Он захлопнул задние дверцы автомобиля, залез на сиденье водителя и, вспоминая, куда, что нажимать, нажал. Автомобиль рванул с места, резво помчался. Роберт лихорадочно вцепился в руль.

Русские дороги не предназначены для такой езды. Пьяница на заднем сидении что-то сообразил и крепко обхватил голову руками в попытке спасти череп, которому так и грозила участь расшибиться вдребезги о крышу автомобиля, когда в очередной раз машина подскакивала на выбоине. Ноги выписывали кренделя. В передышке, пока машина не подскакивала, он кричал, требуя остановить автомобиль и дать выйти. Но увлеченный водитель ничего не слышал, а ехал, явно не зная, как остановить транспорт.

Наконец, протрезвевший со страху, пьяница дотянулся до Роберта, переключил скорости и велел нажать на педаль тормоза.

Долго, после в изумлении глядел на неудачливого водителя. А Роберт смотрел на него в зеркало заднего вида. В спутанных мыслях у него, конечно же, проносились мысли о побеге, но он почему-то не мог себе этого позволить, а все сидел и сидел на водительском кресле.

Наконец, пьяный смог говорить. Он спросил, кто такой его неожиданный спутник и Роберт впервые назвал свое выдуманное имя вслух, а не назвал другое, ненавистное ему и настоящее. Потом пьяный вспомнил о петле и потер себе шею. После недолгого размышления он связал воедино оба обстоятельства и петлю, и бешеную поездку, и задал Роберту вполне естественный вопрос, зачем тот попытался его убить?! Роберт не смог врать, как наврал бы раньше по привычке врать, а только взял да и рассказал незнакомцу все, как было. Мужик задумался и рассмеялся.

Оказалось, он скучал везде и повсюду. Ему не хватало острых ощущений, и даже пьянство не могло спасти от всепоглощающей беспросветной тоски. И, если бы у него появилась возможность покинуть Союз и оказаться, скажем, в Нью-Йорке, он бы и там скучал, не обращая никакого внимания на многочисленные толпы, населяющие этот город. Безнадега томилась внутри самой его сути и с этим он ничего поделать не мог. Но Роберт спас его от скуки.

Пьяный весело взглянул мальчику в лицо. Роберт обернулся к нему с водительского кресла. Солнце заблистало в его глазах, и Роберт улыбнулся в ответ. Жизнь была так хороша, так прекрасна, что все помышления о смерти и о скуке улетучились, растворились словно дым в смехе двух людей обретших великое счастье – желание жить…

Конец света не дает мне покоя. Ушла под воду Северная Америка, растаявшие льды Гренландии затопили ее. Погибли люди, сотни, тысячи, миллионы людей. Нервы у меня ни к черту, не могу спокойно читать газетные строки с сообщением о точном числе, количестве погибших.

Отчего я плачу, заслышав колокольный звон, отчего молебные шествия с иконами, священниками и толпами народа поражает меня таким ужасом? Отчего я кричу в молящуюся толпу:

– Да ведь Бог обещал, что второго потопа не будет?

Люди мои выкрики игнорируют, но духовные пастыри втягивают голову в плечи.

Ушла под воду Англия, в один момент затопило всю Азию.

Президент России, вся Гос. Дума, многочисленная армия чиновников в один день эвакуировалась в Сибирь.

Нева вспучилась, серые волны угрожая, заметались, наступая на город, мой Санкт-Петербург. Небо тоже потемнело, начались дожди. По инерции, горожане продолжали еще жить, работать в конторах и офисах, надеяться, авось, беда не коснется.

Ушла под воду Австралия и Дальний Восток с Японией, Курилами и островами.

На Сенной площади зажгли костры. Воздвигли трибуну и принялись разговаривать. Уговаривали самих себя не паниковать, мол, наводнение нас не коснется. Толпы горожан приходили и приходили на стихийные митинги, костры шипели под дождем, но огонь тут же подогревали хворостом, мусором и каплями спиртовых напитков. Народ хмелел, а на трибуну залезали поэты и бросали в толпу заунывные строки непонятных стихотворений.

