Мне вчера вдруг стало себя жаль,

Ничего поделать я не мог,

На меня обрушилась печаль,

Да такая, что я просто занемог.

Я безумно тер свои виски,

Я буквально даже постарел

От щемящих лап гипертоски.

Беспричинно как-то я грустил

И печаль из глаз моих текла,

Нос повесил, руки опустил

И смотрел на отражение стекла.

А сегодня, лишь глаза открыв,

Я печаль, как сон смахну рукой

И подумал: Как же я красив,

Господи, а умница какой!

Опять сплелись в пружину нервы:

Но чувства, чувства не видны.

О, Боже! Как Вы лицемерны!

О, Господи! Как холодны!

Непринужденно улыбаюсь,

Я восхищен вашей игрой,

Вам не понять, что издеваюсь,

Но не над вами – над собой.

Такое даже не присниться –

Будто по кругу я вращаюсь,

Я прихожу, чтобы проститься,

И каждый раз к вам возвращаюсь

В разлуке я ваш голос слышу,

И пусть в словах неосторожен,

Пусть говорю, что ненавижу,

Но ведь люблю! Храни Вас Боже!

Пускай забыть хочу безмерно –

Мои страдания напрасны,

Да, Вы от черта лицемерны,

Но Вы от Господа – прекрасны.

Все во мне перевернулось,

Все во мне перемешалось,

В мое сердце ты нахально

Хирургически вмешалась.

На твоих глазах я вяну,

Я страдаю, но молчу,

На тебя лишь только гляну –

Тут же сразу и хочу.

Не дышу, а обоняю:

Носик, ушки, ручки, ножки,

Я глазами открываю

Твои змейки и застежки.

Видно мысли ты читаешь,

То приходишь, то уходишь,

Раздразнишь и исчезаешь,

Думая, что за нос водишь:

Ты мне голову морочишь,

Погоди еще, – шепчу я, –

Когда ты меня захочешь –

Знать тебя не захочу я.

Будешь всхлипывать слезами

И страдать, ломая когти,

Раздевать меня глазами

И кусать себя за локти.

Может быть и снизойду я:

Наслаждайся моим телом,

Но шепчу при поцелуе:

Дура! А ведь не хотела!

Я дымлю сигаретой мальборово,

О, как мне элитарно дымить,

Верно, думаю, так же здорово,

Как жирафа с ладони кормить.

Я лежу в поэтическом жанре

И в блаженстве щипаю брови,

И вдруг – ты, да еще в пенюаре,

Вся прозрачная, с чашечкой кофе.

И внутри у меня как жахнет,

Заурчит, застучит, затрещит,

Тут не я, тут и мумия ахнет,

Нет, не ахнет, а заверещит!

Я как будто в хмельном угаре,

Только слышу: чего ты трясешься?

Но ведь кофе в постель, в пенюаре –

Черта с два от тебя дождешься.

Мерцают звезды, в висках пульсируя.

Листья кружатся, с ветром вальсируя,

Фляки проделывая и сальто,

С грохотом катятся по асфальту

Грустно и глупо, и мерзопакостно,

Боже мой, Боже, когда это началось?

Кошки в душе, и тоскливо, и плакостно,

Все отгрустилось, и все отргустнячилось.

Я захлебнулся в собственной жалости.

Сон, будто в бездну, стремительно падает,

И одиноко тот одичалости:

И то не волнует, и это не радует.

В пляске кручусь полоумной я мысленно,

Страшно. Но знаю – не нужно бояться

Верно все то, что природой написано:

Падают низко чтоб выше подняться!

Любовь аналитически

Познал я вплоть до тактики,

Познал теоретически,

Мне не хватает практики.

Есть на лице моем печаль,

Я не могу уже молчать:

Я гений! – хочется кричать –

Никто не хочет замечать.

Промчатся куда-то годы

И скажут, меня читая:

Он с детства любил природу

И женщин родного края.

Дождь идет, и окна плачут,

А за окнами люди мокнут

И, как цапли, по лужам скачут:

Скокнут раз и еще раз скокнут.

Мочат головы, плечи, спины,

Легкие наполняют хрипом,

Все они заболеют ангиной

Или даже вьетнамским гриппом.

Будут дома глотать таблетки,

От простуды ведь даже глохнут,

В нос пипетки и пот в салфетки,

А потом вдруг возьмут и сдохнут.

Я б вот так и смотрел часами,

Как они, бестолковые, мокнут,

И как окна грустны слезами,

Как скорбят по покойникам окна.

Ночью умерли часы,

Потекли, как холодец,

Полувздох и две слезы,

Раз чихнули и…

Зажигалка заболела,

Пламя судорга свела,

В общем, тихо захрипела

И, опять же, умерла.

Влажной липкостью тоски

Телефон на ладан дышит,

Пепельница на куски,

Потихоньку едет крыша.

В унитазе пересохло,

Комната остыла вся,

Что могло, то все подохло,

Даже бра накрылася.

Значит, свет коньки отбросил,

Все кругом коробится,

Что ли пить мне взять и бросить?

А то нездоровится!