Дело Нольде» не только похоронило боевую деятельность в Прибалтике, но и испортило отношения Братства с НСНП. Операция «Мечтатели» завалила боевую работу БРП на Дальнем Востоке.
Обложка книги Б.Б. Шульгина «Три Столицы»
В полемику по поводу БРП оказались втянуты самые известные русские эмигранты: П.Н. Врангель, В.А. Бурцев, А.В. Амфитеатров, П.Б. Струве, И.А. Ильин, А.И. Гучков, С.П. Мельгунов, А.А. Лампе, П.Н. Краснов, А.А. Вонсяцкий, митрополит Антоний Храповицкий, Д.Л. Хорват, М.К. Дитерихс, А.П. Ливен, Ю.Ф. Семенов и мн. др. В приложениях представлены тексты статей и писем как сторонников, так и противников БРП. Они помогут читателю самому разобраться в проблемах истории этой загадочной организации.
Дискуссия 1927 г. хорошо изложена в книгах Л. Флейшмана1045 и В.И. Голдина1046, поэтому рационально кратко изложить ее суть1047. Многие известные русские эмигранты на страницах периодики Русского Зарубежья стали сомневаться в реальности БРП и проводимых этой организацией партизанских и террористических действиях. С другой стороны, Врангелем, обоснованно опасавшимся очередной чекистской провокации, сразу же «с помощью генерала И.Г. Барбовича в БРП с информационно-разведывательной целью был введен "свой человек”»1048. Поводом к сомнениям послужили публикации в газете «Возрождение» мемуаров атамана Кречета. Против БРП открыто выступили в печати С.П. Мельгунов и П.Б. Струве1049. В защиту организации выступили А.В. Амфитеатров и, «с оговорками», Ю.Ф. Семенов1050.
Первоначально, согласно личной переписке со своими друзьями и сторонниками, Врангель склонялся к мысли, что отряды БРП на советской территории — это хорошо придуманная чекистская провокация. Н.Н. Чебышев и А.И. Гучков разделяли его мнение. Зато А.А. фон Лампе решительно выступил против и по настоятельной просьбе Г.Н. Лейхтенбергского в ноябре 1927 г. принял С. А. Соколова1051.
В результате представленных на встрече (длившейся двое суток) доказательств П.Н. Врангель полностью изменил свою позицию. Впрочем, сомнения относительно подлинности информации, содержащейся в «боевых сводках», печатавшихся в «Русской Правде», у генерала остались. Он их характеризовал как журналистскую шумиху. Реальные действия против советской власти могли осуществляться только в приграничных районах и руками местных жителей, а эмигранты оказывались совершенно непригодными и беспомощными. По этому вопросу П.Н. Врангель и С.А. Соколов пришли к консенсусу. Генерал не только дал согласие на обнародование содержания и результатов встречи в ближайшем номере «Русской Правды», но и обещал лично оповестить об этом начальников отделов и других структур РОВС1052.
А.А. Лампе, естественно, был очень доволен результатами встречи. Другой близкий друг П.Н. Врангеля, «Павлуша» Шатилов, по-прежнему призывал не связываться с БРП, ибо подозревал наличие у Братства связей с «кутеповскими боевиками». П.Н. Шатилову особенно «понравились» «Записки Атамана Кречета», опубликованные в газете «Возрождение», справедливо охарактеризованные как «роман». П.Н. Шатилов ссылался на авторитет начальника гражданской канцелярии Главнокомандующего Русской армией С.Н. Ильина1053.
А.И. Гучков же в личной переписке настаивал, что один из членов руководства — агент ГПУ1054. Можно резонно предположить, что эта мысль была внушена бывшему лидеру «октябристов» его окружением, которое в эмиграции как раз и состояло из чекистов и их добровольных агентов, включая и родную дочь Веру Гучкову.
В результате П.Н. Врангель сформировал свою точку зрения: БРП — не чекистская провокация, его руководители «честные и искренние люди, но совершенно наивные и неопытные», и «рано или поздно они должны были стать жертвой провокаторов»1055.
Руководство Братства решило обратиться к «нейтральному лицу». В письме П.Б. Струве от 29 ноября 1927 г. И.А. Ильин писал: «Ко мне обратился Верховный Круг БРП (по крайней мере 30 % его Вы знаете лично и уважаете) с просьбой взять на себя единоличный арбитраж, констатирующий их морально-серьезный уровень и патриотическое благородство их намерений и усилий. Для дальнейшего опубликования во всех газетах. Предлагают все портфели и данные. Я не дал им окончательного ответа и решил предварительно снестись с Вами. Коллегиальный арбитраж они проводят по условиям дела и работы. Опорочением же своим они тяготятся, считая это вопросом чести, в данном случае не поддающимся дуэльному разрешению в силу условий дела и в интересах единства фронта. Повторяю, ответа я им не дал и имею ряд оснований для отказа. Не потому, чтобы я считал их дело дурным или темным. И не потому, что они дурные люди. Совсем нет. Но потому, что это может оказаться несовместимым с другими лежащими на мне делами и обязательствами»1056.