Народ пил, по телевизору пару раз выступил с речью президент России, как всегда преувеличенно бодрый. За его спиной виднелась толпа чиновников, в том числе и губернатор нашего города. Чиновники нервничали и беспрестанно оглядывались на Енисей, на фоне реки и живописного зеленого берега они все и столпились. Президент толкал речь, как всегда ни о чем. В народе говорят: «Речь президента всегда, около того как…»

Но не успел я рассердиться на дезертировавшего из нашего города губернатора, как в двери моей квартиры громко затарабанили. Вот оно, понял я и, считая дело решенным, готовый к смерти, пошел открывать, надеясь погибнуть в волнах потопа быстро и безболезненно. Но за дверью стояли разгоряченные мужики с дубинками в руках. В последнее время город часто грабили. Я посторонился, давая грабителям возможность беспрепятственно проникнуть в мой дом, потому как с детства не любил драк и мордобоя, был, так сказать, миролюбив, а на фоне наступающей гибели защита собственности и вовсе выглядела смешной.

Но выяснилось, что мужики собирают ополчение, чтобы идти войной на… инопланетян. Это было что-то новенькое. Мне даже умирать расхотелось.

Через час решительного забега, когда порядочная толпа выскочила к залитым водой улицам, мы увидели их. Светящиеся шарообразные корабли и кораблики выскакивали из-под воды, беззаботно покачиваясь на свирепых волнах гневной, неузнаваемой Невы, подскакивали и вдруг, срывались, легко отрываясь от поверхности воды, взмывали в воздух, чтобы вертеться под тяжелыми свинцовыми облаками.

– Радуются, сволочи! – прокомментировали из толпы.

– А может они – виновники всех наших бед! – высказал я предположение.

В толпе услышали, заволновались:

– Вот тебе и захват планеты!

– Мы под водой не можем жить, а они ныряют, хоть бы хны!

– Бей их, ребята!

Народ вознегодовал.

В шары полетели камни, палки, но не долетели, а шлепнулись, сраженные невидимым силовым полем в воду возле самых наших ног.

Внезапно, один, затем другой, третий шар перешли в наступление. Шары легко проносились над нашими головами, играючи снижались, чиркали по волосам.

Фотографа, самоотверженно взобравшегося на афишную тумбу, шары приподняли, отнесли немного в сторону и уронили в бушующие посреди утонувших домов, волны реки. Фотограф, выпустив из рук камеру, поплыл, борясь с взбесившейся водой.

А шары, войдя во вкус, принялись хватать и относить людей подальше от спасительной тверди земли, лягушками, люди шлепались в волны, дергались, стараясь выплыть, но силы были неравными, многие тонули, навсегда поглощенные водной стихией.

Я разозлился, не знаю, как у меня вышло, но в пылу гнева подскочил и ухватясь за пролетающий надо мной шар, принялся подтягиваться. Снизу шар был усеян выступами, шишечками и за них нелегко, но можно было держаться. После недолгих усилий я взобрался на шар, уселся верхом. Метра два в диаметре, мой шар не имел иллюминаторов или люков. Пару раз спикировав на разбегающихся людей, он начинал гудеть, захватывая новую жертву в плен, а сбросив человека в воду, гудеть переставал.

Я не ощущал внутри шара пилота, никто им не управлял, скорее всего, этот шар был роботом или подчинялся кому-то дистанционно. Вероятнее всего, неведомые враги сидели где-то далеко и меня восседающего верхом на роботе, попросту не заметили, увлекшись охотой на беззащитных горожан.

Между тем, я сосредоточенно лазал по поверхности шара, пытаясь открыть, нажимал на все подряд. Рассуждая, ведь как-то механики инопланетян собирают и чинят такие шары.

Наконец, что-то щелкнуло, на полном ходу сдвинулась крыша и я рухнул вниз, внутрь шара.

Я ошибался. Да, шар управлялся дистанционно, но и на ручное управление его вполне можно было перевести. Упал я в кресло пилота, передо мной сверкал пульт управления. Недолго думая, принялся нажимать на все кнопки подряд, стремясь взять управление роботом на себя. Но робот не слушался.

– Стой же ты, скотина безмозглая! – крикнул я в сердцах.