14 Я люблю Ваших глаз Овальчики Я в нокауте В первом же раунде, Ваши тонкие в кольцах Пальчики Крепко держат меня За «Баунти», А от пальчиков Ваших Веет морозом, Я очень прошу Вас: Так крепко не надо, Там нежная, сочная Мякоть кокоса И толстый-толстый Слой шоколада. 15 Глаза отводишь ты напрасно, Напрасно, мы с тобой одни. Ты знаешь – и тупому ясно, Что у тебя больные дни. Я счастлив прямо паралично, Я отдохну теперь дней пять, А ты не будешь неприлично Ко мне все время приставать. Мне радостно, и я ликую, А отчего? Хотите знать? Да оттого, что в отпуску я, Один раз в месяц дней на пять. 16 Ты горящих румянец щек И душистость дождя лесная, Ты шампанского сладкий глоток, И глоток горячего чая. Ты мурашки, за шиворот снежки, Дым в полоске яркого света, И грибы еще ты, сыроежки, И мальборовая сигарета. Кружишь голову как наркотик, Вот в висках у меня застучало, Но едва отрываешь ротик – Тут же думаю: Лучше б молчала! 17 Я сижу с бокалом в баре И ужасно скучно мне, Я мечтаю о пожаре И о девушке в окне. Как ее, собой рискуя, Я спасаю из огня, И как нежно поцелует, Скажет: На, возьми меня! Я возьму, дрожащий нервно, Год пройдет – и вот итог: Думаю, что эту стерву Я б собственноручно сжег. 18 Я Вас любил так безнадежно, Не упрекая, не виня, Так пылко, бережно и нежно, Как дай Вам Бог любить меня. Пушкин и я Я замер около фонтана, На Вас поднять не смея глаз, Я экзотичным был и странным, Как киви или ананас. Вы, словно, обо всех забыли, И голос Ваш, в ушах звеня, Сплетал слова, что говорили Вы обо мне и для меня. А как глаза Ваши светились, Всего меня воспламеня, Как на икону Вы молились, Глядя на ангела-меня, Меня просили Вы остаться, А я Вас об ином молил, Молил ко мне не прикасаться Из самых из последних сил. Я продолжал хранить надежду, Вам не понять, как я страдал, Когда сорвали Вы одежду С меня, и я себя отдал. Я знал – Вам до меня нет дела, Я знал, что тела Вы алкали, Вы так хотели мое тело, Что, в общем, даже не скрывали. Но воздух тишиной звенел, Ажурность слов во мне сплетая, Я их шептал, я Вас хотел, В безумство с вами улетая, Грехи отмаливал потом, Я понимал, что был помешан, Я называл себя скотом, Покорно соглашаясь – грешен. Я – бесхребетен, я – ничто, А Вы. А Вы – беда Господня. Нет! Никогда! Нет! Ни за что! Нет! Лучше в десять и сегодня! 19
Был туман, и моросило; Ты глаза свои косила; Но чего-то не хватало, И за окнами светало. Помню, раньше что-то было, Помню, что собака выла, Но внезапно перестала – Дура, видимо устала, Почему-то не сиделось, Мне тебя обнять хотелось, Только ты не обнималась, И обнять не состоялось, Раньше весело смеялось, Я мечтал, и мне мечталось, И шептать тебе хотелось, А теперь вот не шепталось. Нечего не сохранилось, Что-то больно умирало, Что-то новое рождалось. 20 Мне хотелось, чтоб у Вас Одеялка убежала, Чтоб лежали Вы в анфас, И луна Вас обнажала. Чтоб сбежала простыня, И прикрыть Вам нечем тело. Вот, моля, Вы на меня Смотрите – а мне нет дела. И, сплетая стыд и боль, От такой вот переделки, Вы лежите, как «бризоль» Обнаженная в тарелке. Чтоб подушки ускакали, Спотыкаясь, семеня, Чтоб, стыдясь, Вы мне сказали: Ну хоть ты прикрой меня: Я уверенно и смело Вашу честь спасу и Вас, Я прикрою своим телом От бесстыжих липких глаз Похотливых кобелей – Вас, души моей елей. 21 Солнце лизнуло сперва стекло, Это когда по стене стекло, Ну, а когда по стеклу стекло, Словно утюг на ковер упало. Да, а затем, по ковру скользя, Нарисовало окно на стенке И, сделало то, что делать нельзя – Нахально легло на твои коленки. Это место мое! Я решительно встал, Ревность тупая во мне вдруг проснулась, Прочь его взял и с колен прогнал, Шторы зашторил, и ты улыбнулась. Солнце подумало: не повезло! Я проворчал: ишь, какое скорое, Медленно солнце за тучу зашло, Ну а мы занялись кама-сутрой за шторами. |
